– Совершенно в это не верю. Хьюго долго смотрел на него, на его губах постепенно зарождалась улыбка. – Спасибо, Уоллес, мне приятно слышать это. Уоллес покраснел, его руки вцепились в перила. – Вам не одиноко? Хьюго моргнул: – С какой стати? У меня есть лавка. Есть семья. Работа, которую я люблю, потому что она приносит пользу. О чем еще можно просить? Уоллес снова обратил лицо к небу. Звезды действительно были чем-то особенным. Он гадал, почему никогда прежде не замечал их. Не видел такими, как теперь. – А как насчет… – Он откашлялся, прочищая горло. – Насчет подруги. Жены или вроде… Хьюго улыбнулся ему: – Я гей. Так что подругу или жену подыскать мне трудно. Уоллес смутился: – Ну тогда бойфренда. Партнера. – Он посмотрел на свои руки. – Вы же понимаете, что я хочу сказать. – Понимаю. И просто подшучиваю над вами. Расслабьтесь, Уоллес. Далеко не все требует столь серьезного к себе отношения. Может, когда-нибудь. Не знаю. Будет трудно объяснить человеку со стороны, что моя чайная лавка – на самом-то деле такое место, где мертвецы ведут псевдоинтеллектуальные разговоры. Уоллес хмыкнул: – Хочу довести до вашего сведения, что я чрезвычайно интеллектуален. – Правда? Ни за что бы не догадался. – Засранец. – Эээ, – протянул Хьюго. – Обычно я стараюсь не быть им. Но с вами мне трудно удержаться. А как насчет вас? Хьюго пожал плечами. – Вы были женаты. Уоллес вздохнул: – Давным-давно. – Мэй сказала, она была на похоронах. – Еще бы она не пришла, – буркнул Уоллес. – А Мэй поведала о том, что там говорили? – Отрывочно. По ее словам, это было похоже на шоу. – Можно и так сказать. – Вы скучаете по ней? – Нет. – Он замялся. – Я не имею на это права. Я проштрафился. И вообще не был хорошим человеком. С ней. Так что без меня ей лучше. Хотя, думаю, она до сих пор трахает садовника. – Без дураков? – Без дураков. Но я ее не виню. Он очень сексуален. Я, наверное, делал бы то же самое, если бы думал, что ему это интересно. – Вау. А по вам не скажешь. В вас скрываются миры, Уоллес. Я впечатлен. Уоллес шмыгнул носом: – Да… Ну… Ведь у меня есть глаза. Он любил работать без рубашки. И наверное, мутил с половиной соседок. Будь у меня такая внешность, я бы тоже своего не упустил. Хьюго смерил его оценивающим взглядом, и Уоллес в смущении поерзал. – Вы не так уж и плохи. – Пожалуйста, не надо. Вы слишком добры. Мне трудно выносить это. Как вы можете оставаться одиноким с такими боеприпасами в рукаве? Хьюго покосился на него: – Вы считаете, я имел в виду именно это? Отбой. Отбой. Отбой. – Э. Я не… знаю? – Миры, – повторил Хьюго, словно это все объясняло. Уоллес посмотрел на него, радуясь тому, что он не обращает ни малейшего внимания на его смятение. – Это хорошо? – Думаю, да. Уоллес рассматривал теперь шелушащуюся краску на перилах, едва соображая, чем занимается. – Я никого никогда не удивлял. – Все бывает в первый раз. И может, причиной стало то, что звезды светили так ярко и были навечно разбросаны по небу. Или же то, что никогда прежде он не вел с кем-либо подобных разговоров – честных, открытых. Настоящих. Так что исчезли шум и все звуки его фальшивой жизни. Неважно почему, но он не стал останавливать себя, когда произносил: – Хотелось бы мне встретить кого-нибудь вроде вас раньше. Хьюго долго молчал. Потом: – Раньше? Он пожал плечами, избегая взгляда Хьюго. – До того, как я умер. Все могло быть иначе. Мы могли бы быть друзьями. – И это казалось ему большим секретом, чем-то успокаивающим и в то же время ошеломляющим. – Мы можем быть друзьями сейчас. Что нам мешает? – Ну, если не учитывать всю эту мертвечину вокруг, то ничего. Уоллес вздрогнул, когда Хьюго с решительным выражением на лице отошел от перил. Смотрел, как он протягивает ему руку. А потом посмотрел ему в лицо: – Что такое? Хьюго пошевелил пальцами: – Я Хьюго Фриман. Рад с вами познакомиться. Думаю, мы станем друзьями. – Не могу… – помотал он головой. – Вы же знаете, я не могу пожать вам руку. – Знаю. Но все же протяните мне свою. Уоллес протянул. И под звездным небом Уоллес стоял напротив Хьюго, их руки были устремлены друг к другу. Их ладони разделяли всего несколько дюймов, хотя, казалось, между ними все же пролегает пропасть. И какое-то мгновение Уоллес что-то такое чувствовал. Это не было теплом тела Хьюго, но чем-то близким этому. Он повторял движения Хьюго и качал рукой вверх-вниз, имитируя рукопожатие. Трос между ними ярко светился. И впервые с того момента, как он стоял над собой в своем кабинете, навсегда перестав дышать, Уоллес ощутил облегчение – дикое и огромное. Это было началом. И это пугало его до чертиков. Глава 10