Конечно, и Сивид, и Дердек не родные его сыновья, но по любому закону и обычаю, даже древнему, они – дети по крови. Еще молодым парнем он взял в дом вдов и детей двух своих братьев, сложивших головы в схватке с врагом. В жизни ни на одну руку не поднял, пусть Гриоля та еще скандалистка. И притеснений им не чинил. Потом была и главная жена, и дети, и вторая жена, когда первая скончалась родами в его отсутствие. Снова младенец орал – второй, третий, четвертый. Ну любит он это дело, ничего не попишешь, а у жен судьба такая – вынашивать детей от своих мужчин. Трех детей односотников, не имевших близких и оставшихся сиротами, взял в дом. Не потому, что положено, а так правильно. Потомки воинов должны стать воинами – это их судьба. И от рабынь парочка имеется – все его дети! Пусть посмеет кто-нибудь заявить, что он относился к одним лучше, чем к другим. Все одинаковы. Любая девушка, выходя замуж из его дома, получала достаточно, чтобы не краснеть перед товарками и новой семьей, а при случае и похвастаться. Каждый мальчишка долго и упорно учился военному делу, прежде чем он отпускал его в полк. Изнурительные тренировки шли на пользу. Это парни обнаруживали очень скоро. И по сравнению с собственными товарищами, и в походах. Умелый воин и по службе быстрее растет. Никого он не брал к себе, пока тот не покажет, на что способен. Да и под его рукой не на печи лежали, а служили, как заповедано, по чести. Лишь себе он мог признаться, насколько тяжко было получить весть о гибели Яреда. Он всегда надеялся на него. Специально растил наследника, и тот доказал – не зря. Уж сотником в двадцать не часто назначают, да еще по всеобщему согласию и приговору соратников. И доказал, что достоин, второй раз, вывел своих людей из-под удара и погиб, прикрывая. Может быть, поступив по-другому и взяв сына в свой полк, он спас бы его от горькой участи, но не жалел об этом никогда. Если судьба человеку погибнуть – он и на ровном месте шею сломает. Ничего не изменить. Надо просто честно делать свое дело. Ему сразу очень не понравился старший из гостей. Толстый коротышка с пальцами, унизанными множеством перстней. За любой из камней таких размеров можно было приобрести неплохую усадьбу в центральных провинциях. Затянут в панцирь с достаточно знакомым изображением леопарда на задних лапах. Не требовалось быть лично знакомым или раньше видеть пресловутого Бахрама фем Косту, чтобы безошибочно опознать этот двойной подбородок и могучего черного жеребца. Обычный конь под тяжестью разжиревшего аристократа долго не выдержал бы и околел. Хуже всего была изукрашенная самоцветами сабля на боку. С такой ходить на приемы во дворец, а не в бой. Красивая и жутко дорогая бесполезная вещь. Что ему делать в сопровождении всего нескольких телохранителей вдали от сражения? Пятеро охранников были из племени эльбури. Уж это он определил с первого взгляда. Достаточно специфическая одежда и неизменные синие платки на шеях, ими закрывают лицо от песка и пыли. Живущие в полупустынной местности на востоке, эльбури считались неплохими бойцами и частенько продавали свои мечи желающим их нанять. Выгода была в том, что эти люди никогда не нарушали своего слова, честно защищали нанимателя и выполняли его приказы до тех пор, пока стабильно поступала оговоренная оплата. Перекупить их было невозможно, и весомость их слова вошла в поговорки. Текин подозревал, что дело вовсе не в чувстве долга или клятве. Кто же их наймет, если пойдут разговоры о предательстве? А для племени эльбури, или, вернее, нескольких родственных племен под общим названием, подобный наем давно превратился в основной источник существования. – Что ты видел? – спросил Текин у Дердека, намеренно игнорируя остальных. – Впереди через три лиги идет бой. Там на поле тысяч двадцать погибших, не меньше. Поперек поля шагает Легион в полной боевой готовности. А наши доблестные фемы бегут, как зайцы. – Почему мы их не видим? – Дорога делает поворот вокруг холмов, – сын показал рукой. – Если драпать напрямую, они выскочат к середине колоны. А нас минуют. Текин кивнул, представив себе ситуацию. Они проехали вперед, а за бегущими могут гнаться преследователи. Прямо через поля пройдут и ударят по растянувшейся колонне. – Вы поступаете в полное мое распоряжение, – вклинился в разговор недовольный демонстративным игнорированием его персоны толстяк. – Хватит болтать! – Я послал вестовых, чтобы всех предупредили, – пояснил Дердек. – Там уже знают. – Молодец, – одобрил Текин. – А ты хто таковой, – демонстративно пялясь на герб, спросил пренебрежительно. – Купец с охранниками? – Я – Бахрам фем Коста! – словно вырастая и увеличиваясь на глазах, заявил толстяк. – А, – обрадованно вскричал Текин, – наш главнокомандующий армией, сражающейся за правое дело? Какое счастье видеть тебя! И где она? – Кто? – Армия. Та самая, на соединение с коей мы следуем, не жалея ног и копыт. Не наблюдаю. Толстяк отчетливо покраснел, но не от стыда, а от гнева. Наглый тон мелкого командира с двумя десятками подчиненных был крайне раздражающим. Мысленно фем Коста дал зарок отправить сего недостойного типа рядовым в самое пекло. – Куда так торопится ее руководитель? Неужели лично позвать на помощь всю округу? – Это не твое дело, граничар, – сказал с презрением фем Коста. Отсутствие герба и простецкий тон были достаточно ясным намеком на происхождение. – Ты обязан слушаться. Где твои клятвы? – А чье дело? – простецки удивился Текин. – Я вижу всего лишь некоего подозрительного ублюдка в окружении чужаков-наемников. Возможно, они сняли с настоящего фема Косты доспехи. Вещи-то явно не дешевые. – Как ты смеешь? – Толстяк настолько изумился, что забыл о спеси. – А не поверить самозванцу? Запросто. Где твои даже не войска, а хайдуты и родственники? Где хоть один товарищ? – Они погибли! – Все? И ни одного не осталось? Текин обернулся к старшему эльбури и резко спросил: – Ты, наемник, кто этот человек? Как его зовут? – Бахрам фем Коста! – Великий вождь в сопровождении пяти воинов не из его рода… – Ты сомневаешься в моем слове? – оскалившись, поинтересовался телохранитель, берясь за саблю. – Ты дал клятву умереть за него. – Но если он не хочет погибать, а приказывает мчаться подальше от клинков, я обязан сопровождать. Сказано было предельно откровенно, насколько это возможно в подобной ситуации. Эльбури фактически признал и бегство, и предательство собственных подчиненных. Наемника это не волновало, он получал деньги за определенную работу и продолжал ее выполнять, но даже в его голосе отчетливо прозвучало неодобрение. Они были воинами и трусов не уважали. – Немедленно отведите меня к Акбару фем Годрасу, – потребовал Коста. – Я бы хотел услышать, зачем, – грубо оборвал его Текин. – Иначе придется тебя не к Акбару доставить, а в обоз до окончания разбирательства. Отвлекать командира по пустякам – опасное занятие. – Благодаря его подразделению мы сумеем собрать отступающие войска. Фем Найзак невольно покачал головой. Большей глупости он еще не слышал. За кого эта толстая скотина его принимает? – Ага, это ты так торопился оказать помощь, – почти любезно признал он. Сабля молниеносно блеснула в воздухе, и из разрубленного горла спесивого фема хлынула кровь. Вряд ли он успел сообразить, что произошло. Зато это прекрасно поняли все остальные. Люди Текина сцепились с наемниками. Их было заметно больше, и двое эльбури погибли сразу. Остальные отбивались почти минуту, пока не пали чуть ли не на куски изрубленными. Все-таки они были профессионалами, и в другой ситуации имели бы шанс порваться и уйти вместе с нанимателем. Но не сегодня. – Забывший о чести и бросивший войска не достоин жизни, – громко и отчетливо процитировал Уложение Текин для еще разгоряченных людей. Он так и просидел неподвижно все время схватки, не сделав попытки вмешаться. Зачем? И без него справятся. – По Уставу предателю вообще положено отсечь руки, ноги, прижечь железом, чтобы не истек кровью, и бросить зверям. Но мы не будем подрывать репутацию семьи. Он погиб, пытаясь остановить отступающих. Всем ясно? Послышался одобрительный гул подчиненных. Убить подлеца, но сохранить положительную память для остального рода и вассалов – это правильно и понятно. – Перстни мне, – приказал Текин, ставя точку. – Остальное ваше. Тут он сделал широкий жест. Наверняка, кроме колец, у этого козла еще много что имеется. Одна сабля должна немало стоить. Но это правильно. Если хочешь, чтобы за тобой шли, слушались и уважали, всегда помни о нуждах своих подчиненных и будь щедр. – Разделим потом. Сейчас собрать и отправить в обоз полка. Всем ясно? Он небрежно сунул трофейные кольца в сумку и, обращаясь к Сивиду, негромко сказал: – Поедешь к командиру, попросишь разговора наедине, – Текин приложил палец к носу, подчеркивая обязательность тайны, – и выложишь все без утайки. – Ты уверен? – переспросил тот. – Это все наши люди, никто не проболтается, тем более… – он запнулся, но закончил, – ты подбросил им замечательный повод, чтобы молчать. За его спиной крайне довольные кавалеристы радостными возгласами приветствовали появление очередного мешочка с золотом из сумки телохранителя. Эльбури постоянно носили свое имущество с собой, а получали они неплохо. Да и кони с оружием и амуницией должны были принести ощутимую прибыль. А главное, все будут молчать не из страха, а спасая честь семьи. – Может не докладывать Акбару? Впервые за все годы парнишка усомнился в решении отца. Растет вояка, не чужим умом жить собирается и не боится высказать свое мнение. Славный офицер получится со временем. Инициатива – вещь хорошая. Слепое подчинение – нет. Иногда на месте виднее. – Мальчик мой, – серьезно ответил Текин. – Доложить мы обязаны. Куда делся фем Коста, полководцу необходимо знать точно, чтобы не ждать появления приказа или его самого. Всегда надо говорить правду. Если хочешь стать правильным командиром, запомни: бывают ситуации, когда прямой приказ тебе не отдадут, а сделать это необходимо. Убить мешающего, – сказал он, называя произошедшее своим именем. – Даже если твои действия против чести. Пусть Акбар запомнит – это я сделал. По собственной инициативе. Даже если возмутится и разневается – это правильно, он все прекрасно понимает. В душе он будет мне благодарен. Парень внимательно слушал, не пытаясь перебить. – Так или иначе, от этой жирной скотины было необходимо избавиться, – откровенно сказал отец. – Сам подставился, бросив присягнувшие ему войска. Живи он по чести и выполняй долг, даже отступив, Коста имел бы несколько сотен подчиненных рядом. Сбежав, он мог заслужить только одно – смерть. Не сейчас, так потом. Он спасал бы себя, заплатив нашими жизнями. Иногда приходится брать на себя неприятное решение. Ступай! Нам еще надо выручить как можно больше воинов из разгромленного войска и взять их под свою команду. Я поведу полки вперед, так и передай Акбару. Пусть спешит. Промедление смерти подобно. Глава 16 Поле боя Джад фем Годрас Джад Годрас в последний раз осмотрелся и прикинул, какова обстановка. Жара была не слишком ужасной, все-таки весна, хоть и поздняя, но по лицу тек пот. И дело даже не в тяжелом панцирном доспехе и не в шлеме с кольчужной сеткой, давящих своей тяжестью на плечи и голову уже не первый час. Сейчас он принимал важнейшее в своей жизни решение. Можно было выйти из боя и спокойно отступить. Скорее всего, его отряд никто не станет преследовать, гораздо проще гоняться за мелкими группами и мечущимися в панике по полю одиночками. Проблема в том, что это не выход. Их не оставят в покое, трудно ожидать от победителей снисходительного отношения к проигравшим мятежникам. Война продолжится, но в гораздо худших условиях. Кроме того, еще существовал шанс свести сражение к ничейному результату. Это огромный риск, но, объединившись с огородившимися телегами и ставшими намертво в оборону аголинами, он получал на будущее благоприятный вариант развития событий. Теперь им просто некуда было деваться – так что, хоть вынужденно, а подчинятся ему. На этот раз сильно хитроумный фем Коста сам себя обманул, поставив Джада Годраса с ближайшими родственниками и союзниками на левое крыло в качестве прикрытия и фактически отстранив от сражения. В результате он неизвестно где, армия разбегается под натиском противника, а люди Годраса в полном составе и готовы к бою. Насколько все-таки военное счастье переменчиво! Такое хорошее начало – и столь отвратительный результат. Поле будто специально приготовлено для сражения. В принципе, ничего удивительного. Провинции Омкара и Вергезе – это истинный рай для скотоводов. Лесистая прибрежная низменность, постепенно поднимаясь, сменяется цепью невысоких холмов и переходит в огромную, заросшую травой равнину. Среди предков здешних жителей были и скотоводы, и земледельцы, однако природа сама диктует условия, а человек быстро выясняет, что для него выгоднее. Здесь множество мелководных рек и ручейков, но если бы не регулярные дожди, все бы давно засохло, и осталась одна голая земля. Дожди неизменно и часто приходят со стороны морского побережья и позволяют выживать многочисленной растительности. С давних пор здешние земли являются поставщиком для всей империи многочисленных табунов лошадей и медленно бредущих по пастбищам бесконечных стад быков. Конечно, маленькие огородики или бахчи есть, но основным занятием населения издревле является именно разведение лошадей и скотоводство. Еще утром они построились друг напротив друга и стояли так почти до полудня, ожидая, пока подсохнет земля. Имея в составе обеих армий огромное количество кавалерии, делая ставку в основном на нее и в первую очередь на тяжелую, не было смысла начинать атаку при большой вероятности завязнуть в грязи. С виду оба войска имели приблизительно одинаковые размеры и состав. Тридцать-тридцать пять тысяч конников, из которых приблизительно четверть тяжелых, и семь-десять тысяч пехоты. У Косты в основном аголины и немного городских стражников, у Марвана, соответственно, такие же стражники и два полка Легиона. Естественно, при подсчете учитывали воинов или считающихся таковыми, а всякий обозный сброд в расчет не принимался. Да и прикидки его были достаточно приблизительными. Отряды, приведенные фемами одного звания, очень различались по степени обучености, вооружению и количеству. Причем это касалось и мятежников, и их врагов. Когда солнце достигло зенита, войска тронулись вперед. Наверное, Акбар долго и со вкусом смеялся бы. Его хайдут, помогавший Джаду с организацией и специально приставленный братом для подсказки, скривился, будто лимон скушал. Армии бились без особых изысков и мало замечали соседей. Просто ломились вперед, стремясь уничтожить врага. Одно сражение моментально распалось на множество больших и малых стычек, и практически невозможно было разобраться, кто берет верх. Над полем боя повисли страшный грохот железа, слышный на несколько лиг, яростные крики дерущихся и ржанье коней. Фронт колебался то туда, то сюда, ничего было не разобрать, даже в подзорную трубу. Фем Коста, как оказалось, вовсе не являлся полным бараном, надеющимся на «задавим героизмом и натиском». Пока основная масса резалась на поле, а пехота, отстав, не могла принять участия в бою, да особо и не рвалась, он провел свое личное войско – почти треть от общего количества – прикрываясь холмами, и ударил во фланг и тыл армии Марвина. В пылу схватки те не сообразили, кто и откуда на них обрушился, а потом стало поздно. Зажатые с трех сторон сторонники визиря не выдержали кровавой рубки и начали разбегаться.