– То есть ты назвал меня заразой? – усмехаюсь, высовывая голову из груды махровых складок. – Это еще самое мягкое сравнение по отношению к тебе. В Юджина летит декоративная подушка, а за ней и несколько часов в компании бурбона и лучшего друга. К одиннадцати вечера мы, абсолютно в стельку пьяные, лежим на моей кровати, соприкасаясь виска́ми, и обсуждаем, как скоро заделаем трещины в гребаном потолке. – Так… И почему ты плакала? – Юджин делает последний глоток и отставляет стакан на прикроватную тумбу, не выходя из горизонтального положения. – А я так мысленно восхваляла тебя за то, что ты не спросил. Забираю все хвалы обратно. – Серена. Я нашел тебя посреди улицы под дождем в одном свитере. Разве я не должен волноваться? – Ты всегда слишком много волнуешься. – А ты всегда пытаешься казаться слишком сильной, – чувствую, как теперь его взгляд устремлен на меня. – Я ведь твой друг. Ты можешь поделиться. И тебе станет легче. – Хочешь сделать из меня такого же нытика, как сам? – хихикаю и толкаю Юджина локтем в бок. – Нет, хочу от тебя взаимности. Ты скрытная. И я это принимаю. Я принимаю всю тебя, какая ты есть, но… Серена, я ведь вижу, что тебе тяжело. Не обязательно все держать в себе. – Эзра. – Что «Эзра»? – Моя основная проблема называется «Эзра». Он пробуждает все остальные. Он дает старт моим эмоциям, воспоминаниям. Всему плохому, что только произошло со мной за всю жизнь. – Звучит как-то очень преувеличенно в его адрес. – Ты просто его не знаешь. Таких мудаков я еще не встречала. Ему не знакомо чувство такта, воспитание, уважение… – Все-все, я понял. Он тебя максимально бесит. Больше, чем Астрид, видимо. – Не сравнивай Сатану с Астрид. – Понял. И кто такой Эзра? Твой новый потенциальный бойфренд? – Иногда я желаю, чтобы ты был немым. В очередной раз сливаюсь с правды о себе на потоках новой бутылки бурбона. Юджин не против, а я только рада, лишь бы не говорить о прошлом. Лишь бы не говорить о настоящем. Лишь бы не вспоминать об Эзре. Юджин засыпает рядом, похрапывая на правом боку, а я не могу сомкнуть глаз, прощупывая под кофтой воспалившиеся на коже шрамы. Я помню, как со временем легкие порезы превратились в глубокие. Помню, как перебрались с живота на внутреннюю сторону бедер. Помню, как платья сменились на бесформенные джинсы. Как облегающие футболки заменили широкие байки, потому что было больно, когда ткань терлась о свежие раны. Помню все. И пытаюсь бежать. Но получается только от мучителя. Но не от воспоминаний. Глава 10. Лед тронулся? Эзра Щеку жжет отпечаток ее ладони, и я, наконец, могу почувствовать что-то кроме зверской злобы. Только касаюсь лица, как дверь в мой кабинет едва не срывается с петель от внезапного вторжения. – Что ты, мать твою, сделал?! Что ты выкинул на этот раз?! – кричит Стенли, оглядывая помещение, и, не найдя меня в кресле, поворачивается к стене, у которой застыл я. – Она врезала тебе по роже? Прекрасно! А я добавлю! – ступает ко мне, вся такая грозная и злая, но я-то знаю, что ничего она мне не сделает. – Успокойся, мстительница, – миную Стен и возвращаюсь к любимому креслу. – Здесь нужно убрать, – указываю на осколки стакана на полу. – Распорядись. И живее. – Разговаривать так будешь со своими подчиненными. – Ты и есть моя подчиненная. Забыла? – Я уйду прямо сейчас, если ты продолжишь строить из себя конченого придурка, – она складывает руки на груди и подходит ко мне. – Что ты сделал Серене, Эзра? Я видела, как она вылетела из бара в слезах. Она даже не забрала свою шубу. Девочка выбежала на улицу, как ошпаренная, после встречи с тобой. Что ты опять натворил? «Натворил. Я столько всего натворил, Стен», – вина́ уже начинает подергивать натянутые нервы, но вслух произношу совершенно другое: – Ничего. Она просто ненормальная. – Не верю ни единому твоему слову, – Стенли садится на подлокотник и сверлит взглядом мою голову. – Иди и извинись. – У тебя крыша поехала? – утыкаюсь в нее встречным взглядом. – Тогда бери свою новоиспеченную подругу и на пару валите в психушку. – Не знаю, что тут произошло, но, уверена, что это ты во всем виноват. Ты накосячил. Ты опять вызверился. Опять не сдержался и обидел милую девушку, которую сам же и позвал сюда. – Перестань читать мне нотации. Лучше принеси еще виски. И позови, наконец, уборщика. – А я буду читать нотации. Буду бесить тебя и ка́пать на мозг. – Тогда я, пожалуй, ретируюсь. А ты продолжай. Не стесняйся, присаживайся в кресло и ругайся прямо в стену, – поднимаюсь на ноги и стаскиваю со стола свою куртку. – Эзра! – Стенли тоже встает с кресла и идет за мной к выходу. – Так нельзя. Нельзя быть таким хамом и кретином. Нельзя выплескивать эмоции на других людей. – Где такое сказано? Покажи мне бумагу, – не притормаживаю на пути, доставая из кармана телефон. – В человеческом кодексе, – не отстает и плетется за мной, но я стараюсь не обращать внимания. – Дашь почитать в понедельник. А сейчас мне пора. Закроешь бар. Даже не слышу слов Стен, летящих мне в спину, покидаю бар и набираю Рэйчел. – Привет, – ее звонкий голос режет ухо, а значит, я должен заправиться ви́ски прежде, чем переступлю порог ее квартиры. – Привет. Дома? – Да, только освободилась. – Прекрасно. Буду у тебя через полчаса. – Ничего себе! Вот это сюрприз. – Да. Не хочешь устроить мне ответный? – О чем речь? – Помнишь, ты как-то говорила о своей подруге, которая не прочь познакомиться со мной? – Ты о Камилле? Почему о ней вспомнил? – Позвони ей. Думаю, сегодня она отлично разбавит собой наш вечер. – Эзра решил оторваться? – хихикает она. – Звони, пока не передумал. И пусть нацепит на себя что-нибудь поинтереснее. Кладу трубку, усаживаясь в Шевроле. Мне нужно отвлечься. Мне это критически необходимо. Иначе я сорвусь. Иначе я натворю еще больших глупостей, которых уже и так достаточно натворил. «Зачем я обидел ее? Зачем назвал жалкой?». – Да плевать! – ударяю ладонью по рулю прежде, чем завести машину. – Когда меня это парило? – выжимаю педаль газа и попутно отвечаю на входящий вызов. – Да, пап. – Привет, Эзра. Бостон тут интересуется, поедешь ли ты с нами на каток? Говорит, что ты упадешь, как только ступишь на лед. – Он и сам едва стоит на коньках. – Эзра. Он еще совсем мальчик. Он хочет твоей поддержки. – Да вы все, на хрен, сговорились сегодня! – В чем дело? Почему ты злишься? – Неважно. У меня дела. Отведи Бостона на каток. Я заберу его вечером. К часам десяти. – Не нужно. Пусть ночует у меня. А утром я отвезу его в школу, – нотки осуждения сочатся сквозь динамик, и, казалось, я к ним привык, но каждый раз, как будто в первый, по сердцу проходится лезвие ножа.