– И мне – приятно. Они пошли рядом. Их локти иногда соприкасались. Виктор не торопил события, но, когда они подошли к Таниному дому, попросил ее чуть-чуть задержаться, и она согласилась! Виктор ликовал. Они сидели на лавочке перед домом, и он говорил без умолку. Сказал, что довольно неплохо рисует и собирается поступить в полиграф. Рассказал троечку анекдотов – не бородатых, которые травил накануне Петля, а появившихся только лет пять спустя, и Таня смеялась, а он наслаждался ее смехом! Июльское звездное небо висело над ними, и Виктор говорил, что хотел бы взмыть в это небо, улететь к звездам, а Таня соглашалась полететь вместе с ним вместе. – А помнишь, как вчера ты пришла на речку с Ириной и Греческим Профилем? – вдруг спросил он. – Ты тоже там был? – удивилась она. – Я тебя не видела. – Зато я все прекрасно видел. Таня смутилась и ничего не сказала. – Ты такая красивая. – Он взял ее ладонь в свою и поднес к губам. Русалочка попыталась вырваться, но Виктор на несколько мгновений удержал руку, успев три раза нежно поцеловать ее тонкие пальчики. – Мне еще никто ручку не целовал, – улыбнулась Таня, и Виктор догадался, что ей нравится его поведение. – Танечка, а ты бы хотела, чтобы тебе поцеловали ножку? – Ножку? – Она округлила глаза. – Эй, огоньку не найдется! – грубовато спросил кто-то с дороги. – Не курю, – машинально ответил Кармазов и только потом обернулся. Какой-то парень стоял напротив лавочки, на которой они сидели, и по всему было видно, что ответ Виктора его не устраивает. – Мне не важно, куришь ты или нет, – повысил голос парень. – Огонек, спрашиваю, есть? – Я пойду. – Таня вскочила с лавочки и юркнула в калитку к себе во двор. – Танечка, постой! – тоже вскочил Виктор. Он собрался пойти за ней, но вдруг получил такой мощный удар по затылку, что впечатался лицом к штакетинам забора. И тут же – удар по ребрам, еще раз, еще. Виктор заскрежетал зубами и как можно сильней оттолкнулся от забора руками, благодаря чему врезался спиной в избивавшего его парня. Они оба потеряли равновесие и упали. Парень попытался прихватить его сзади за шею, но Виктор вывернулся, откатился в сторону, быстро поднялся на ноги и узнал Андрея, который двинулся на него с кулаками. – Погоди, Монах, поговорить надо! – Виктор выставил вперед руки, растопырив пальцы. По сюжету романа «Тайна нефритового голубя» именно Андрей на этой вот скамейке должен был провести незабываемую ночь вместе с Таней. Но Виктор, зная развитие событий, опередил его, встретил Таню раньше на пять минут. По сюжету Андрей, он же Монах, был отчаянным парнем, однако на Тереху, провожавшего Таню домой, он с кулаками не набросился. Зато Виктора решил избить, может, подслушивал его с Таней разговор и завелся… – Не торопись, Монах. Я убегать не собираюсь, и набить мне рожу ты всегда успеешь, – убедительно сказал Виктор, чувствуя, что из разбитого носа потекла кровь. – Откуда ты меня знаешь? – Андрей остановился, но кулаки не разжал. – Не важно. – Виктор вытер рукой нос. – Ты вот что… Совет послушай… – Вот я тебе дам совет, – процедил Андрей. – Я тебе сейчас… – Да не горячись ты! – оборвал его Виктор. – Иконку, что из музея спер, вернуть надо! – Чего? – изумился Андрей. – Или хотя бы сделать так, чтобы иконка никому в руки не попала. Возьми ее из тайника и выброси хотя бы в речку, а еще лучше – в монастырские пруды, они заилены, никто никогда ее там не найдет. – Ты откуда про иконку знаешь, гад? – А ты меня не узнаешь, Монах? – Виктор опять выставил руки, призывая его не горячиться. – Когда вчера на пляже «Детский» с Тани упало полотенце и все увидели ее голую… – Ах ты! – Андрей ринулся на него, но Виктор ловко увернулся и смачно врезал сопернику кулаком в… * * * – Дружище, ты как? – Антон потряс Виктора за плечо. Тот открыл глаза и уставился на свою руку – всю в крови. Тут же еще две красные капли упали на запястье. Две капли – из разбитого носа. – Мне умыться надо. – Подставив ладонь под нос, Виктор прошел на кухню к рукомойнику. Хорошенько умылся, высморкался, заложил ноздри ватой, найденной в шкафчике, висящем рядом с рукомойником. Вернувшись в комнату, увидел, что Антон наполнил коньяком стопки, причем ровнехонько и не пролив ни капли. – Слушай, а почему мы Никиту не позвали? – выпив, спросил он у слепого друга. – Не знаю, – пожал плечами Антон. – Насколько я в теме, отпуск у него еще не кончился. – Так, может, я сбегаю, приглашу его к тебе? А то обидится, когда узнает, что я в деревню приехал, а к нему не заглянул. Или, может, сами к нему пойдем? – Нет, лучше сюда его тащи. Я подожду. Именно на такой ответ и надеялся Виктор. На самом деле сегодня Никита мог ему только помешать. Поэтому бежать к нему домой он не собирался. Вместо этого, прихватив привезенную с собой сумку с рукописью и чудесной страничкой, пошел не в другой конец деревни, где обитал Никита, а свернул в ближайший прогон, от которого до опушки леса было рукой подать. В детстве они частенько играли в этих местах – кидались шишками, сражались на деревянных мечах. Когда стали повзрослее, соорудили на берегу маленького лесного прудика шалаш, в котором можно было спрятаться от дождя, а рядом – добротный стол и две лавочки – и в картишки можно было поиграть, и в домино. От шалаша давно ничего не осталось, а стол и лавочки выдержали проверку временем. За этот стол и уселся Виктор и, надеясь, что никто его здесь не отвлечет, принялся перечитывать рукопись и рисовать, рисовать… «ИРИНА» Ирина проснулась в прекрасном настроении. Сегодня ночью она наконец-то открыла счет. Катька-Коротышка, конечно, неумеха. Вела себя скованно, стеснялась, по первому-то разу, боялась, что в домик на детском городке, куда они забрались, кто-нибудь вдруг заглянет. И все же они, как любила говорить Ирина, «чик-чирикнулись». Коротышке даже в итоге понравилось. Сказала, что с удовольствием бы все повторила. Можно будет и повторить. Ирина сладко потянулась. Оказывается, и в Истре жить можно совсем не скучно. Даже интересно. Мать сняла здесь комнату на все лето, чтобы Ирина после выпускных экзаменов могла спокойно готовиться к поступлению в полиграфический техникум. Она мечтала, чтобы единственная дочь получила специальность фототехника и потом работала где-нибудь в фотосалоне или ателье. Ирина не возражала против поступления в техникум и даже могла позубрить химию, тем более что фотографировать ей нравилось. Но два с лишним месяца прозябать в каком-то подмосковном городишке было не в ее натуре. – Какая же может быть дача в городе? – возмущалась она, узнав о решении матери. – Где тишина? Где свежий воздух? Где солнце? Но мать, памятуя прошлогоднюю скандальную историю в спортивном лагере, когда всем стали известны похождения дочери, и слышать ничего не хотела. – Если чем-то недовольна и будешь еще выступать, то ни копейки денег не получишь. И вообще – отправишься к тетке в деревню учиться коров доить! – пригрозила она. Деревня была где-то под Смоленском, и Ирина посчитала, что жить в шестидесяти километрах от Москвы все же лучше. Тем более знала Ирина, что мать будет приезжать к ней не чаще двух раз в неделю, а может, и реже: каждая ночь, проведенная с клиентом, приносила той неплохой заработок, а терять денежки она не собиралась. Наверное, Ирина пошла в мать. В прошлом году, прежде чем быть изгнанной из спортивного лагеря, она переспала с тремя вожатыми и еще с девочкой из своего отряда Машенькой Павловой. С ней-то в постели и застукал их неожиданно заглянувший в номер директор лагеря. Как сказала потом при всех на комсомольском собрании Машенька: «Этот лох, сдуру ума, кипеш поднял, вместо того чтобы присоединиться и покувыркаться на троих». Ирина хотела отмолчаться, но, когда все без исключения начали стыдить Машеньку, встала и с невинным выражением лица призналась, что успела чик-чирикнуться пока только с тремя вожатыми, и не моргнув глазом назвала их фамилии. Скандал, конечно, был жуткий… – В Истре, слава богу, вожатых нет, и развращать тебя будет некому, – сказала мать, когда они переехали. Она договорилась с соседями, которые держали двух ко-ров и продавали дачникам молоко, чтобы они через день оставляли для Ирины полтора литра, и доверительно попросила их присматривать за шаловливой дочерью. С той же просьбой обратилась она и к хозяину дома, где они сняли комнату, хотя это и выглядело немного бестактно – деду Панкратычу перевалило за семьдесят, и он был слепой. На следующий же вечер, придя к соседям за молоком, Ирина познакомилась с их дочерью Таней, которая оказалась ее ровесницей. Весь день Ирина просидела с привезенным из Москвы учебником химии в руках и вот, угостив Таню дорогой сигаретой, сразу стала сетовать, что, мол, скукотища здесь, в Истре – нет ни развлечений, ни отдыха нормального. Таня поспешила ее в этом разуверить. Был в городе и кинотеатр, были и танцы по субботам и воскресеньям, были у нее и подружки-одноклассницы, с которыми не соскучишься, да и парней знакомых хватало. В тот же вечер она познакомила Ирину с Ольгой по прозвищу Греческий Профиль и с Катюшей-Коротышкой. Девчонки и в самом деле оказались веселыми и компанейскими. Все курили, и никто не отказался распить за знакомство бутылку кислого «Алиготе», привезенную Ириной из Москвы. Катюше – востроносенькой симпатюшке с серыми глазами и скуластым лицом – на первый взгляд можно было дать не больше тринадцати лет, хотя она, как и ее подружки, закончила в этом году десятый класс. Ольга Греческий Профиль, наоборот, выглядела гораздо старше своих семнадцати. Таня по секрету рассказала своей новой знакомой, что Ольга зимой чуть ли не каждый вечер бегала в АТП-2 к шоферне, где своим ртом зарабатывала трешники, но потом прилипла к недавно вернувшемуся из мест не столь отдаленных Сереге Петляеву и теперь ведет себя тише воды, больше всего боясь, что он узнает про ее похождения. «Значит, и в Истре далеко не ангелочки живут, – сказала себе Ирина. – Если выработать правильную тактику, можно будет с каждой из них дамский вальс протанцевать, а потом и за хахалей их приняться. Но в первые дни нужно вести себя скромно, за рога никого не брать – впереди целых два месяца». Ирина купила маленькую, но дорогую записную книжку с обложкой под Палех, в которую переписала на первую страницу имена и фамилии своих новых истринских знакомых. У нее был карманный фотоаппарат «Киев» с малоформатной пленкой на семьдесят два кадра, и в дальнейшем Ирина собиралась вклеить в записную книжку фотографии тех, кого удастся совратить и составить на них своеобразное досье. Сейчас пленка была отснята примерно на одну треть. Один кадр должен был получиться очень интересным – Ирина успела сфотографировать Таню на пляже в тот момент, когда с нее упало полотенце и девушка предстала перед объективом совсем голенькая. Таня нравилась ей больше всех. Она была первой, кого Ирина желала обольстить, и ей казалось, что сделать это будет несложно. В общем, жизнь в Истре обещала быть достаточно занимательной. Единственное, что смущало Ирину, так это близкое соседство с хозяином дома, в котором она жила, слепым дедом Панкратычем. Вечерами, ложась спать, она слышала через стенку его тяжелые шаги и порой чересчур громкие бормотания. Он казался ей уж слишком старым, чуть ли не выходцем из прошлого века. От него пахло какой-то сыростью, но, когда Ирина сказала об этом матери, приехавшей ее навестить, та обозвала дочь мнительной дурой. По-настоящему Андрей Панкратович напугал ее позавчера, в субботу, когда неожиданно ворвался к ней в комнату. Ирина все еще нежилась в постели, хотя шел уже двенадцатый час дня. Она в испуге вскочила на пол, прикрывшись одеялом, но потом сообразила, что из-за серой повязки на глазах дед все равно ее не видит, и отбросила одеяло, оставшись перед ним в одних трусиках. – Послушай меня, девушка! – торопливо заговорил дед. – Слушай внимательно, и я прошу тебя верить моим словам. Вот деньги. – Он шагнул к Ирине и протянул ей пачку десяток, перетянутую обычной черной резинкой. – Если только выполнишь мою просьбу – получишь еще очень много денег! Ирина машинально взяла пачку, прикинув, что в ней не меньше двухсот рублей. Дед коснулся длинными сухими дрожащими пальцами ее лица и быстро-быстро стал ощупывать ее лоб, веки, нос, щеки, губы. «Уж не мечтает ли старый хрыч, чтобы я ему отдалась?» – подумала она. Пальцы Андрея Панкратовича торопливо погладили ее шею, опустились ниже, дотронулись до обнаженной груди. – Нет! Деньги не главное! – вдруг крикнул он, отпрянув. – Я посвящу тебя в тайну летящего голубя! Зная ее, ты сможешь добиться очень многого! Ты станешь тем, кем захочешь стать! Но ты должна помочь мне. – Андрей Панкратович полез за ворот своей рубашки, достал висящий на длинной черной веревке мешочек и, торопливо развязав, вытащил из него две почерневшие от времени металлические прямоугольные пластинки, поместившиеся на ладони. – Вот! Это иконка. – Он протянул одну пластинку Ирине. – Она поможет тебе отыскать человека. Мужчину или женщину. Я не знаю кого. Но ты узнаешь. Надобно держать иконку в руке, и, когда этот грешный окажется рядом, она станет очень теплой. Теплее, чем сейчас! Запомни того человека. Иди за ним, проследи, где он живет. – Но как… – попробовала возразить Ирина, однако Андрей Панкратович не дал ей досказать.