Ли стоял возле автобуса с костюмами, беседуя с двумя репортерами. Дождавшись, когда он закончил, я окликнул его: — Как дела? При звуке моего голоса он прямо-таки подскочил, натужно улыбнулся и пробежал пальцами сквозь шевелюру. — Хорошо. Отлично. Газетам есть о чем писать, по крайней мере. При этих словах Ли впился в меня глазами. Не в силах удержаться, он спросил: — Дог… эта история прошлой ночью… — он запнулся, не смея продолжать. В ответ я просто кивнул головой. — Зачем я только спросил? — Или ты или тебя, друг. Ты же знаешь, как это было на войне. — Но сейчас-то не война, черт побери! — Замнем для ясности. Меня сейчас проверяет полиция. — Так какого черта ты здесь околачиваешься! — У меня не то что полиция, комар носу не подточит. — Дог… — Со съемками проблем нет? — перебил я его. Ли вынул сигарету из пачки заметно дрожащими пальцами и закурил. — В каком смысле? — Со стороны заводского управления. — Этот Макмиллан всюду сует свой нос, всеми командует. А кузены все выплясывают перед фотографами. Хоть бы мы никогда не приезжали в это проклятое место! — Чушь собачья. Тебе-то чем плохо? И навар у тебя будет приличный. — Все было хорошо, пока ты не возник. Я только и жду, что вот-вот завоет сирена и надо рвать в бомбоубежище. Затянувшись сигаретой, он бросил окурок на землю. — Шэрон видел? — Нет. — Да ты что! Она вся извелась из-за тебя. — С чего бы это? — Не придуривайся. Она знает о тебе больше, чем ты думаешь. — Обо мне никто ничего не знает, старик. — Ничего, в один прекрасный день ты проснешься. Если хочешь ее увидеть, она в конторе. Дэннисон отдал нам для съемок целую комнату в своем доме. — Для постельных сцен? — В наши дни для этих сцен все что угодно годится. Повернувшись, я внимательно посмотрел на Ли. На этот раз он ответил мне искренней улыбкой. — Ведь ты ее любишь? — Не знаю, пока не скажу ей об этом сам. — Скажешь, Дог. И побежишь в конуру со своей сахарной косточкой. Набей-ка буфет припасами заранее. — Будет трепаться, бабник. — И тем горжусь! Мы расстались, но я не пошел к Шэрон, а вернулся к своему таксисту и назвал адрес. Слежки за нами не было, и минут через двадцать мы приехали на место. Потом мы еще покружили, остановились у пивного бара, выпили по парочке пива, покалякали о том о сем, а затем опять отправились навестить Люси. Старушка Бет отыскала кого-то, кто готов был за определенную мзду кое-что рассказать, а за дополнительную плату представить доказательства. Вручив ей деньги и накинув за хлопоты, я хотел было отменить нашу затею с Розой, но потом подумал, что купленная информация не всегда надежна, и решил действовать, как задумано. Расплатившись с водителем у полицейского участка, я заметил во дворе свою машину. Когда я вошел, Бенни Сакс любезно приветствовал меня и пригласил сесть. Первым делом он мне вернул ключи от машины. — Все проверили? — спросил я. — Лаборатория еще проверяет образцы пыли. Дорога вокруг дома засыпана щебенкой из Мэйна, так что следы легко обнаружить. — Тем лучше, мистер Сакс. Хочу быть вне всяких подозрений. — Уверен, так и будет. — Почему? — Мы проверяли фирму по прокату автомобилей. У них ведется учет номеров шин. Ваши не менялись. Да и следы шин не совпадают. На ваших износ больше, хотя марка та же. — Убедились? — Почти. — А баллистики что написали? — Оружие не ваше. Хотя допускают возможность замены ствола. — Ну, это, по-моему, слишком хитро. — Не слишком, когда имеешь дело с человеком вашего ума, мистер Келли. — Хоть и не в мою пользу, но приму это как комплимент. — Это не комплимент. Я встал, подбросив ключи в руке. — Желаю удачи. — Мистер Келли… — Да? — Как вы считаете… сл оит ли нам ожидать дальнейших неприятностей? — От неприятностей никто не застрахован, мистер Сакс. Помахав рукой, я вышел и направился к своей машине. Сев за руль, я попытался включить зажигание, но ключ не входил, пока я не догадался его перевернуть. Чет Линден работал наверняка. Он заменил всю машину. Теперь, если меня убьют, не останется никаких следов, ведущих к нему. Держись, заяц. На охоту вышли все. Неважно, кому достанется зайчишка, лишь бы его ухлопать. Старый главарь взбесился и может перебить весь город, лишь бы добраться до зайца. Беги, заяц, беги! ШЕЙЛА МАКМИЛЛАН. РАЗМЫШЛЕНИЯ. Он знает. Он знает болыие, чем я предполагала. Я все время думаю о нем и ничего не могу с собой поделать. Стоило ему дотронуться до меня, как он все понял, он был уверен, что понял меня верно, и позволил мне сделать то, что я сделала. А когда мы расстались, мне было так приятно, так хорошо, потому что не было обычного страха, жуткой боли, стягивающей мою голову, словно обручем, заставляющую меня сжиматься в комок, не было желания отчаянно кричать и отбиваться, как это бывает, когда насилуют. Мне противно само слово. Изнасилование. Когда я его услышала впервые? Даже не помню, когда оно запало мне в память. Оно откуда-то из темных и страшных теней далекого прошлого, которые не хотят оживать, но приходят ко мне, как сон, когда руки мужчины касаются меня. Мне уже покойнее на душе только от того, что он знает. Были и другие, кто понимал, но срабатывали их инстинкты и я опять оказывалась обманутой в своих ожиданиях, а они становились обычными врагами, мерзкими слизняками, ползающими по мне, не вызывая ничего, кроме муки. Почему они не найдут, что сказать? Почему они не могут просто спокойно полежать? Почему они считают, что овладеть партнером — это исключительно мужское право? Они молотят тебя своими огромными дубинами и толкут, и толкут, пока ты не закричишь от невероятной боли, а потом станешь тихонько скулить, вовсе не понимая, для чего ты вообще живешь. Эти большие, мягкие и крепкие дубины выбивают, из тебя все желания и все чувства, оставляя лишь ощущение того, что тебя обокрали, и ты никак не можешь понять, чего же ты лишилась.