Виновато отведя взгляд, он взъерошил и дернул волосы, хмыкнув про себя... привычно-неприличная реакция на приличную Сашу. Еще и при ребенке... скосил Турков взгляд на коляску. Пацан сладко спал, весь такой… положительный. Все дети хорошие пока спят. А она справляется и похоже неплохо. «Все, что не убивает, делает нас сильнее» - это о Саше. Уговаривая себя так, Тур наскоро распрощался и быстро ушел, унося тесноту в штанах и очередной бардак в голове. Объяснил бы кто, что с ним такое... О нежной хрени речи не шло, да что там - романтик в нем тихо сдох еще до универа. Нет, точно не тот розовый кисель - сейчас все было иначе, но напрягало в разы сильнее. Тур ненавидел копаться в себе, ненавидел задавать себе вопросы и не знать на них ответов. Считал - все в жизни должно быть если не просто, то, по крайней мере, ясно. Сложностей старался избегать - сами найдут, гладко по жизни ни у кого еще не было. Один раз сам решился усложнить - получилось хреново, а Саша исчезла с радаров. Он решил - и к лучшему! Так и было. А теперь снова... Уж лучше розовый кисель, чем непонятно что - уходил он на новый виток. Злился на себя, клокочущее негодование гнало его по парковой аллее, подальше от Саши с сине-белой коляской. В штанах улеглось быстро, а вот муть эта… Отсюда, наверное, и ситуация, в которой выставил себя дурак дураком. И познакомился с будущей женой. Операцию должны были делать в дорогой частной клинике - уровень диктовала страховка от иностранных работодателей. И то ли пакет услуг предусматривал… но ему предоставили и услуги психолога. Операция предстояла рядовая, но чем черт…? За два месяца, пока его к ней готовили, Турков спешно подтягивал все свои хвосты. И с Сашей тоже… зарежут, чего доброго и что это было - у него к ней, он так и не узнает. Так почему не совместить…? - Но ямедицинскийпсихолог, - удивленно вздернула татуированную бровь женщина его где-то лет. - И что - вам не преподавали психологию полов? И потом, вы - женщина, посоветуйте что-нибудь, - настаивал Виктор. - Ну давайте попробуем, - усмехнулась она. Только тут он и понял, как сейчас выглядит - минимум забавно. Здоровенный и наивный до изумления или просто туповатый мужик. И разозлившись вдруг непонятно на кого и что, он наоборот - разом собрался и кратко изложил самую суть. Не стал сдавать назад - и так уже накрутил себя до предела. Деловито подытожил: - Причем вот сейчас я сужу трезво и рационально. Пытаюсь найти объяснение, а рядом с ней будто ступор какой-то… психологический. Как пубертатный сопляк! И порывы нелепые - будто еще кто во мне сидит... сам бы - ни в жизнь! Так и до шизы - рядом. Ну, и... она стабильно возбуждает меня. Раньше тоже... Вот так обстоят дела, - завершил он доклад и с ожиданием уставился на специалиста - ну и кто из нас в луже? - Нерегулярный секс? Похоже все дело в этом, - судя по чертовщинке во взгляде, веселилась женщина, - жениться бы вам, Виктор Владимирович. И очевидно же, что к этой девушке вы неравнодушны. Она красива? - Нормальная, - пожал Турков плечами. Свои странности - ладно... но обсуждать Сашу чувствовалось неправильным. - А нормальная в вашем понимании - невзрачная? - красиво поправила психолог выбившийся из-под белой шапочки медовый локон. - Ерунда. Что значит - невзрачная? Там умище! - обижено вскинулся Виктор. - Чувства всегда возникают из чего-то: уважения, любования, жалости... А умище - уже немало. Хотя вы, скорее всего, привыкли видеть возле себя женщин иного типа. Тогда разрыв шаблона? Но это же очевидно - если нет желания выходить из привычной зоны комфорта, ограничьте или вовсе исключите некомфортное общение. Еще вопросы? Но только если по поводу будущего хирургического вмешательства. А оно, кстати, не предполагает неприятных сюрпризов, можете быть спокойны, - улыбалась женщина, вставая: - Сейчас вам поставят укол, выспитесь и отдохните. Так что? Турков отрицательно дернул головой, провожая ее долгим взглядом - хороша. И умненькая. Ему всегда нравились яркие женщины - стервы в кружевных чулках, уверенные в себе вальяжные хищницы, буря в стакане… торнадо в постели… ум и чувство юмора обязательны. Нет, со вкусом у него порядок. Психолог не помогла ему, но сам разговор... озвучил вслух и будто взглянул на все это дело иначе, со стороны. На вопросы о себе верно ответить может только сам человек. Или ответов нет - как у него. Или просто Саша ему не по зубам и он всегда знал это. Важно не что с ним, а почему так? Она всегда была чужой женщиной и ею остается. Остальное уже следствие - его реакции, поступки. Да и любое шевеление в штанах принимать за что-то серьезное - глупо... Уже на операционном столе, введя в вену препарат, анестезиолог посоветовал считать про себя, ну или читать стихи. Стихи? Ну ладно, пускай будут стихи - послушно прикрыл Виктор глаза. «Я гляжу ей вслед - ничего в ней нет, а я все гляжу... взгляд… не отвожу…» «Ца-ца-ца» - будто наяву слышится веселый голос отца, произвольно продолжающий припев и ответный смешок мамы: - Это уже с другой оперы, это когда... - Заметь - не я первый сказал... за свои слова… отвечать… - веселится где-то там - в прошлом, отец. С наигранным возмущением отшучивается мама… А сознание уплывает, не успев осознать простую истину, насквозь пронзающую песню. Зато память уже дорисовала всю картину и душа радостно окунается в почти забытое ощущение полного и безусловного счастья. И будто бы тоже сентябрь, но самое начало. И первое бабье лето с легкой позолотой на листьях и летящей без ветра паутиной. И выходные в школе. И воздух буквально звенит, настолько он чистый и глубоко прозрачный - в деревне у бабушки, в детстве. Звуки взрослых разговоров и падающей в вёдра картошки - с огорода. И пластинка на старом проигрывателе у открытого окна. И песня эта... старая. А девятилетний Витька, не шевелясь, сидит на старом венском стуле - в ставших короткими за лето штанишках и любимой майке с глазастой машинкой. И заворожено смотрит, как ровно плывет под иглой винил. И внимательно вслушивается в слова, стараясь вникнуть в их смысл. Хочется понять, потому что ему неожиданно нравится. Что-то в них есть... очень правильное? Но так и не понимает… еще нет. Глава 8 Потихоньку я нащупала тонкую грань, на которой теперь и балансировала, отрицая очевидное и сместив приоритеты в сторону Вовки. Из острой и обжигающей боль потери понемногу превращалась в тупую хроническую. Заставлять себя жить, выискивая радости в чем только можно, не пришлось - первые паника и растерянность схлынули и Вовка занял все мои мысли и время тоже. Это оказалось и трудно, и немыслимо интересно, потому что у меня родился удивительный ребенок. Здоровенький, он рос, как положено, и ко второму месяцу у него красиво округлилась головка, а с кожи полностью ушли высыпания и шелушение. А еще он был способным и умным. За это говорило то, какбыстроон развивал в себе все то, что должен развивать ребенок его возраста. Лежа на животике, он уже не просто ненадолго поднимал головку, но еще и поворачивал ее в сторону, а это большая редкость. Быстро пришел в норму слух, и он живо реагировал на звуки. Причем не обязательно плакал, хотя плач как раз главный способ общения у малышей этого возраста. А Вовка замирал и водил глазками - искал источник шума? А еще сразу узнавал мой запах, крепко хватался за палец, забавно кряхтел, когда пачкал подгузник, много спал, замечательно сосал грудь и главное - улыбаться стал еще до месяца. Смешно морщился носик, глазки превращались в щелочки, а мордашка становилась умной и хитрой. - Просто гримаска, для улыбок рановато, - безэмоционально отметила врач. Но я-то знала… Постепенно формировалась стратегия развития нашей семьи: только я могу дать сыну возможности, а значит сделать это обязана. Это не означало, что я окончательно приняла то, что Ильи больше нет. И нет, я не прислушивалась к шагам на лестнице и не искала его взглядом на улице - умом понимала, но в душе так мужа и не похоронила. В шкафу так и оставалась его одежда - мама хотела ее убрать, а я не дала. Были наши фотки и разные мелочи, купленные им или сделанные его руками. Я еще слишком хорошо помнила их и ужасно скучала, понимая, что других не будет. И было мне от этого… непонятно - и горько, и сразу же правильно. Мы с ним когда-то мечтали - каждый о своем, но озвученные вслух мечты разделили надвое, признав стоящими. Я, например, хотела попробовать блюда «высокой кухни» и понять - дело в понтах или там правда пир вкусовых сосочков? А Илья хотел пройтись если и не по Стокманну, то хотя бы по Елисеевскому и класть в корзину все, чего захочется, не глядя на цены. Мы поняли друг друга. И ресторан, и гастроном стали бы тестом на жадность и практичность - испытанием деньгами. Сможем мы радоваться покупкам, пуская деньги на ветер? Я не была в этом уверена. Хотя практичность - не самая плохая черта характера, да и воспитала нас не только деревня. Еще была Наина, Наина Витальевна - директор интерната и старший воспитатель. Она уже тогда была пожилой и ходила с палочкой. Наверное, когда-то в ее жизни случилось плохое, иначе не жила бы она одна и не отдавала всю себя чужим детям. Но никто из интернатовских не был в курсе ее прошлого. Ее любили и старались быть похожими, особенно девочки. Но у меня вот так и не получилось ни говорить мягко, ни ходить спокойно - или носилась, или пританцовывала на месте. Правда из речи ушло резкое вологодское оканье и местечковые обороты, потому что Наина настаивала: наша визитная карточка не внешность - ее зачастую не исправить, а личное достоинство и речь - классически грамотная русская речь. Она собрала замечательный преподавательский состав, нашла состоятельных спонсоров и постоянно что-то придумывала, чтобы заинтересовать нас учебой. Трудно объяснить феномен Наины, как и особенности Илюшиных родителей, но одиннадцать лет у нас перед глазами был пример того, «как нужно». В младших классах я бездумно обезьянничала. А подросла и поняла, что дело не в походке или прическе, а в отношении к жизни, людям, личному времени... Но мы взрослели и возраст диктовал другие мечты и уже не только о возвышенном, но и о красивой одежде, собственной квартире. Илья засматривался на дорогие машины. И ничего плохого в таких мечтах не было, тем более что мы уже строили под них основание. И потом, они хорошо мотивировали… Но теперь оказалось, что и близко не так, как мысли о будущем Вовки. Мой взгляд на это дело резко расширился. Я выискивала в интернете все, что поможет сыну развиваться и расти с пользой и удовольствием. А мне вовремя выявлять его способности, потому что каждый ребенок потенциально гениален - считала Наина. В общем, мои мечты полностью захватил сын. Я с любовью наглаживала простынки, распашонки и комбезики, аккуратно вязала бантики на пинетках, кипятила пустышки... кормила, гуляла с ним на свежем воздухе, купала. Заметила - смотрю на него, занимаюсь с ним, а с лица не сходит улыбка. Воркую, как та голубица, любуюсь им постоянно. Вспоминаю, как говорила с животом... Дети все милые, даже некрасивые дети. Один такой мальчишка в поликлинике вызвал у меня самую искреннюю улыбку, хотя похож был на лягушонка. Дело не в этом… просто потом внешность станет еще одной возможностью, и очень даже хорошо, что умный Вовка и здесь взял у родителей только лучшее. Хотя на кого он будет похож, пока не было понятно. Даже бабушки и дед не рассмотрели. Моя мама похлопала внука по попе… - К году выправится, а там и видно будет. Будет конечно. А пока только волосики курчавились, как у Ильи. Тот всегда коротко стригся - до первого завитка, не хотел выглядеть деревенским «ивашкой». А мне нравилось и особенно сейчас - на Вовке. Хорошенький, спокойный, умненький - мой! Материнская любовь оказалась такой штукой… полностью безусловной, но он и правда заслуживал самого лучшего. И однажды я решилась. Мелкому как раз исполнилось ровно два месяца. Уложив именинника на сон, я села за стол и достала из него файлик с развернутым докладом-справкой, которую когда-то готовил Илья - даже раньше специалистов Center for AI Safety. А начиналось все с любопытства и опасений, с урока, где Наина объясняла какой вред личности ребенка наносят компьютерные игры, насколько они меняют его восприятие мира и реальности. То есть угрозу несло уже само наличие чего-то в нейросетях - не только злоумышленники... Структуры, занимающихся кибербезопасностью и созданы «против них». И работают над способами и средствами контроля гос. инфобеза и кибербезопасности на уровне отдельных потребителей. Эти угрозы не нужно доказывать, они как бы и уже... наносят колоссальный ущерб, связанный с утечкой разнообразных данных. Но! Вот на Западе есть соответствующие некоммерческие организации, а существует ли у нас серьезная гос. структура, занимающаяся потенциальными рисками в связи с новейшими разработками в сфере искусственного интеллекта? Мы считали, что должна быть, хотя и не все согласны, что опасность может исходить не только от киберпреступников, но и от самого ИИ. А основная масса людей вообще воспринимает искусственный интеллект как что-то, придуманное исключительно для облегчения их быта. Если бы! Опасность существует. Эксперты CAIS открыто бьют тревогу, 29 государств обнародовали протест против форсированного развития самообучающихся и адаптивных алгоритмов ИИ… Но мир живет по законам жесткой конкуренции и приостанавливать обучение высокоинтеллектуальных систем и ограничивать работу нейросети никто не собирается. А тем временем роботы создали свой язык общения, которого люди не понимают. Да - спохватились, отключили и подтерли, где смогли… но где гарантии на будущее? Если они уже умеют импровизировать, научились блефовать и лгать. Люди заигрались в боты и в результате даже в шахматы им безнадежно продули, а могут и совсем доиграться. И, как обычно, шевеление начнется, когда жареный петух уже клюнет. У нас с Ильей были и на этот счет идеи, а одна из них так и вовсе... мягко говоря, незаконна и наказуема. Но может, как говорил Филлип - не пришло еще их время? А чтобы иметь защиту и возможность заниматься настолько грандиозными разработками, нужно обеспечить себе такую возможность. Как минимум, заявив о себе успешным стартапом или масштабной инновационкой в IT-сфере. Да и серьезные деньги заработать можно только в серьезной структуре, но идти туда нужно с чем-то и нужным, как воздух. Направление выбирал Илья, а я согласилась. Да и аргумент посильной помощи государству оказался не на последнем месте. Речь шла о той же безопасности: такое было и раньше, а сейчас так и вовсе - наблюдается 8-кратное увеличение DDoS-атак на российские организации. После некоторых мер, предпринятых государством, хакеры ищут альтернативные каналы для организации атак, используя сервисы VPN, Proxy и пользовательские устройства с российскими IP-адресами - даже роутеры, видео-няни и умные камеры, которые объединяют в бот-сети. Совсем исключить хакерские атаки нереально - разных инструментов и приемов у них куча. А чтобы обнаружить такое преступление, большинству объектов посягательства требуется в среднем 196 дней и еще 69 на то, чтобы его локализовать. Такие сроки означают огромные финансовые и репутационные потери. Мы работали над тем, чтобы сократить их до часов. Программа должна была постоянно анализировать работу системы на предмет обнаружения в нейлюбых, малейшиханомалий. Иногда Илья отрывался от работы, смотрел на меня сквозь очки и улыбался. - Это Нобелевка, Сань? - Звучит, как хороший план, Илюш, - шла я обниматься. Но это Илья… Когда что-то получалось у меня, я прыгала по комнате или висла на нем счастливой обезьяной и орала: - Да я блин просто гений! Что касается Нобелевки... чтобы дотащить программу до запуска, понадобится куча серверного железа и галера народа. Ну, а мы хотели продать уже сделанное за разумную цену, передать права, как положено и продолжать уже с командой... Работали над этим. На что-то другое не хватало времени, и мы наскоро лепили несложные заказы для Андреева.