– Ага, понятно, – хмыкает Эзра. – А теперь давай правду. Разворачиваюсь к нему лицом, полным возмущения. Во-первых, как он узнал, что я лгу, а во-вторых, какого черта мне не верит?! – Да, Панда, ты совершенно не умеешь врать. И если малыш Юджи поверил в этот бред, то ему стоит пересчитать свои хромосомы. Кажется, там есть одна лишняя. – Прекрати оскорблять моего друга. Ты вообще-то у него в квартире. – О да, и очень хочу узнать почему, – перехватывает бутылку ви́ски, которую я откопала в нижнем ящике, и застывает так близко ко мне, что я могу чувствовать запах все той же мятной вишни на своих губах. – Я тоже хочу знать, почему ты здесь, Эзра, – произношу на выдохе и больше не дышу, чтобы не соприкоснуться грудью с его торсом. Даже через его пуловер и толстовку Юджина этот контакт предельно опасен – он не терпит преград и заставляет сбрасывать лишнюю одежду. Я поняла это еще в кабинете Эзры. – Этот вопрос мучит меня на протяжении всего дня. На протяжении всего времени, что я искал тебя, – он еще ближе. Господи, пусть это будет алкоголь, который заставляет слабнуть от его приближения. Пусть это будет тот проклятый бокал вина, который поселяет дрожь под кожей. Это все он, не я. Не я… – Зачем искал? – бутылка ви́ски отставлена в сторону, а его ладони накрывают мою талию. – Мы ведь не договорили, – ладони вжимаются в мое тело и медленно ползут к груди, а я едва в состоянии сохранять зрительный контакт. Я вся усыпана дрожью. Даже волосы наэлектризованы и тянутся к телу Эзры. Его руки скользят выше по толстовке Юджина, а я не нахожу ни одной причины остановить его. – Серена… – Эзра склоняется надо мной и буквально касается моих губ. Его руки крепче впиваются мне в ребра. – Да… «Целуй. Пожалуйста, целуй же меня». Ничего не хочу сильнее в эту секунду. Только уколоться его щетиной и впиться в желанные губы. Только чтобы эти чертовы коленки, наконец, подкосили меня. – Я посчитал, что должен узнать это от тебя, – его дыхание сбито, а глаза сверкают так, будто в них жгут фейерверки. – Что сделал твой брат? «Что сделал твой брат». Меня обливает кипятком. Я ошпариваюсь и отскакиваю в сторону. Прочь от Эзры. Прочь от его слов. Прочь от его губ. Прочь от его рук. Прочь. Прочь. Прочь. – Серена! – он пытается удержать и хватает меня за запястье, но я вырываюсь. – Уходи! – Серена. Прошу тебя, – сильнее тянет меня за руку, и я ударяюсь лицом в его грудь. – Серена. Пожалуйста. Ты можешь доверять мне. «Могу доверять. Могу?». Его руки обнимают меня. Я пытаюсь отстраниться. Дергаюсь и бью кулаками по его спине. Я пытаюсь вырваться, сама не зная зачем. И чем больше я пытаюсь, тем крепче он прижимает меня к груди. Тем сильнее стучит внутри его сердце. – Отпусти! – уже чувствую, что реву. Но ничего не могу с собой поделать. «Это алкоголь, Серена, это алкоголь. Это весь гребаный день. Весь долбаный сочельник. Вся твоя никчемная жизнь». – Не отпущу. Эзра вскидывает мой подбородок и припадает к губам так жадно, что в этот раз коленки подкашиваются точно не от вина. Глава 19. Чары сирен Эзра Когда в первый раз ее телефон отправил меня в голосовую почту, я напрягся. Во второй – я уже стоял у ее квартиры в Норт-Энд. «Приятно» было узнать, что она там больше не живет. В третий не отвеченный вызов я задействовал все свои источники, чтобы узнать, куда, мать вашу, исчезла Серена Аленкастри. Теперь я знал и ее фамилию. И знал, что кроме Юджина, в Бостоне у нее больше никого нет. Я не стал копаться дальше в биографии Аленкастри. Не только потому, что у меня не было времени, нет. В момент, когда мои пальцы вбивали запросы и кликали мышкой, внутри тоже что-то «кликнуло», и я захотел услышать все от нее. Захотел, чтоб она сама захотела поделиться со мной о своей семье, о прошлом. А если нет, то хотя бы рассказала, какой фильм пересматривает по несколько раз и что за музыка ей нравится. И от кого унаследовала такой волшебный голос. «Может, она действительно та самая сирена 21 , чары которой околдовали и меня?». Уверен, что так и есть, иначе с какого такого хрена мне стала интересна вся эта чушь? Не хватало еще спросить ее о хобби: лепит она из глины или вяжет идиотские разноцветные пончо? Или стрижет альпак? Или играет на моих нервах, когда не берет трубку и заставляет метаться по всему городу ради какого-то разговора. «Зачем он мне вообще потребовался?». Вопрос отпадает сразу же, как только она открывает передо мной дверь. Покрасневшие глаза, расширенные до предела, смотрят на меня так, как смотрели из-за барной стойки пару часов назад. Она плакала. Она снова чего-то испугалась. Неужели стука в дверь? Я был в шаге, чтобы обнять ее. Но не обнял. Я видел, что ей это нужно. Но не сделал. Вместо этого я снова начал разговор с нападения. И, черт возьми, она сама виновата, что довела меня до паники, которую я не испытывал уже хренову тучу лет. Я переживаю за нее. Да, блин, я переживаю. Да, блин, я хочу обеспечить ей безопасность, поэтому уже договорился с парой приближенных людей о тайной слежке за этой квартирой, если вдруг здесь осмелится появиться тот братец-«лесоруб» из бара. Мне даже не важна причина ее страха перед ним. Важно то, что этот страх присутствует. А значит, бдительность необходима. Так безопаснее ей. Так спокойнее мне. *** Все происходит так быстро. Я вроде бы пришел поговорить, но как удержаться, когда Серена снова стоит передо мной? Как устоять, когда я уже знаю, чего лишаюсь и чего так безумно хочу? Руки не слушаются. Я кричу им «лежать», а они льнут к ее талии. К груди вдоль этой лишней толстовки. Как бы я хотел ее снять. Как бы хотел пропитать каждый дюйм ее кожи своими губами. Как бы хотел подавить в себе все вопросы этим безумным желанием. Но ни черта не выходит, и я снова довожу ее до слез. До истерики. Серена колотит кулаками мне в спину, а я лишь сильнее сжимаю ее в объятиях. Это пройдет. Она успокоится. Она придет в себя буквально через пару секунд, но я хочу, чтобы это произошло в моих руках. Я хочу быть рядом, когда она ослабнет. Когда частое дыхание сменится ровным, и я буду чувствовать его на своей груди. Но эта Панда не из слабых. Она продолжает дергаться в моей хватке, кричит и прогоняет меня. – Отпусти! – взвывает она, и срывает мои клеммы. – Не отпущу. Я терпел. Я старался держать себя в руках. Но это невозможно, когда эмоции бьют через край и превращают мозг в действующий вулкан. Ее губы снова соленые, и, если бы не драматические детали, я бы представил, что целу́ю ее на берегу океана. Кулаки уже не бьют мне в спину, а Серена больше не кричит – ее рот заперт моим настойчивым поцелуем. Проталкиваю язык глубже и придавливаю слабое тело к кухонному шкафчику. Ее руки скользят по моим ребрам, вдоль груди к плечам и обвивают шею, путаясь пальцами в коротких волосах на затылке. Она притягивает меня еще ближе, хотя куда уже ближе, но мне безумно нравится, что ей хочется большего так же, как и мне. Подхватываю ее на руки и усаживаю на столешницу. В этот раз она никуда не сбежит. Срываю через голову пуловер, бросаю его на пол и снова овладеваю ее губами. Моя ладонь сжимает ее коленку и отводит в сторону, чтобы я смог прижаться пахом между ног. Хочу, чтобы она почувствовала, насколько заводит меня. Серена прерывисто постанывает сквозь поцелуй, и я ощущаю, как дрожь разливается по ее телу, как будто до меня ее не ласкали ничьи руки, как будто не целовали ничьи губы. Эта мысль подрывает мозг, и я отдаляюсь от Серены на пару дюймов. Она продолжает сбивчиво дышать, поглядывая на меня сквозь полумрак кухни широко распахнутыми глазами. Я обвиваю пальцами тыльную сторону ее ладони, которая все еще крепко прижата к моей шее, и плавно веду ее вниз, не сводя глаз с лица Серены. Скольжу ее рукой вдоль своего плеча, еще ниже – к напряженной груди, где почти не бьется мое сердце, обрисовываю контур твердых грудных мышц и перевожу пальцы к торсу. Ее рука дрожит подо мной, но Серена не сопротивляется. Она наблюдает за моими действиями, затаив дыхание, в то время как я не могу отвести взгляд от ее вздрагивающих ресниц. Именно так она выглядела, когда трогала меня, думая, что я сплю. Только тогда ее прикосновения были более решительными. – Что ты делаешь? – шепчет Серена, когда ее пальцы, следуя моему маршруту, очерчивают линию косых мышц и застывают на пряжке ремня. – Отдаю власть тебе, – выпускаю ее руку, которая остается прижатой к моим джинсам. Я чертовски боюсь сделать что-то не так. Боюсь, что она снова оттолкнет меня и выставит в таком виде, с мощным стояком, прямо на лестничную площадку. Боюсь, что мой напор снова испугает ее. Черт возьми, да будь на ее месте любая другая, я бы так не церемонился. Я бы уже развернул ее задом, прижал грудью к столешнице, задрал бы до талии гребаную толстовку и вошел так глубоко, что от ее стона затряслись бы стекла в этой дряхлой кухне. Я бы трахал ее так жестко, что она бы срывалась на крик. Я бы врезался в нее так сильно, что верхние ящики едва бы удержались навесу. К этому моменту она бы уже, скорее всего, кончила, но на месте Серены ни какая-то «любая другая». И дело в том, что «любую другую» я больше не хочу. Я хочу ту, что прямо сейчас дрожит напротив меня. Ту, которой боюсь причинить боль. Которую боюсь спугнуть. Которой передал власть над собой, хоть и нахожусь на грани срыва. И вместо того, чтобы вытворять с ней все то, что уже долгое время рисует моя извращенная фантазия, я стою и пытаюсь контролировать бушующего внутри демона, наблюдая, как ее тонкие пальцы касаются моего ремня. Серена прикусывает губу, чтобы не выдать частого дыхания, и медленно выправляет ремень из пряжки. Я замираю. Она расстегивает пуговицу на моих джинсах. Перестаю дышать. Ее пальцы тянут вниз молнию, и напряжение во мне достигает пика. Я еще никогда не был так возбужден. Еще чуть-чуть и меня начнет лихорадить от желания овладеть ей. Еще немного – и бразды правления вернутся обратно ко мне, тогда ее толстовка точно полетит в самый дальний угол. Еще миг – и я сорвусь. – Почему ты не целуешь меня? – едва слышно спрашивает она, глядя прямо в глаза. «О, Панда, я бы усыпал поцелуями каждый дюйм твоего тела. Только покажи, что ты действительно этого хочешь. Только сделай шаг, чтобы я убедился, что ты не оттолкнешь меня». Ее пальцы замирают на выпуклой ткани боксеров, а она смотрит так невинно, будто совсем не осознает, что прямо сейчас играет с огнем. Одно неверное движение – и я спалю здесь все к чертовой матери. И она точно не удержит вспыхнувшее пламя. Любым жестом она только подкинет дров. Резко хватаю ее за бедра и притаскиваю вплотную к паху, припадая к ее губам. Разве меня нужно просить дважды? Разве Серене вообще нужно просить? Как только мой язык проталкивается ей в рот, чувствую жесткую хватку на члене и издаю низкий стон. «Мать твою, Серена на самом деле засунула руку мне в боксеры?». Может, я ошибался? Может, она вовсе не робкая, и ее не смущал мой напор? Может, я все это выдумал?