– Аголины, – с отвращением сообщил учитель, вытаскивая закрытый ранее рубахой черно-белый диск. – Эрлик, быстро посмотри, что творится снаружи! Не могли они прийти вдвоем. Парень метнулся к выходу, не забыв прихватить валяющийся рядом меч. Сквозь распахнутую дверь донесся дикий крик, раздавшийся где-то неподалеку. – Бенила! – позвал учитель, присаживаясь возле хозяйки. – Бесполезно, – поднявшись через минуту, вынес он вердикт. – Женщина умирает. Он осмотрелся по сторонам и подобрал валяющееся копье. Не просто наконечник, а окованное железом древко. При попадании в щит его не обрубишь. Это оружие воина, а не крестьянина. Деловито взвесил в руке и удовлетворенно кивнул. – У соседей горит, и дальше тоже. Это не грабители – это набег, – вернувшись, доложил Эрлик. – В лес уходите, – в первый раз за все время подала голос старуха. – Забирай сестренок, спасайтесь. Эти живых не оставят. Они кивнули. Решение было верным. Когда бежали мимо горящего дома, на пороге увидели труп мужчины. Во дворе метались черные тени, несколько человек вытаскивали из сарая мешки. Из-за угла появился очередной бородатый тип и радостно оскалился. Даже ходить никуда не пришлось – прямо на него наскочили. Учитель на бегу метнул копье, и оно с глухим звуком пробило грудь налетчику. Изо рта выплеснулась струя крови, и аголин завалился на бок. Наконечник копья торчал из спины. – Не разучился еще, – не ходу пробурчал учитель невнятно, – быстрее, Бенила! Шевелись. Они уже почти ускользнули, когда вдогон бросились два всадника и стали быстро их настигать. Эрлик с невнятным криком развернулся и попытался достать переднего. С мечом он обращаться не умел, размахивал клинком, как палкой. Всадник легко уклонился и срубил парня на ходу. Повернул коня и, опрокинув корпусом старшую девочку, намеренно направил скакуна так, что копыто раздробило голову с противным хрустом. Второй стремительно надвигался на них с явно недвусмысленными намерениями. – Мы лекари! – неожиданно даже для себя закричала Бенила, поднимая сумку с медицинскими инструментами и обязательным косым красным крестом на материи. Лекарь Я сел на холодную землю и с недоумением осмотрелся. Жутко болела голова. Так… похоже, я все еще не умер. Странно. Бенила, сидящая рядом, с заметным облегчением улыбнулась, обнаружив признаки жизни в моем несчастном теле. Вид вполне приличный. Платье не рваное, синяков не заметно. Не били, не резали. Вообще не… Где мы, собственно? Какой-то смутно знакомый двор. Впрочем, они все одинаковые, легко спутать и не особенно интересно. Из дома несколько бородатых мужиков деловито вытаскивали последнее добро и грузили на телеги. Соседние дома в деревне уже горели, и кроме неполной дюжины совсем маленьких детей со связанными ногами, никого из местных не наблюдалось. В стороне довольно загоготали. Я посмотрел, и очень захотелось еще кое-кого проткнуть. Над бабой с задранной на голову юбкой старался очередной герой, и еще двое ждали очереди. Наверняка не первые. Она уже и не стонала, лежала молча. В такой ситуации не понять, лучше сразу помереть или терпеть? Все одно, натешившись, добьют. Почему пленные – только дети? Нехорошо. Очень нехорошо. Они пришли не просто грабить, аголины решили всех уничтожить. Детей раздадут по семьям и правильно воспитают. Они еще малы и ничего не вспомнят. Слышал я про такое, да не верил. Или здешнего фема совсем не боятся, или я чего-то сильно не понимаю… – Что произошло? – спросил скрипучим голосом. В горле совсем пересохло. – Он в последний момент ударил плашмя, – с готовностью объяснила Бенила. – Мы не местные и можем дать выкуп. Ну, это понятно. А вот здешним крестьянам не поздоровилось. Хорошее поздравление с Новым счастливым годом. В карманах пусто. Обыскивали. Хорошо, что не взял диск с шеи покойника. Нашли бы, не помогли бы никакие уверения в хорошем отношении к аголинам. Прикончили бы на месте. Может, выдать себя за истинно верующего? Опасно. Да и не поверят. Меня многие знают, но вместе с тем слышали, что не бедный. Это уже лучше. Я прислонился к плечу Бенилы и, закрыв глаза, принялся внимательно созерцать состояние собственного многострадального тела. Дурацкое определение «созерцать», однако ничего более подходящего так и не придумал. Прямой перевод с кратау еще никому не удавался. Песьеголовые в каждое слово вкладывают двойной смысл, во фразе многое зависит от интонации. Да и глотка у них устроена совсем иначе. Самые мои тяжкие, но и интереснейшие годы прошли в попытках разобраться, кто они все-таки такие и чем владеют. Были вещи, которые я сознательно не включил в «Книгу удивительного народа». Не каждое знание во благо, а иному по учебнику не обучишься. Необходим наставник. Вот и «созерцание» дается не просто. Зато эффект, если забыть о пинках и колотушках, щедро раздаваемых моей несдержанной учительницей, впечатляющий. Самолечение без медикаментов и оперативного вмешательства дорогого стоит. Жаль, не всякий воспринимает подобную науку. Тут и признанные маги пасуют. Трудновато вгонять себя в самогипноз и при этом быть умелым целителем с серьезным опытом. Необходимо очень четко представлять себе причинно-следственные связи и прогнозировать последствия. Слишком легко, исцеляя больной или раненый орган, загубить соседние, связанный с ним. Так, отстраниться от боли. Теперь произносим заученную навсегда совершенно бессмысленную фразу, активизирующую соответствующую систему. Боевой транс пока без надобности. Раньше надо было думать, может, и удрали бы. Хотя вряд ли. Выше головы не прыгнешь. Я же не воин, так, кое-чего по мелочи нахватался. Ладно. Искать ошибку будем в другое время, тем более что не любитель я каяться задним числом. Что сделано, то сделано. Уже не исправить. Займемся более важным. В первую очередь нужно исправить физические повреждения. Давненько не баловался – неприятно, и риск присутствует. Придется воспользоваться резервами собственного организма. Потом это обязательно аукнется неприятными последствиями, конечно, если не соблюдать правильную восстановительную диету, а меня вряд ли станут кормить разносолами. Ладно. Иметь ясную голову и нормально держаться на ногах – важнее. Приступаем. Проверяем наличие опасных повреждений. Схема. Порядок. Кровоизлияния в мозг нет – замечательно. Рана поверхностная, кожа содрана. Кровь уже подсохла. Вид наверняка страшный, но на деле ничего опасного. Шишка приличная, слабое сотрясение мозга. Больным я в таких случаях прописываю постельный режим и употребление настоев из трав. Пустырник, мелисса, корни валерианы. Вряд ли мне дадут лежать, да и сумки с нашими запасами, скорее всего, уже выпотрошили. Эти деятели вряд ли разбираются в травах и настойках. Выбросят. Столько добра пропадет! Вот, удовлетворенно проверил самочувствие и порадовался: совсем другое дело. Чего у меня еще? Синяки, ссадины, царапины. Волокли, что ли, не слишком дружески, пока я был без сознания? Ну, тьма с ними, козлами. Ничего серьезного – само заживет. Меня жестко пнули в бок ногой в грязном сапоге, прервав размышления. – Старейшина зовет, – в ответ на мой жалобный взгляд гулко сообщила очередная бородатая образина, обвешанная острым железом, с огромным ручным огнебоем, заткнутым за пояс. – В дом идите. Я с трудом поднялся, кряхтя и опираясь на заботливо подставленное плечо Бенилы, и, старательно изображая немощь, поковылял за посланником. Он и не подумал оглянуться, чтобы проверить, выполняется ли приказ. Куда мы денемся. Лицом к нам за столом, на котором грудой были навалены все мои заботливо хранимые и собираемые не один год инструменты, восседал круглолицый толстенький дедушка с шикарной седой бородищей. Физиономия его сохраняла столь постное выражение, что немедленно захотелось провозгласить старичка безгрешным и способным только на исключительно правильные мысли. Несомненный добряк. Вся деревня уже в этом убедилась. А кого не успели зарезать, тому он напомнит. Небрежный жест, и сопровождающий, громыхая железками, удалился за дверь. Мы остались втроем в полутемной комнате, освещаемой коптящим факелом. – Пусть тебе всегда светит Солнце, и дождь вовремя выпадает к твоим ногам, – провозгласил я, низко кланяясь и старательно шатаясь от отсутствующей слабости. – Вероотступник, – неожиданно писклявым голосом установил старейшина. Откуда он взял этакую глупость – неизвестно. Я никогда не числился ни в одной общине, и тем паче публично не заявлял о выходе из нее. Он в курсе, каково определение вероотступничества? Но, похоже, дедушке все равно, и правила он изобретает прямо на ходу. А мое приветствие – вообще стандартное обращение. Уж не аголинам попрекать окружающих. Пророк их появился лет через тридцать после окончания Войны Богов и первоначально занимал немаловажную должность казначея в столичном Храме Солнца. Это потом он перессорился с остальными жрецами и спровоцировал раскол. Если уж искать виноватого, то в своем огороде, и никак иначе. Да вот когда это случалось? Правильно, такого не бывает. Всегда оппонент виноват, коли сила имеется. И при этом они претендуют на единственно правильный вариант веры. Я, в принципе, всемерно «за». Кроме идеи вселенских весов добра и зла, Аголий еще проповедовал неглупую идею. Молиться можно было где угодно: в храме, у домашнего алтаря, на лоне природы. Искренность – важнее. Тем не менее, у них уже выделился четкий слой священников, и должность передается по наследству. – Давно понял великую правоту пророка Аголия, – абсолютно искренним голосом провозгласил я. – Равновесие Солнца и Луны – это важнейшая вещь для мироздания. И многие почтенные люди, – чуть не сказал «члены вашей секты», но вовремя проглотил неприлично звучащую фразу, – верующие в откровение его, могут замолвить за меня слово. Обязательно поручатся, – дальше последовал длинный перечень достаточно известных личностей. Кое-кого я лечил, кое-то мне был всерьез обязан, а кое-кто имел от меня неплохой доход. Если этот неприятный дедуля не сидит в горах безвылазно, а имеет отношение с лидерами аголинов из Серкана и низин, не может не знать этих имен… – Ну-ну, – неопределенно сказал седобородый. – Гатам за тебя поручится… Ай, как нехорошо, опечалился я. Кажется, ненароком угодил в больное место. Откуда же мне было знать! Общины аголинов, если верить им самим, представляют одно целое, но в связи с отсутствием вертикальной власти иногда появляются доктринальные различия. Обычно они умудряются договориться, но этот тип явно видел себя в роли ведущего и наиболее праведного, дающего всем общинам указания и предписания. Чего-то они с Гатамом не поделили. Зря упомянул. – Вселенная двуедина, – провозгласил проникновенно, – нет мира без света, но тьма необходима. Как правильно сказано в «Книге о двух началах сущего»… – В медицине решающее значение принадлежит свидетельству фактов, – с заметной насмешкой перебил меня противный дедуля. – «Для правильного излечения больного необходимо познать причины болезни. Без понимания сущности явлений, открытия законов, управляющих течением наблюдаемых процессов, обнаружения глубинных структур, лежащих в основе процесса, мы лечим не болезнь, а ее признаки». И ведь дословно цитирует предисловие к «Справочнику Врача»! А говорят, все оригинальные экземпляры уничтожили! Да за одно чтение этой книги положена серьезная кара, а он не стесняется. Хотя… чего ему опасаться? Меня? Смешно. Мигнет, и нет свидетеля. Ой, влипли. Умный фанатик – отвратительное явление. Честолюбивый и агрессивный, он способен спалить весь мир ради собственной идеи. Предпочитаю жадных прагматиков, от них хоть ясно, чего ожидать. – Простите, – сказал, пожимая плечами, – а что это было? Не знаком с данным трактатом. – Где здесь божественная воля? – закричал он в гневе, брызжа слюной. Оправдания его не интересовали. Походя повесил обвинение на всех лекарей. А вдруг они незнакомы с текстом? И ведь реально не читали. Предисловие вымарано из общедоступной книги. Остался «Справочник». Рецепты и болезни, без комментариев. Никто больше не прочтет честную фразу: «Я собрал и использовал все, что видел, слышал, наблюдал; я часто снимал жатву, посеянную другими, мой труд – плод коллективного творчества». «Справочник» нынче считается посланием Солнца, и никак иначе. Хотя правильно сказано: «К религии прибегают тогда, когда не способны найти в науке ответа на интересующий вопрос». – Не Бог дает урожай, а вынесенный на поле навоз? – продолжал бушевать старик. Он псих, понял я. Дураку понятно, простейший ответ: «Без соизволения Высшего и навоз не поможет!» – но здесь какая-то теологическая ловушка. Чего ни брякнешь, кругом сам виноват. Попробую подойти к проблеме с другой стороны. – Очень любопытный пассаж, – сделав вид, что ничего не понимаю, сообщил старику. – Надо обдумать. Факты – вещь крайне интересная, с успехом подтверждающая правоту пророка Аголия. Вот посмотрите на историю цивилизованного мира. – Хм, – неопределенно помычал сбитый с мысли старейшина. Не думаю, что его часто перебивали, не дослушав. – Без равновесия человеку нельзя существовать! Без равновесия империя погибнет! – вскричал я горестно. – Вспомните прошлое: Солнце уступило в борьбе Холоду, началось движение ледника на юг, и что? Варвары вынуждены были сняться с насиженных мест и идти в поход. Урожай в Первой империи катастрофически упал, армию содержать стало не на что. Население взбунтовалось. Произошла катастрофа. Специально сделал паузу, давая старику возможность прокомментировать высказывание. Он молчал. Я продолжил. – А возьмем противоположный вариант. Солнце греет все сильнее. Жизнь прекрасна. Население растет. Распаханы большие пространства. Казалось бы, замечательно, а мы видим огромные проблемы. Расплодилось огромное количество недовольных, не все хорошо питаются. Опять войны, мятежи. Падение династии… Только равновесие способно спасти наш мир! – Ты думаешь, я выжил из ума и не вник в то, с кем имею дело? – прошипел старикан зловеще. – Скорее отсохнет твой поганый язык и вылезут в гное глаза… …Еще и поэтическая натура… – … чем удастся тебе совратить верующего с пути истинного. Вероотступнику не заморочить голову праведному человеку! Вот это что? – брезгливо тыкая пальцем, спросил он в очередной раз, переключаясь на другую тему. – Клизма, – делая шаг вперед, с искренним недоумением объяснил ему. Он что, никогда не видел? Про шприц и иглы, что характерно, не спрашивает. – Если надо прочистить желудок, набираю теплой воды и… хм… вливаю в зад, нажимая пальцами на меха. – Ненавижу раскольников, – доверительно сказал дедушка, скривившись, – но в данном случае они правы. «Что за дурацкие выводы из нашей беседы? – затосковал я. – Клизма-то чем ему не угодила?» – Вмешательство в Божью волю необходимо карать безжалостно. Такие, как ты, хуже любого раскольника. Одно общение, во время которого ты вознамерился при помощи логики и никчемных примеров сбить с толку, способно смутить неокрепшие умы! В смысле, заставить немного задуматься в свободное время о чем-то, кроме проповедей и литаний? – Любой ученый, – слово он буквально выплюнул, – своими отвратительными устремлениями расстраивает нравственный порядок и дезорганизует духовную гармонию общины. Ну и отпусти нас. Живи себе в своем коллективе, я ведь не напрашивался в гости. Тогда точно атмосфера вокруг будет замечательной. – Очевидно, что община, в которой начнут ослабевать нравственные и духовные начала, лишится счастья в этом мире, даже если с материальной стороны она будет развита и сильна, – веско постановил старейшина. Писклявый голос в сочетании с яростью в другой обстановке мог вызвать усмешку. Тем не менее, от старика несло такой неприкрытой угрозой, что хотелось оказаться подальше отсюда. Даже люди с мечами не нагоняли на меня такой жути. От тех известно было, чего ожидать. Здесь же извивы мыслей казались абсолютно непредсказуемыми.