— То же самое, что Карлос — в семьдесят девятом[27] — Но Карлос советский агент! — Рон. А почему у нас нет своих — Карлосов? Рейган, продолжая вертеть бокал в пальцах — обдумывал эту мысль. — А где мы их возьмем? — сказал он — ты же понимаешь, что Карлос — коммунистический террорист. Чтобы получить своих Карлосов — нам нужен свой коммунизм. А это безумие. Мы работаем ради Бекки и Джо, которые работают на заводе и платят ипотеку за дом — а не ради всемирного равенства. Ипотека не повод для терактов. — У нас есть свой коммунизм. … — Это христианство. Точнее — католицизм. Ты хоть представляешь, как например, польские католики ненавидят коммунистов за то, что они топчут их веру? А как русских ненавидят мусульмане по всему миру за то, что они делают в Афганистане? — Папа никогда не благословит теракты. — А мы и не нуждаемся в его благословении. Ты католик? — Нет. — И я не католичка. Какая нам разница до благословения Папы? У меня в Ирландии до черта католиков, готовых после мессы выпустить кому-нибудь кишки. Только потому, что тот не католик и распевает «Я родился под Юнион Джеком»[28]. Рейган поставил стакан на стол. — Ты готова говорить на эту тему с Джорджем? — Президент ты. — Скоро будет он. — Но не завтра, верно? … — Мне кажется, он не такой решительный как ты. Рейган вздохнул. — Он не типичный техасец. Прошел школу ЦРУ, а там учат осмотрительности. Хорошо, я поговорю с ним сам. Я не могу это от него скрывать. — Была бы благодарна. И еще. … — У ЦРУ агентурные позиции намного лучше, чем наши. Нам нужен будет взгляд изнутри на происходящее. Рейган улыбнулся. — А Лэнгли сидит на своих агентах как курица на яйцах. — Именно. Не надо забывать что агенты нужны нам не для того чтобы коллекционировать их. — Хорошо. Я поговорю с Уильямом… Великобритания. Лондон. 15 декабря 1988 года Лондон, столица Империи и некогда самый крупный из обитаемых человеческих городов — был силен, прежде всего, традициями. Традиция — это не только повивальная бабка могущества, как верно сказано. Традиции — отделяют своих от чужих, позволяют своим держаться вместе и помнить, кто они такие. Без этого — никакая команда не будет успешной, она развалится при первом же серьезном ударе… Старый Цирк в тот год — доживал последние дни: в прошлом году было куплено отвратительно уродливое здание в модерновом стиле, называемое остряками «зиккурат» — по сути его предложили правительству, потому что больше его никто не хотел. Большая часть служб — уже переехали и в старых коридорах старого Цирка, который столько раз перестраивался, что даже опытные разведчики могли заблудиться в собственной штаб-квартире — было тихо. Никто не беспокоил призраков, помнивших и прошлые победы и прошлые разочарования. И те двое, что сидели в одной из опустевших комнат — тоже были обречены скоро стать призраками. Один из них был сэр Колин Фредерик Фигурс, секретарь по вопросам разведки кабинета министров и бывший начальник службы. Вторым — человек известный как «Си» — сейчас это был Кристофер Карвен, бывший резидент в Таиланде и Лаосе. Он заменил сэра Колина на посту директора СИС. Сэр Колин — в отличие от своего преемника — в основном работал в Европе и имел биографию, которой хватило бы на несколько приключенческих романов. Сэр Колин родился в семье страхового агента, закончил Школу короля Георга, отслужил три года в армии, в Востчестерширском полку. Прошел специальную подготовку, с 1951 года — в разведке. Работал на станциях в Бухаресте, Будапеште, Варшаве и Вене. Во время Суэцкого кризиса — работал в Аммане (одна из ключевых станций в то время). Имел непосредственное отношение к событиям Пражской весны — тогда он был начальником станции в Вене, переправлял оружие и боевые группы, организовывал вещание на чешском языке, помогал патриотам организовывать вооруженное сопротивление советским захватчикам. Возглавлял работу в Европе по недопущению переправки оружия в Аргентину во время войны за Фолкленды, готовил диверсии на французских оборонных заводах (план был отменен ввиду личного запрета Маргарет Тэтчер на теракты на территории Европы). Возглавлял борьбу с терроризмом в Северной Ирландии. Кавалер Военного креста и Ордена Бани, возведен в дворянское достоинство… В отличие от Криса Карвена, который даже не говорил по-русски — сэр Колин говорил по-русски свободно, а объясниться мог на всех восточно-европейских языках. Он ненавидел коммунизм и коммунистов. В Службе он был настроен крайне антисоветски и считал, что разведка не должна останавливаться перед необходимостью лить кровь — вот почему с приходом Горбачева он получил повышение, но был отстранен от реального руководства разведкой — а на его место поставили Карвена, многолетнего куратора Олега Гордиевского, который лично помогал ему бежать и для этого лично поехал в Москву и принял участие в опасной операции. Все знали, что Гордиевский, бывший резидент КГБ в Лондоне — является советником Карвена и фактически работает в британской разведке. Причем работает на уровне принятия ключевых решений — это была уникальная ситуация, полковник КГБ стал фактически одним из руководителей Службы. Сэр Колин относился к Гордиевскому крайне скептически, он считал, что Гордиевский профессиональный лжец, а причины его побега — чисто финансовые и не имеют никакого отношения к борьбе с коммунистическим режимом. Он считал, что Гордиевский во время опросов неоднократно лгал, пытаясь сказать то, что они хотят услышать и ничему из сказанного — нельзя доверять. Карвен — понятно грудью встал на защиту своего источника. Фигурс же вообще скептически относился к любым контактам с русскими и полагал, что британская разведка должна сосредоточиться на отрыве стран Восточной Европы от советского блока, на разжигание там национальных и религиозных восстаний, на воспитании ненависти к русским как давним угнетателям и империалистам. Он считал, что если что-то и может доконать коммунизм — то это будет национализм. Карвен был с ним не согласен. До 1988 года — в Службе возобладали сторонники сотрудничества с Карвеном — а именно он был тем сотрудником службы, который на основе данных Гордиевского и своих собственных наблюдений составил доклад о желательности новой разрядки и сотрудничества с правительством Горбачева. Но теперь Горбачев был мертв, убит — и возобладали сторонники жесткой линии в отношениях с Советами. Фигурс был одним из них. Но требовалось соблюдать традиции, и потому они мило беседовали — два джентльмена, не согласных друг с другом практически ни в чем, но остающихся джентльменами… — Известно что-то новое? — Нет. Алиев продолжает чистки, все боятся. Ты слышал про человека по фамилии Ельцин? — Нет. — Алиев назначил его министром госконтроля. Довольно неожиданно. Фигурс покачал головой. — Как по мне, ничего неожиданного. — Прости? — Алиев — сталинист, сторонник жесткой линии. Сейчас восстанавливается линия Сталина. На КГБ назначен Гасанов, тоже азербайджанец. Это — новый Берия. Значит, они должны найти еще нового Молотова. Причем обязательно он должен быть русским — русские не примут азербайджанца у власти. Ельцин — русский. — Алиев говорит по-русски лучше любого русского. Он и азербайджанский почти не знает. — Сталин тоже под конец жизни считал себя русским. Фигурс отпил чая и продолжил. — Нужно опасаться представителей русских национальностей во главе России. Пример Сталина показал — они неизбежно становятся большими русскими, чем сами русские. Алиев опаснее Сталина. Сталин был всего лишь наглым грабителем, грабившим повозки на Кавказе. Алиев — генерал КГБ, а его сын — профессор МГУ**. Знаешь, в чем их истинная опасность? … — Никто из них не читал русскую литературу, не рос с ней. Она учит сомневаться и проявлять жалость. — Они могу читать ее сейчас. — Это ничего не даст, в старости это уже не то. Я сейчас читаю Максима Горького. И хорошо, что я его не прочитал в молодости. Это яд, я был бы им отравлен… Фигурс допил свой чай, аккуратно положил ложечку. — Крис. Ты не считаешь, что пора переходить к активным действиям? — Что ты имеешь в виду? — Я имею в виду активные действия. Мы не можем ждать, пока эти сталинисты укрепятся во власти. Надо нанести по ним удар. — Я по-прежнему не понимаю. — Чая у тебя еще нет? — Налей сам — Карвен показал на чайник. Это было хамством. Фигурс снова налил себе чая, сел на свое место. — Алиев мусульманин — сказал он — но судя по его действиям, он настроен проявлять максимальную жестокость по отношению к мусульманам. В Афганистане начата новая кампания бомбежек, Женевский процесс фактически свернут. В Армении идут повальные аресты. Есть свидетельства того, что такие же аресты готовятся на Украине — Алиев готовит расправу с днепропетровской группировкой. Диссидентов хватают и отправляют в тюрьмы и психушки. Хельсинкская группа заявила о том, что в тюрьмах к ним применяются пытки, а грузинский диссидент Гамсахурдиа был изнасилован в камере. В этих условиях мы имеем полное моральное право перейти к акциям с максимальным ущербом. Как ты считаешь? Карвен отодвинул свою чашку. — Никак не считаю. Это авантюра, Колин. Ты не хуже меня знаешь — АСАЛА[29] попыталась закрепиться в Армении и к чему все это привело? Все диссидентские движения либо разгромлены, либо нашпигованы стукачами КГБ. — Почему мы должны ими пользоваться? — Потому что у нас нет там рук. Пойми Колин, там нет ничего похожего на национально-освободительное движение. Все что там есть — мелкие жулики, готовые продаться за джинсы, да непризнанные гении, которых таковыми никто кроме них самих не считает, и от того они всех вокруг себя ненавидят. Мы не найдем там чего-то наподобие антисоветских партизан. — И не надо.