– Иди к черту, Эзра, – она заливается слезами и пытается протиснуться мимо меня, но я хватаю ее за плечи. – Я ничего не знал. Я не видел, Серена. Ты из-за этого сбежала? Подумала, что меня это оттолкнет? – Я знаю, что ты больше никогда не захочешь меня. Кому нужна такая дефектная? Кому нужна та, которую можно трахать только в темноте?! – взвывает навзрыд и отмахивается от моих рук. – Пусти меня. Отпусти! – бьет кулаками мне в грудь. – Отпусти меня, Эзра! – Но я не хочу, Серена. Посмотри на меня. – Нет! – Серена, прошу. – Оставь меня в покое! Она опять толкает меня и прошмыгивает мимо, только в этот раз я не задерживаю ее. Потому что ей нужно время, чтобы успокоиться. Без меня. Ей нужно время, чтобы услышать мои слова. И еще больше – чтобы поверить, что мне действительно плевать на ее увечья. Я готов поцеловать каждый ее шрам. И я сделаю это, как только она остынет. Как только позволит прикоснуться к себе снова. А еще я точно прибью этого ублюдка. Уверен, это все сделал именно он. Гребаный Бриан Аленкастри, который никогда не дослужится до шерифа округа, потому что сдохнет раньше от моих рук (да, я не выдержал и начал под него рыть). Но сейчас мне нужно успокоиться и все переосмыслить. И ей нужно успокоиться и все переосмыслить. Я должен перетерпеть и дождаться ее. Должен дать ей время. Должен позволить решать самой – достоин ли такой дурак, как я, ее откровений. Этот день был чертовски долгим и чертовски сложным для нас обоих. Мы оба взвинчены и потрясены. И, вдобавок ко всему, мне придется очень постараться, чтобы не сорваться прямо сейчас в Лоренс. Чтобы не закопать там живьем ее конченного брата. Мысль о том, что меня от возмездия разделяет всего тридцать миль, проедает мозг словно червь. Но я всегда умел выжидать лучшего момента. И этот раз не исключение. Бриан Аленкастри отхватит сполна. Клянусь. Не будь я Эзрой Нотом. Глава 26. Повод для избранного Серена В слезах и истерике с трудом отыскиваю свою машину и вваливаюсь в салон. Меня колотит от холода, но сильнее – от того, что я сделала. Как я смогла? Откуда смелость? Разве это была я, которая сняла перед Эзрой свитер? Я, которая оголила живот? Серена, которая спустила джинсы и показала человеку, который предал ее, свою израненную душу? Я все-таки продала ее демону. Иначе этот поступок объяснить невозможно. Нижняя губа до сих пор дрожит, а по щекам стекают слезы. Я доверилась не тому человеку. Нужно было как с тем диджеем из Нью-Йорка – исчезнуть навсегда. Не было бы проблем. Не было бы разочарования и отчаяния. Не было бы гребаной истерики и щемящей боли в груди. Почему я ее чувствую? Почему больно так, будто сердце пропускают через мясорубку? И хочется реветь, пока вместе со слезами не вытекут глаза, душа и вся никчемная Серена Аленкастри. Мне нужно куда-то себя деть. Куда-то, где я не буду одна. Где на меня не посмотрят испуганные глаза Юджина и не накинутся с расспросом. Туда, куда можно «обратиться всегда, если что». Я возвращаюсь в бар, когда Эзра уже точно покинул его пределы. Не знаю, смогу ли вообще взглянуть ему в глаза. Но, как бы по-идиотски это сейчас ни прозвучало, мне нужен его подарок. Всего на один раз. Распаковываю айфон последней модели и не успеваю фыркнуть от банальности, как из-под крышки выпадает карточка с надписью от руки: «Мой номер внесен в «Избранные». Не удаляй, пока не выучишь наизусть. Смотритель за Пандой». Исчезнувшие слезы просочились вновь. Сжимаю руки в крепкие кулаки и зажмуриваюсь. Нет. Это какое-то его очередное издевательство. Пересиливаю себя и беру в руки подаренный телефон, чтобы набрать единственный номер, который на всякий случай решила запечатлеть в себе моя кратковременная память. *** – Ты чертовски меня напугала, малышка, – Стенли буквально втаскивает меня в свою квартиру за руку. – Надеюсь, я не помешала твоему сну. – Да хрен бы побрал этот сон! Проходи скорее. Непривычно видеть Стен с собранными в хвост волосами и в домашнем шерстяном халате, но это мило. Как, в общем-то, и ее небольшая квартира, которая чем-то напоминает мою крохотную площадь в Норт-Энд. Только тут больше и без трещин в потолке. И без пожелтевших стен. И без скрипа паркета. Здесь все очень светлое и какое-то новое, но довольно уютное. Никогда бы не подумала, что Стенли любит бежевые оттенки. Прямо как Юджин. – Вино или ви́ски? – кричит Стен из кухни, пока я разглядываю гостиную. – Эм… Я не думаю, что нужно пить. – Тогда вали домой, – отрезает она. – Вино. – Есть только ви́ски, – Стенли входит в гостиную, покачивая бутылкой в руках. – Тогда зачем спрашивала? – Было интересно признаешь ли ты степень своего эмоционального состояния. – И? – Не признала. Какое вино, когда ты стоишь на пороге моей квартиры в слезах? Здесь поможет только ви́ски. Или водка. Плюс огромная грудь Стенли для рыданий, – улыбается она. – О размере груди я не в буквальном смысле. Она опускается на широкий выступ у са́мого панорамного окна, усыпанный подушками, скрещивает ноги и машет рукой, чтоб я присоединилась. Я киваю и иду к ней, пока Стен наливает нам по порции ви́ски и выжимает туда по кусочку лайма. – А лед? – спрашиваю я, присаживаясь напротив в гору мягких подушек. – Эзра убил бы тебя за такие слова, – усмехается она. – Господи… Он везде, – вздыхаю вслух раньше, чем понимаю это. – А то я не заметила, – слабая улыбка трогает ее щеки. – Давай хвастайся айфоном. Мне он подарил дилдо. – Серьезно? – непроизвольно вспыхивают щеки. – Ага. Сказал, что назвал его Юджин. – Боже ты мой, – смеюсь и пускаю через нос только что сделанный глоток ви́ски. – Ты ничего ему не говорила? – прищуривается Стен. – А когда бы я успела? – утираю нос ладонью и серьезно смотрю на нее. – Ладно. Не об этом сегодня. И ближе к делу, – Стенли толкает мой стакан своим. – До дна, – она опрокидывает залпом и ждет меня. Я морщусь, но допиваю следом. – Серена, что у вас с ним? – Ничего. Ты видела, с кем он сегодня ушел. И я видела, как ее грудь в ажурном бра едва умещалась в его ладони. – Он отшил ее, Серена. – О нет, – усмехаюсь я. – Не может этого быть. – Серена, – твердо перебивает Стен. – Он отшил Рэйчел, которую, прости, трахал полгода. Разве это не имеет значения? – Нет, – я просто не верю. – А то, что ты была у него дома? А то, что спала у него? Тоже не имеет значения? А то, что ты знакома с его сыном?! Это тебе ни о чем не говорит, мать твою? Никто никогда не знал о Бостоне. Никто! Либо это действие ви́ски на язык Стен, либо на ее фантазию. Какой еще, на хрен, сын? – О чем ты? – недоумеваю я. – Бостон? Десятилетний мальчик? Ты о нем? – О нем, – Стенли уверенно смотрит на меня и даже не моргает. – И он… – мямлю я.