Мне тоже не слишком приглянулись столпившиеся на палубах люди. Все вооруженные и явно нацелились перекрыть обратную дорогу, если наш капитан решит разворачиваться. У пушек суетятся весьма недвусмысленно. Очень неудачно мы зашли пополнить запасы еды и воды. Хотя… может для меня как раз замечательно. Любые сложности и проблемы увеличивают шансы потеряться в неразберихе. Ну не тянет меня путешествовать под надзором Высматривающего и императорского мага. Никак не доходит, что у них может быть общего. А где непонятно – там опасно. – Может это по вашу душу? – невинно спросил Талмата, – Император поссорился с… Кто там у вас начальник? Ловят всех соучастников очередного заговора. Вон, на мачте белый флаг с красным Солнцем. Явно не пираты – военный флот. – Не надейтесь, – пробурчал Высматривающий, – нас непременно будут хватать вместе. – Раскройте хоть тайну, за что! – Император наш юн и имеет смутное представление о происходящем в стране. Ко всему прочему он еще отказывается учиться чему-нибудь полезному, предпочитая охоту, женщин и пиры. Он то ли задумался и брякнул сгоряча, то ли желал продемонстрировать независимость, но дальнейшее прозвучало без особого пыла. – Да и я не ему служу. Умерь любопытство, лекарь. Меньше знаешь, больше шансов выйти из застенка. Капитан начал отдавать команды, и тут же с надстройки замахал флажками моряк. Как-то я не удосужился раньше выучить эту грамоту. Все одно бесполезно. У военных одна, у торговцев другая, контрабандисты используют собственные сигналы. Знать все могут исключительно образованные в данном деле мореплаватели. Да и не требуется. Наверняка он задал многомудрый вопрос: «В чем дело? Мы свои!». И в ответ получит приказ двигаться дальше. На галере в ответ на какой-то мачте (грот, лисель, фок, блинд, марсель – выбирай по вкусу название, я не в курсе) подняли хорошо знакомый полосатый вымпел. Этот знак даже мне известен. Стандартное указание для подозрительных судов: «Следуйте в порт». Подразумевается: «А не то мы вам кэк вмажем!» Эти могут. У нас всего четыре легких пушки, попарно стоят на бортах, и сорок человек экипажа. А на галерах вроде этих стандарт – одна тяжелая пушка, установленная на носу посередине корпуса, и две более легкие по бокам от нее. Еще с десяток мелких на бортах и куча народа, пригодного для абордажа, не считая стрелков. В море мы легко оставили бы их сзади, но, войдя в бухту, оказались совсем в другой ситуации. Обратный путь закрыт, а маневрировать ни малейшего смысла. Наверняка подтянется еще парочка судов, и нам наступит полный и окончательный конец. Естественно, в случае сопротивления. Вот ума не приложу, с чего нам брыкаться. Не желтопузые в океане подловили. Даже не пираты. Военные суда, сразу видно. Капитан посмотрел на мага, дожидаясь указаний. Тот со своим вечно безучастным видом пялился на окружающий мир. Самое время впасть в поэтическое состояние. Погода хорошая, волны не сильные, ветерок приятно обдувает. Замечательная прогулка. Избранного не волнуют окружающие его странности. Не дождавшись подсказки, капитан пожал плечами, причем проделал это настолько демонстративно, что явно играл на публику, и направил «Стремительного» в указанном галерами направлении. Мы прошли вдоль перегораживающей бухту дамбы и красиво проскочили в специальный проход, на глаз шириной метров в тридцать. Прямо за ним начинались причалы. Под сотню всевозможных парусников, от огромных до совсем небольших, стояли у пристани. Здесь же находилось еще пять галер и, судя по полному отсутствию жизни на остальных судах, команды их высадили на берег. Зато на многих в виде не слишком приятного украшения были повешены люди. Кое-кто уже пострадал от птиц, но висели казненные недолго. День-два максимум, уж это я умею определять легко. Чем дальше, тем страньше. Судя по наличию галер и отсутствию следов разгрома и пожаров, город был сдан без серьезного сражения. Никакие чужаки не могли захватить его без штурма. Насколько помню, Другват окружен стенами высотой пятнадцать и толщиной десять метров. В мощных четырехэтажных башнях, удаленных одна от другой на расстояние полета стрелы, сооружены подвалы, уходящие под землю на десятиметровую глубину. Там в старые времена находились огромные запасы, рассчитанные не только на месяцы осады, но и на вооружение ополчения. Давно ничего серьезного не происходило, часть провианта наверняка сгнила, часть разворовали, и все одно при наличии нескольких тысяч человек гарнизона и флота взять город – непростая задача. Он всегда был опорной точкой империи и центром торговли. Впрочем, как и любой другой военный и торговый порт на побережье. Цепочка подобных городов с давних времен тянулась по всему материку. В провинции могли жить покоренные народы, право селиться в подобных городах давалось с большим разбором, и за свои привилегии жители непременно цеплялись бы даже зубами. Да неоткуда здесь появиться захватчикам! И осады наверняка не было. Взять измором Другват – при наличии флота непосильная задача. Питьевая вода в город поступает по акведуку длиной в сто тридцать две лиги. На случай его разрушения вырыты огромные подземные цистерны. Кроме того, существует подземный источник, и вода подается по трубам наверх. Талмат рядом издал странный булькающий звук и ткнул пальцем в сторону здания таможни. – Фем Коста! На крыше по соседству с красным солнцем развевалось еще одно знамя: леопард, стоящий на задних лапах. Не настолько я знаю геральдику, чтобы с ходу определить, кому оно принадлежит, но основной посыл ясен. Имя достаточно известное. Почему до сих пор не удавили столь перспективного малого с необъятными амбициями и огромным денежным сундуком, объяснить сложно. Наверняка кому-то в императорском дворце хорошо заплатил. Вот и дождались – мятежом пахнет. Нормально. События предсказуемо развиваются в худшую сторону. Или для меня – в лучшую? На пристани нас уже ждали. Два десятка конников под очередным знаменем, изображающим молот на красном поле, с соответствующими эмблемами на одежде. Я обернулся к Талмату, чтобы выяснить, чьи это войска, и не очень удивился, обнаружив его отсутствие. Без всякой магии растворяется в воздухе в считанные мгновенья. И недаром. Если здесь аголины подсуетились, ему уготована веревка. Не любят Высматривающих в империи, и пуще всего равновесники. За всадниками стояло десятка три воинов из местного гарнизона при полном вооружении. Это хорошо заметно по драной форме и нашивкам с башней на плече. В библиотеке у меня остался полный список армейских частей, но перепутать тут сложно. Башня для всех портовых гарнизонов – стандарт. Предыдущие императоры развитой фантазией не блистали, и кроме номера, подразделения ничем не отличаются. Иногда еще название города пишут. Роскошно одетый толстяк, восседающий на могучем жеребце (другой конь просто рухнул бы под его тяжестью), потребовал, чтобы мы спустили сходни. – Я императорский маг, – с непередаваемым высокомерием заявил наш Избранный, – путешествую по делу императора и по его приказу. Никто не смеет задерживать корабль, осматривать его, чего-то требовать. Ваше дело служить и повиноваться! – Я Сибатир, сын Ноира из рода Конбеев, – пропитым басом сообщил толстяк, – почитаю императора и желаю ему вечной жизни, тепла и дождя под ноги. Вот только всем известно, как он страдает, обманутый подлым визирем и его людьми. А, судя по поведению, ты что-то скрываешь. И мне не видно, кто ты. Красный плащ нацепить каждый дурак может. Дурак – это он, почувствовал я, когда ярость мага захлестнула за край. Наверняка это ощутили все. И команда, в полном составе собравшаяся на палубе, и стоящие на камнях пристани фемы, и солдаты. Прорвало Избранного, и вряд ли наглые слова разжиревшего недоумка из Конбеев были тому причиной. Давно хотел оторваться, а здесь нашлась замечательная причина. Маг вытянул руку, и с нее сорвалась струя пламени. Фема просто не стало, от него остались только обугленные кости, которые упали на землю вместе с останками коня. Звук, однако, присутствовал лишь в моем воображении. Услышать его было невозможно. Спятивший маг не успокоился и принялся уничтожать всех на пристани. Горящие люди дико вопили, кто-то пытался прыгнуть в море, надеясь погасить огонь. Бесполезно. Кто попал под стихийный пламень, долго не проживет. Дыры получаются жуткие. Это не просто обжигающее пламя вроде употребляемых при осаде смесей. Они тоже не подарок, но жар мага совсем из другой категории. Скорее он похож на солнечный луч, проходящий через увеличительное стекло. Совсем небольшое количество концентрированной, специально направленной энергии проходит сквозь тело и даже пробивает доспехи. А этот – Мастер. Ненормальный, зато великий Мастер. Давно такого представления не видел. Полсотни человек истребить за доли секунды, это непременно попадет в летописи. Из общей кучи того, что осталось от людей, жутко воняющей обгорелым мясом, выскочил чей-то конь с пылающим хвостом и с жалобным ржаньем понесся вдоль пристани. Больше там живых не осталось. Из склада напротив поднимался дым. Маг и склад умудрился попутно поджечь. Сейчас за корабли возьмется, понял я, глядя, как он медленно поворачивается и смотрит на галеру. Рука опять пошла вверх и вперед. – Ложись! – заорал, сшибая с ног Бенилу и перекатываясь под защиту высокого борта. Хоть какая, да защита. Не знаю, на сколько мага хватит, он точно решил идти до конца, но хроники не дураки писали. И давно известно, почему могучим магам в войнах всегда предпочитали обычных лучников и даже неуклюжую артиллерию. Официально зафиксированный рекорд числится за неким Остаром, жрецом Воина, жившим не меньше тысячи лет назад. Дальность «стрельбы» – тридцать семь локтей. Длительность – три минуты. Специально замеряли. В последний момент перед столкновением двух отрядов проявился. Не дурак. Предупреждать о своих намерениях заранее не стал. Вражескую фалангу развалил, а потом его элементарно нашпиговали стрелами. Битву для своих товарищей выиграл, но заплатил жизнью. Очень героически и абсолютно бессмысленно. Не дело жрецов встревать в военные действия. У каждого свои обязанности, и определенную черту переходить не рекомендуется. А то ведь потом при случае Храм непременно сожгут, и других священнослужителей поубивают. Были примеры. Во всяком случае, так раньше получалось. Сейчас по любому мага не из Храма Солнца после таких выходок живым не оставят. Остальные умельцы кидаться стихийным огнем рекордсмену в подметки не годились. И по расстоянию, и по возможностям. Спалить одного-двух – в этом нет ничего особенного, тем паче, если жертва на алтаре или приговорена. Подходишь и при почтительно внимающих зрителях показательно казнишь. Костры с чернокнижниками сейчас именно по такому образцу и запаливают. А вот воевать с отрядом воинов у большинства – кишка тонка. Не первый, так десятый зарубит. А пушки на галере локтей на двести гарантированно бьют. Сейчас начнется. Я тоже великий полководец и умею предугадывать действия противника. Мысленно похвалил себя, когда картечь с визгом ударила по палубе. С такого расстояния мудрено промахнуться самому паршивому пушкарю. Большинство наших моряков не обратили внимания на мой крик или просто растерялись. Слишком быстро все произошло, а уж воевать со своими команда не собиралась. Теперь разноголосый вой и стон висел уже над «Стремительным». Вся палуба была завалена убитыми и умирающими. Оставляя за собой кровавый след, неизвестно куда полз матрос с практически оторванной ногой. Еще один бился в агонии буквально рядом. Если маг и успел метнуть стихийный огонь, это прошло мимо меня и положительного результата не имело. А вот сам маг свалился мгновенно. Даже на расстоянии были заметны невидящие глаза. У трупа нет зрения. Именно это отсутствие взгляда и есть смерть. Тому, кто встречался с подобным часто, нет необходимости щупать пульс. Ему не требуется видеть дыру в груди и лужу крови под телом. Корпус «Стремительного» содрогнулся от толчка, и на палубу с подошедшей галеры посыпались абордажники. Они очень деловито разбежались в разные стороны. Наверняка задачи распределены заранее: кому брать каюту капитана, кому проверить трюм. Несколько матросов принялись осматривать раненых и добивать тяжелых. Один посмотрел, как мы с Бенилой пытаемся остановить кровь матросу, недовольно хмыкнул и спросил: – Руку сохранишь, лекарь? – Нет, – ответил честно. – Тогда отойди, – и ударил своим толстым искривленным клинком, разрубая раненому грудь. Если бедняк болен и больше не может работать, его не следует оставлять умирать от голода. «Если воин не может сражаться, его не надо заставлять просить милостыню», – учил когда-то Воин. Лучше даровать ему легкую смерть. Погибший в бою в новом рождении снова станет воином. Умерший в кровати и униженно цепляющийся за жизнь возродится в низшем статусе. Эти верят в другого Бога – Солнце всемогущее – а истины прежние. И не убийство это с их точки зрения, а добросердечная помощь. Милосердие. Смерть не страшна, если ты не клятвопреступник или не слишком грешил. Человек переступает порог бытия, там его деяния взвешивает Высший Господин и определяет, стереть навечно или вложить эту душу в ребенка для нового круга жизни. Каждому по делам его. Праведник останется сидеть у трона Высшего Господина, но, честно сказать, там большой толпы наблюдаться не будет. Люди боятся мучений и страданий, а легкая смерть приносит радость. Легкораненых на «Стремительном» набралось всего пятеро, и мы с Бенилой в придачу. Как раз в отличие от общей массы народа служивые лекарей нешуточно уважают и без веской причины стараются не обижать. Вера верой, а никому раньше времени не охота знакомиться с Солнцем и ждать проверки своих грехов на весах справедливости. За людьми, профессионально пользующимися оружием, обычно много чего числится. Далеко не все деяния свершаются по прямому приказу, и свалить вину на начальство на высшем суде не удастся. Кто его знает, что там, на небесах, решат, и в чьем теле предстоит родиться. Торопиться не стоит, так что хороший лекарь всегда в почете. А вины нашей в случившемся при всем желании найти не удастся. Маг никому не подотчетен, и меньше всего лекарю из сословия ремесленников. А вот Талмата не было видно. И среди убитых я его не обнаружил. Скользкий тип и на удивление шустрый. Успел сбежать или спрятаться. Корабль непременно обыщут. Получается, выпрыгнул Высматривающий за борт во время обстрела. Очень надеюсь, что больше не увидимся, хотя предпочел бы найти его труп. На пристань прибыл еще один отряд кавалеристов. Для разнообразия под знаменем с изображением оливы и изогнутого меча. Вот этот герб мне хорошо знаком – Годрасы. Не чаял встретиться с этим семейством в такой обстановке. Глава клана меня знает, а всем прочим вряд ли будет дело до мелкого человечишки. Лучше без особой причины о знакомстве не сообщать. Тем более что сразу возникнет масса недоуменных вопросов. С небогато украшенного, стоящего огромные деньги жеребца аскрийской породы, ценящейся за неприхотливость и резвость по всей империи, легко спрыгнул невысокий бородатый мужик в потертой одежде. Из-за лысой головы он производил бы комичное впечатление, если бы не татуировка на лбу. Да уж, эту награду не отнимешь. Немногие могли похвастаться изображением Луны и меча. Только общий совет полка разрешал нанести подобный знак за особые заслуги. Знака без даты и номера подразделения не бывало. Шутникам же, позволившим себе без соответствующего права носить такую татуировку, снимали голову. «Второй отдельный», – прищурившись, прочитал надпись. Граничары. Реально такого подразделения в природе не существует, и вся экспедиция была откровенной самодеятельностью. Номер полка утвержден императором задним числом – по результатам деятельности. Победитель каннибалов и грабитель двух государств на Великой реке Черного континента. Основатель городов у Великих озер и на побережье – Акбар Годрас собственной персоной. Разжалованный, дослужившийся до губернатора покоренной провинции и снова снятый приказом визиря. По легенде, награбивший несметные богатства за время правления. Реально-то ему на проезд домой после увольнения едва хватило. Зато славы досталось немеренно, и вся настоящая – не дутая. Взятки-то он лупил, как и все прочие, но не держались у Акбара в руках деньги. Употреблял их на улучшение быта военнослужащих. Дома, питание, пенсии отставникам – да вообще отец родной для солдат. Вот не помню точно, за что второй раз его погнали, что-то там случилось по обоюдному согласию с женой или сестрой гражданского губернатора. Баб он любит, а вот жениться упорно не желает. Даже увещевания отца (сбежал от них в армию) и старшего брата не помогли. Хотя в деле с отставкой Акбара Годраса, скорее всего, нужно искать Марвана. Уж очень тот любит хапать отовсюду. Вот и последствия – появление военачальника на стороне мятежников. – Этих к присяге, – приказал Акбар, показывая на матросов, – кто откажется – повесить. Матросы дружным хором заревели о своей любви к представителям власти и готовности выполнять приказы. Болтаться на рее из-за никому не нужных принципов желающих не обнаружилось. Странно было бы, произойди все иначе. – Ты хороший лекарь? – спросил меня Годрас, изучив с головы до ног. Не нравится мне этот пристальный взгляд. Не может он меня помнить. А что тогда? – Лекари бывают хорошие и очень хорошие, – послушно ответил ему. – Остальные экзаменов в Храме не сдают. Я – очень. – А она? – Бенила пока ученица, но бывают и молодые воины, затыкающие за пояс ветеранов. Вполне способна даже завтра получить лицензию и работать самостоятельно. Девушка искоса посмотрела на меня подозрительным взглядом. Не вру, милая. Большинство лекарей, выходящих на практику после обучения в Храме, ты уже легко обставишь. Они числятся учениками четыре года, и многие так и остаются вечными недоучками, зазубрившими учебники. Если лекарь знает, как называется недомогание, это еще не значит, что он понимает, что это такое, и как это лечить. Без реального опыта и дальнейшей повседневной учебы по сравнению с тобой, окончившей восьмилетние курсы у меня на подхвате – те лекари дети. Другое дело, что никто не поверит в твой опыт, глядя на босоногую молоденькую девчонку. – И сколько у тебя зарезанных насмерть пациентов за спиной? – Много. – Усмехнулся я. – Наверное, не меньше, чем убитых у опытного воина. Зато другие поднялись с ложа благодаря полученным мной знаниям. На тренировках с боевым оружием тоже, случается, гибнут воины, но и представить солдата без учебы нельзя. – По законам токсабов лекарь, у которого умер больной, немедленно выдается родственникам умершего, «чтобы они имели возможность сделать с ним, что хотят». – Неудивительно, что токсабы вымерли. Какой лекарь, находясь в своем уме, согласится помогать таким идиотам? Кто-то из кавалеристов рассмеялся. Старая династия популярностью не пользовалась, а оседлые с кочевниками никогда мирно не сосуществовали. – Не всегда во власти человека спасти того, на ком остановился взгляд Солнца, – твердо сказал я. – Все мы смертны.