- По порядочку… - медленно соображал друг, - включаю логику: существенно на жизнь этот факт не влияет, значит – на ее качество. Передергивать лысую голову затруднительно… я правильно понимаю? - Правильно, но обсуждать это не готов. Не прямо сейчас. А почему туда выдернули меня и еще троих электронщиков из системы ФСО и ФСБ? Обычно такие работы заказывают промышленности, потом работает военная приемка. Но там не как обычно – когда у каждого промышленника свой кусок работы. Мы работали в комплексе всю систему, а это допуск высшего порядка. У нас он есть и разрешение привлекать к непосредственным работам пловцов тоже было. А ребята шарят в электронике и сборочно-сварочным работам – каждому бы так. Хотя в обратном порядке, наверное, все же лучше, - усмехнулся Фаттахов, - это классный опыт, Коля, я окунулся в новую для себя реальность, многое узнал и многому научился. Но только потому, что был на своем месте. Чужое не потяну. - И скоро заканчиваете? – с аппетитом уплетал Заворотнюк салат, споро орудуя вилкой – проголодался. - Уже. Сейчас вовсю обкатывают вместе с командиром, сдавать готовый объект будем в августе. Об этом человеке я и хотел - замечательный мужик, крутой спец, но свое почти выслужил, а там ставят новый уровень, подымут разряды. И вряд ли его оставят… У меня на флоте никого, а у тебя? Замолвить бы за него?.. И они долго и серьезно вспоминали, обсуждали, рассчитывали… Потом Фаттахов отдал ключи от квартиры женщине средних лет в форменном комбинезоне. Ее ждала машина, а в ней еще люди… Потом им за столик принесли горячее. Его не стоило игнорировать именно по той причине, что оно было горячим. - А зачем квартиру продавать? – задал очередной вопрос Николай, - путевая же хата. - И с нехорошей историей. Хочу с чистого листа – новую, вместе с Сашей… Ивановной, - обозначил Сергей отчеством свое отношение к женщине, - поменяю жилье, определюсь с новой работой. Скорее всего, что-то предложат, но хотелось бы знать – что именно? У Саши контракт еще шесть лет, а чтобы разорвать его… - Не готов способствовать! – резко среагировал друг, – сильно ты меня этим подведешь. Да и Александра вряд ли пойдет на это - они с Владом еще двух ребят к себе взяли… грамотные парни. Энтузиазм, напор, вера в свои силы - все, чем сильна молодость. - Я понимаю… - тепло улыбался Сергей, представляя себе горевшую этим самым энтузиазмом жутко ответственную Сашу. - И я не знаю… имею ли право говорить тебе, Сергей… - тяжко вздохнул друг, отодвигая очередную пустую тарелку: - Но так понимаю – у тебя куча планов, на данный момент непосредственно самой Александры никак не касающихся. Подготовка, так сказать… зачищаешь концы - понимаю, но это время. Боюсь – нет его у тебя. - У нее кто-то появился? – насторожился мужчина. - Планы. У нее появились планы, и я не могу за них осуждать. Поддержать, если она будет настаивать – готов. График работы, помощь любого порядка… Она собирается родить брата или сестру своему Вовке. А поскольку физически не от кого, то понятно – от донора. Тема щекотливая, но о своих планах она обязана была доложить по причине того, что существуют планы Центра, а она принимает в них непосредственное участие. Я не уточнял подробности – сам понимаешь… но добро дал. - А мне значит… - скрипнул зубами Фаттахов, - знать об этом не обязательно? - Да, не обязательно, - подтвердил Заворотнюк, - я так и не понимаю… до сих пор не понимал – насколько ты в ней заинтересован? Усвистал… интересуешься, конечно, время от времени… Но этого недостаточно, чтобы я докладывал постороннему моей подчиненной человеку о ее планах. А вот она обязана была доложить мне, а так и я ни хрена не знал бы. Сейчас я сказал тебе только потому, что понял серьезность твоих намерений, хотя тебя не понимаю даже сейчас, извини! С каких вдруг… по-твоему бабы принимают подобные решения? От полной безнадеги, мать ее! От одиночества или даже отчаяния, когда перспективы создать семью ни хера не видят. А ты уехал и даже не звонил ей, не приезжал! И даже сейчас к ней не спешишь, хотя знаешь где искать. Ты вообще права что-то знать о ней не имеешь. Но теперь знаешь. - Спасибо за это, - проскрипел Сергей, надолго замолчав. Разлил остатки коньяка по рюмкам. - Давай… - они выпили. - Спасибо, Николай. За Сашу и за то, что все-таки рассказал. Я сейчас и соберусь… нет - завтра уже. Заряжу только риэлтора… Расстались по-дружески. Остальное время, пока в его квартире убирались, мужчина занял поиском подарка для Вовки, еще уточнил у Заворотнюка имя-отчество матери и отчима Александры. С пустыми руками в дом, где рассчитываешь найти гостеприимный прием, входить не принято. Значит… нужно продумать нужды близких Саши, а о стариках он знал только то, что живут они в глухой деревне. Но и это уже немало. А Саша… бессмысленно пытаться купить ее. Гостинец можно – те же конфеты, которые ей тогда понравились, цветы. И еще он зашел в ювелирный. Потом, когда соберется везти невесту или уже жену к родителям, они придут сюда вместе. И Саша сама выберет что ей нравится, а он постарается убедить ее в необходимости этого. Пускай крепкие восточные традиции и порядком вылиняли, но остались их отголоски. На уровне «принято-не принято» и «так положено». Там, где сейчас жили родители, принято было украшать своих женщин, демонстрируя так свое к ним отношение. Украшения потом… сейчас - обручальные кольца. Себе он легко выбрал простой золотой ободок, примерил и отложил его. Для Саши выбирал долго. И не дизайн, а размер – сомневался в нем. Хотелось, чтобы кольцо село, как влитое, это казалось важным – что-то сродни суеверию, наверное… но – важным. Он пересмотрел пальчики всех весело улыбающихся продавщиц и решился, наконец… Выходил, сжимая в ладони бархатную коробочку с парными обручальными кольцами. Из такси выносил подарки в три этапа. Нужно было так упаковать их, чтобы не заняли много места. И на всякий случай изучить инструкцию к бензопиле – мало ли?.. Сейчас ему казалась важной каждая мелочь. И даже во что одеться… Выйти в глухой деревне из дорогой машины при полном параде почему-то казалось дичью. Похожим на желание пустить пыль в глаза. А здесь, опять же – каждая мелочь… метался он по вылизанной до блеска квартире: то чай пил, то перебирал подарки, то смотрелся в зеркало… Нужно было еще постричься и взять с собой станок, чтобы выбриться до синевы перед самым… И вообще… Он придирчиво рассматривал себя, раздевшись до пояса и играя мускулами – здесь ничего так… и придираясь к каждой черточке самого обычного мужского лица. И на хрена такое добро совсем молодой женщине? Девочке по сути… Больше десяти лет разницы. Вон – Стариком даже прозвали, хотя там немного другое - подразумевались сроки службы, а он и был старослужащим по возрасту, стариком. Чуть раньше - до возрастной армейской реформы и оставайся он на службе, уже хочешь-не хочешь собирался бы в запас. Стукнуло тебе сорок пять и – вали! На физическом пике, вооруженный необходимыми знаниями и умениями, наработав громадный опыт – катись нахрен, мужик! А там выплывай, как сможешь, адаптируйся, смиряйся со своей неприспособленностью к гражданке, невостребованностью и ненужностью. Военных, особенно в серьезном звании брали на работу неохотно – кому нужен подчиненный с чувством собственного достоинства и уже сложившимся мироощущением? Который не станет выслуживаться по мелочи и пресмыкаться, имеет собственное мнение и взгляд на любой предмет. И бывало - срывались не самые сильные духом мужики в лютый депресняк и даже в запой. Ну, он-то подсуетился в свое время… Тогда как раз создали программу для офицеров, в скорой перспективе увольняемых в запас. И он влез туда – старлей, в виде исключения и с прицелом на пользу для дела. Так и получил еще одну вышку заочно и выбрал для этого «Иннополис» в одноименном городке-спутнике Казани - на сессиях можно было видеться с родными. Кроме того, это была одна из лучших образовательных площадок для получения ИТ-профессии. Но все это – ерунда по большому счету. Женщины любят не за образование. И он опять соображал, думал, переживал… Мелочи порой решают все. Вот и он решил – чем демократичнее будет выглядеть, тем комфортнее будет с ним общаться Сашиным старикам. А их мнение тоже… Перерыл весь шкаф и остановился на простом джинсовом костюме, в котором ездил когда-то к друзьям на дачу. Ну… где-то так. Глава 45 Светило солнышко, по глазам били его блики, отражаясь от воды, громко свистела какая-то пичуга, шумели чуть в стороне, пролетая мимо, машины на трассе… Мы сидели в знакомой, испытанной уже кафешке и Вовка наворачивал куриный суп со сладкой ватрушкой - убойное сочетание. Но раз ребенку нравится... Мне кусок в горло не лез. - У тебя от голода весь живот заболит, - волновался ребенок. Пришлось отщипнуть кусочек от его ватрушки. - Это же мало, ты очень большая! - и подумав еще, выдал последний аргумент, пораженно округляя глаза: - И тебе не стыдно? Это что – я так же делаю? Понятно тогда почему действует. Поев, мы опять сели в машину и Вовка с полчаса трещал обо всем на свете, а я только поддакивала. Отвлекаться нельзя, нужно сосредоточиться на дороге. А потом он переполз назад и там уснул. В Ярославле, как и планировалось, мы остановились в гостинице, но тащить сына по достопримечательностям я не стала. Для счастья ему оказалось достаточно большой детской площадки – засиделся. А мне просто ничего не хотелось. Только сидеть и смотреть, как он носится, знакомится, болтает с детьми, смеется, радуется, на меня посматривает… Может и не нужно было ничего узнавать? Жила бы и жила, как все годы до этого. Но нет же – нужно было выяснить… И опять позывы эти дурные - на смех… но не горький уже, а скорее издевательский. Господи, какая же ты непроходимая дура, Сашка! Тебя просто берут и вычеркивают из жизни! Легко забывают, оставляют в прошлом, как неудобную вещь, а сами живут полной жизнью. Баб любят, детей заводят, толстеют на пирогах, в Балтийском море купаются… А ты – идиотка конченная… ты везде и во всем свою вину ищешь, всех понимаешь и оправдываешь, потому что неоднозначно все и непросто. А правда в том, что ситуации, конечно, разные и неоднозначные тоже, но результат один – никому ты не нужна. А значит что?.. Будем жить. - Вова! Время, сынок – выезжаем. Бабушка и дед ждут… Ларисе я не стала ни о чем говорить, хотя первый порыв был - к ней. Наверное, свежо еще чувство благодарности за то, что тогда вытащила. И как только я поняла, что могу уже говорить – наверное, могу… я набрала ее. И тут же вспомнила, как Заворотнюк предупреждал о конфиденциальности информации. А в чем она, собственно, и с чего? Но, когда Лариса взяла трубку, плакаться я не стала. Спросила о другом: - Лариса, а зачем ты рассказала мне о бабушке? - И не только о ней, еще и о своей первой любви. Я никому и никогда о ней не говорила. - А мне почему? - Память о ней неразделима с самой тяжелой моей потерей. Мне было плохо тогда - давно, а тебе – на тот момент. Вспомнилось, отозвалось, зазвучало в унисон… и у меня тоже есть слабости, Саша. Поделилась с тобой своим, разделила твое. А почему ты спрашиваешь? - Да так… подумалось просто. Мы попрощались. Я сходила умылась… И честно – не совсем понимала, что со мной делается. Похоже было на то, как с Ильей – и радость, и огромное облегчение, что жив. И тут же разочарование с обидой – нас с сыном предали. А сейчас - обо мне просто забыли. И никогда еще я так не смеялась – до икоты, до болей в ребрах, до слез. Над своей глупостью смеялась, над наивностью дичайшей, над своей верой в сказки. И откуда эта обида, не представляла себе – мне даже предъявить в итоге нечего! Но выдумщица – да… и дура редкостная. А как долго решалась и думала! Выжидала, когда останемся с Владом, чтобы наконец выяснить… Дождалась. Это был последний день работы, нас всех отпускали на месяц. Дальше тянуть было некуда и я осторожно поинтересовалась, заходя издалека: - То, что Зав говорил тогда о покушениях… Влад? - Ты приняла слишком близко к сердцу! – будто даже в сердцах отозвался он. Мы давно уже перешли на «ты» - он и предложил. И оказался прав – общаться стало проще и легче в разы. Хотя я все так же признавала его возраст и опыт, а он, надеюсь – наличие у меня мозгов. Но сейчас отчитывал, как маленькую: - Даже странно, Саша. Это я влез туда и так… что было бы нелепо! И потом - сейчас нас секретят по полной, сделали выводы. Выводы сделаны, Саша! А история с Фаттаховым вообще – совсем другая история. Его убрали, потому что несколько лет не могли установить прослушки в посольстве – инфобезопасность была полностью на нем. А если бы не посольский врач, снимающий операцию на видео и контролирующий реанимационные действия, то может и не откачали бы. Скорее всего. - Откачали? – тупо переспросила я. - Ну – реанимировали, - уточнил Влад с раздражением, - вывели из обратимого состояния клинической смерти. Это профессиональные риски, они есть в любом деле – у тех же дальнобоев. Мы с тобой за рулем всего ничего, а они – почти всю жизнь. Кто рискует больше? Фаттахов – вообще другая история – не бери в голову. - Реанимировали, - решительно подытожила я, чувствуя, как внутри что-то начинает подергиваться. - Ну да… забудь – это лет десять назад было… Мне нужно было уйти – срочно. Еще одной моей истерики Заворотнюк просто не переживет. Махнув рукой Владу, я вышла в коридор. Здесь тоже были камеры, поэтому… И в лифте, и в коридоре жилого корпуса. А внутри что-то поднималось и ширилось, ширилось. Губы растягивались сами собой. И вряд ли это выглядело улыбкой. Спасибо – никто не встретился. Только ввалившись в квартиру и захлопнув за собой дверь, я прошла в спальню, сползла на пол и заржала. Просто смехом назвать это было бы сложно - да… Ребра болели до сих пор. В деревню мы доехали засветло, хотя и не спешили от слова «совсем». Нас уже ждали и встречали – пирогами с капустой, крольчатиной, тушеной с картошкой, запеченным в печи молозивом – корова недавно отелилась. И самогоном понятно. Мама гнала его понемногу для своих нужд – травки настоять и просто выпить иногда «с устатку и от нервов». Сейчас казалось и правда – самогон самое то. Жутко хотелось расслабиться после трассы и просто - расслабиться. И, наверное, грамулька не помешала бы, но… где-то во мне сейчас формировались и вызревали будущее яйцеклетки. А к вечеру я уже и так растеклась и расслабилась, наевшись до отвала и осознав наконец, что нахожусь дома, в безопасности. Навалилась усталость и параллельно с ней жгучая потребность вывалить на маму свои обиды – вдруг да полегчает? Лариса разделила то мое состояние, по ощущениям - ровно надвое. Вот и сейчас бы так. - Мам… только вы да Вовка меня и любите, - сдалась я сама себе, удобно устраиваясь на широком топчане под яблоней, головой на маминых коленях. Была еще не ночь, но уже и не совсем вечер. И птицы не пели, а изредка тихонько попискивали в гнездах. Ветер стих, и дядь Ваня завел дымокур в стороне, добавив туда какой-то сухой гриб – пах он не противно, а вот комары его боялись. И от мамы пахло приятно – травой, молоком и немного коровой. Домом пахло и безопасностью. А я почти уже засыпала.