— Нет, ты подумай, — горячился майор, который его пригласил, — чурка во главе страны! Куда это годится? — А что, Горбач лучше был? — Лучше! — И чем же? — Он свободу дал! — Какую еще свободу? — А что, гласность — это не свобода? Только объявили — и на тебе! — А что — сейчас гласности нет? — А какая сейчас гласность?! КГБ лютует, слышал про высылку? Афанасьева выслали, Гефтера, еще много кого… Николай за политикой не следил, и о произошедшем не знал. С приходом к власти Алиева — КГБ развернул с новой силой борьбу с диссидентами. Только теперь немного по-другому: сорок восемь часов на сборы, паспорт с выездной визой в зубы — и уматывай куда хочешь. Хочешь в Израиль, хочешь в Америку — куда хочешь. Если при Андропове старались перевоспитывать, подписывали соглашения о том, что можно и чего нельзя, то при Алиеве все намного упростилось: не нравится? Уматывай! — Правильно выслали. Пусть там и воняют. А ты что думаешь? … — Капитан, эй! Николай посмотрел на спрашивающего. — Ничего я не думаю. Встал и вышел. … В тамбуре было холодно, из перехода — дул ветер. В вагоне курить запрещалось, потому все ходили в тамбур. Николай курить не стал. Просто стоял и смотрел в окно. Хлябнула дверь. Кто-то еще вошел. Николай обернулся, увидел незнакомого капитана. В возрасте — то есть, из тех капитанов, которые никогда не станут майорами. А отправили его в ЗГВ — перед пенсией, чтобы подзаработал. Пожалели… — Не куришь? Молодец… Николай ничего не ответил. Капитан закурил. Затянулся, сбросил пепел в пепельницу из консервной банки из-под кильки в томате. В Афганистане ее называли «красная рыба», она вызывала тяжелую изжогу и всем надоела до тошноты. — В штаб или в дивизию? — Простите? — Штабной или в дивизию поедешь? — Пока к штабу, там решат. Водитель я. — Водитель — это хорошо. И то, что не куришь — тоже хорошо. … — Николай… Николай не обернулся. — Выходи не первым. На перроне задержись, к тебе человек подойдет. Вы знакомы. Он все объяснит. Хлопнула дверь. … Через Польшу шли в основном ночью. Рано утром — встали на каком-то полустанке, непонятно почему. Из мужиков, кто уже проснулся — потянулись покурить. Полустанок был в каком-то польском городе, небольшом. Было видно, что город, в основном, сельскохозяйственный. Бросалось в глаза, какие большие участки у домов, больше пятидесяти соток, наверное. На некоторых работали крестьяне, тарахтел маленький трактор. Николай прислушался. — Здесь колхозов нет почти, не создавали. Есть что-то вроде совхозов, но в основном земля у крестьян вся. Потому и в магазинах не шаром покати, как у нас. — А говорят, плохо все у них. — Ты больше слушай! Я у них служил тут. Уж чего — чего, а жратвы-то в магазинах у них всегда хватало. Не то, чтобы шиковали — но и так как у нас, за курицей очередь, а мясо только по праздникам — нет такого. Тут еще в основном страна-то сельская, у многих родственники в деревне, а держат они скотины больше чем у нас. По две-три коровы у многих… В костёлы все ходят, тут религию не запрещали [16], в субботу на улицах пусто утром — все в костел ушли. И ненавидят нас… — За что? — За то, что русские. Ты не верь тому, что говорится, про пролетарский интернационализм. Для поляка любой русский — враг, нас ненавидят все, от детей и до глубоких стариков. Начнись война, они нам в спину стрелять будут… Да уж. И зачем мы тут стоим, спрашивается? Свистнул тепловоз. Народ потянулся к вагонам, гася сигареты… … Второй раз встали уже на территории ГДР. Николай снова вышел и глянув в голову состава, не смог сдержать удивления. О как! Вагоны были прицеплены к… паровозу! Самому настоящему, живому паровозу! Николая это так удивило, что он не отказал себе в удовольствии подойти поближе, полюбоваться огромной, пышущей жаром машиной[17]. — Что стоите, молодой человек Ого… патруль. Строго тут. Он предъявил документы. — В штаб следуете? — В штаб. Начальник патруля вернул документы. — Николай! Николай обернулся, сделал шаг в сторону и опустил руки так, чтобы при необходимости тело быстро приняло защитную стойку. На него смотрел незнакомый парень… — Совсем не узнаешь? Это я, Эдик… Парень улыбался на все тридцать два. — Нет. Не узнаю, — сказал Николай — В Джелалабаде вместе чай пили. У дукандора Карима вшивник[18] покупали? Ну? Этого не мог знать никто. — Пошли, подвезу. Вещи назад бросай. У вокзала стояла машина, Ваз-2106 и у шестерки были, почему то синие номера[19] — Пристегнись. Тут строго с этим… От вокзала шестерка — набирая скорость, рванула в сторону Берлина. Парень за рулем вел машину легко, держа за сто, мастерски обходя на дороге местных тихоходов. — А вы кто? — Твой коллега. — Какой коллега? Парень за рулем рассмеялся: — Тот, который на одного полковника работает. Который на Ходынском поле сидит. Меня, кстати, Аслан зовут, а тебя?