Девочка даже не могла представить, что этим признанием нажила себе врага. Настя перестала разговаривать с Леной, подговаривала девочек с улицы не дружить с ней, не принимать в игры, а Андрея старалась к ней не подпускать. Лена же продолжала строить Андрею глазки, а однажды, когда он, по просьбе малышни, согласился сыграть в «колечко-колечко», она нагло уселась к нему на колени и так и сидела, пока игра не закончилась. Настя от злости искусала себе губы и, как только Андрей с Олегом ушли по своим делам, бросилась на дачницу с кулаками. Она разбила ей в кровь нос, заставила зареветь и убежать, но прежде Лена успела царапнуть длинными ногтями Настю по лицу. С тех пор на щеке у Насти остался небольшой шрамик. Он совсем не портил ее, но все же шрам на лице девушки совсем не то, что на лице мужчины. Единственное, что утешало Настю, так это то, что шрам достался ей за любовь, за ее ненаглядного Андрюшеньку… ЛЮБОВЬ Андрей выпрыгнул на платформу из открывшихся дверей электрички и с наслаждением вдохнул мягкий теплый воздух любимой Истры. Сейчас он сильно пожалел, что вот так же, на вечерней электричке, не приехал сюда накануне. В Москву можно было возвращаться каждое утро – всего-то час езды. Ведь мучился же, рвался в Истру, чтобы снова увидеть Танечку, встретиться с ней. Но что-то сладостное было в этом мучении, в этом непривычном приятном ожидании. Он упивался чувством, испытываемым к худенькой длинноволосой красавице. Он думал о ней почти постоянно, засыпал, видя ее милое личико, слыша ее голос, чувствуя ее запах. Вот и сейчас запахи самой Истры снова вызвали в его воображении образ Тани. Он шел по ночным улицам и снова и снова вспоминал, как впервые увидел ее на пляже. Как давно это было – целых пять дней назад! Вспоминал, как следил за ней, влюбляясь все сильнее и сильнее, вспоминал, как ревновал, когда ее целовал другой, как познакомился с самой лучшей девушкой в мире и просидел с ней всю ночь – на скамейке около дома. «Ну почему я не поцеловал ее тогда!» – корил себя Андрей. Сейчас он был убежден, что при прощании она ждала от него не просто пожатия руки, а чего-то большего. А он застеснялся или, вернее, не решился. Нет, не то – не захотел получить сразу так много. И без поцелуев счастья было вдоволь! Никогда еще столько не было… Вот и улица Песчаная. Тихая, безлюдная. Андрей промурлыкал куплет популярной «Вологды» – «Где же моя кареглазая, где…». А у его Тани глаза серовато-зеленые. Самые-самые красивые глаза. Свет в ее окошке горел – значит, Таня дома. Интересно, что она делает сейчас? И что делала, пока его не было в Истре? Андрей ни в коем случае не хотел думать, что Таня встречалась с кем-нибудь, что ее опять кто-нибудь провожал. После знакомства с ним такого не должно было случиться. Пусть он не говорил ей о своих чувствах в ту ночь. Но он обязательно скажет, и, возможно, даже сегодня. Оглядевшись, Андрей приблизился к знакомому забору и в один миг перемахнул через него. Теперь если даже кто-то и пройдет по улице, он успеет спрятаться за кустами сирени и останется незамеченным. Он вплотную подошел к ее окошку и тихонько постучал по стеклу кончиками пальцев. Свет сразу погас. Через секунду занавеска отдернулась, и сердце Андрея застучало быстро-быстро. – Танечка, здравствуй. Я так рад снова увидеть тебя. – Его голос дрогнул. Таня приложила палец к губам, после чего бесшумно открыла окно и чуточку из него высунулась. – Ты вроде говорил, что только в субботу вернешься и что мы на танцах встретимся. – Она улыбалась, и от этой улыбки Андрею захотелось вопить от счастья. – Я не смог бы дожить до субботы, если бы хотя бы на минуту не увидел тебя. – Почему? – Потому что я очень сильно люблю тебя! – Ишь ты, какой шустрый. – Окно закрылось перед самым носом Андрея. Он сначала даже не понял, почему это произошло. Может, Таню позвали родители? Не могла же она закрыть окно потому, что он признался ей в любви! Он подождал минуту, две, потом постучал в окошко и зашептал, касаясь губами стекла: – Таня, что случилось? Почему ты закрыла окно? Я что, обидел тебя, Танечка? Но я и вправду люблю тебя, очень люблю! Ты меня слышишь, Танечка? – Не ори, весь дом разбудишь, – услышал он приглушенный шепот. – Мы же договорились на танцах встретиться, вот и приходи туда в субботу. – До субботы очень долго ждать, я не выдержу. Окошко снова открылось, но занавеска осталась нетронутой, и сквозь нее Андрей не мог ничего разглядеть. – Танечка, я очень хочу увидеть тебя. Пожалуйста, выгляни, – взмолился он. – Зачем? – Ты мне очень нравишься, и я люблю тебя. – Правда, что ли? – Да. Я клянусь тебе. – Это только слова. – Нет! Не слова! Я докажу тебе! – Андрей выхватил из кармана спичечный коробок, достал и зажег спичку. Потом медленно начал приближать ладонь к желтому язычку пламени. – Ты что, с ума сошел?! – вскрикнула Таня и тут же перешла на сердитый шепот: – Прекрати! Прекрати немедленно! Андрей, стиснув зубы и закрыв глаза, терпел боль. Только когда пламя погасло, он отшвырнул спичку и затряс обожженной рукой, но тут же сжал ее в кулак и прижал к сердцу. – Видишь, Танечка, я люблю тебя, и это не только слова. – Какой же ты дурак, а! Неужели ты и впрямь такой дурак? – Не говори так. Я лю… – Да заткнись ты! – перебила Таня и наконец-то отодвинула занавеску. – Ну-ка, давай сюда руку – ожог надо холодной водой смочить. Он протянул руку в окно, а Таня вышла из комнаты, быстро вернулась с мокрым платком и прижала его к ладони Андрея, отчего ему стало больнее прежнего. Но он терпел и даже улыбался, счастливый, что Таня ухаживает за ним, жалеет его. – Ну что ты лыбишься, дурачок? – Ее голос уже не был сердитым. – Разве свою любовь так доказывают? – Я, наверное, и впрямь дурак, что стал жечь себя. Но говорят – все влюбленные дураки. И чем сильнее они влюблены, тем глупее совершают поступки. Не обижайся и прости меня, пожалуйста, если я расстроил тебя. Пожалуйста. – Ладно. Только больше так не делай, – сказала Таня почти что нежно. – Ну, что ты там стоишь? Давай, залезай сюда, а то еще увидит кто-нибудь с улицы. Андрей, даже и не мечтавший о такой удаче, ухватился за раму, подтянулся и без труда протиснулся в узкое окошко. В маленькой комнате стоял какой-то особенный смешанный запах дома, хозяева которого держат коров. Он сразу влюбился и в этот запах, и в эту уютную комнатку. Влюбился в киноартистов, фотографии которых во множестве были наклеены на стенах, хотя в сумраках и не мог узнать всех, кто на них изображен. Ему сразу стали очень дороги Танины кровать, стулья, магнитола в углу, стол и на нем будильник, графин с водой, лежащие стопкой толстые общие тетради. Он видел все эти предметы, видел стоявшую рядом любимую девушку, и теплые волны блаженства накатывали на него. Теплота шла от обожженной руки, и Андрей был благодарен ожогу, готов был целовать свою горящую огнем руку, потому что до нее дотрагивалась Таня. Он поднес ладонь к губам и подул на нее. – Болит? – спросила Таня и, не дожидаясь ответа, намочила платок водой из графина и аккуратно приложила его к ладони. – Спасибо, Танечка. Мне так хорошо. – Зачем ты сделал это? – Не знаю зачем, но знаю, что никогда не пожалею об этом. – Опять ерунду говоришь, – сказала она строго и даже раздраженно. – Все, не буду больше, – торопливо сказал он. – Чего стоишь-то? – Таня присела на кровать. Андрей выдвинул из-за стола стул, сел на него и стал смотреть на девушку. Они молчали. Молчали долго. И в доме не было слышно ни звука. Андрей, не отрываясь, смотрел на Таню, разглядывал ее, любовался ею. Он готов был сидеть так хоть всю ночь. Таня откинулась на подушку и закрыла глаза. – Ты что, хочешь во мне дырку проглядеть? – прошептала она. – Нет, я просто любуюсь, Танечка. – Было бы на что любоваться. – Есть. Есть на что, милая. Ты такая красивая. Я сразу в тебя влюбился, как только увидел тогда на реке… – Когда на реке? – Ты разве не помнишь? В субботу ты пришла на речку с подружками. А потом, когда вытиралась, у тебя полотенце соскочило… – Так ты был тогда на пляже? – Она приподнялась и, опершись на локоть, с интересом на него поглядела. – И ты видел, как с меня свалилось полотенце? – Видел. – Андрей будто сознался в проступке. – Наглец! – Таня снова откинулась на кровать и отвернулась к стене. Разметавшиеся по подушке волосы были похожи на пряди длинных водорослей, колышущихся на течении. Андрей не понял – обиделась ли она или просто шутит. Подождав немного, он приблизился к кровати и осторожно начал гладить волосы-водоросли, каждую секунду боясь, что Таня запретит ему делать это. Но она лежала молча и неподвижно. Не переставая гладить, Андрей присел на краешек кровати, потом медленно склонился над девушкой. Он почти коснулся губами ее щеки, когда Таня повернулась к нему и посмотрела в упор. Андрею показалось, что она чего-то ждет от него. Но что может ждать девушка от парня, когда он сидит так близко и они только вдвоем в маленькой комнатке, освещенной лишь желто-синим светом луны? Андрей задержал дыхание и коснулся губами ее губ, которые Таня зачем-то сразу сжала. Потом прикоснулся еще раз и еще, но тут Таня резко отвернулась, а после села, отстранив Андрея, и ему пришлось ухватиться за край кровати, чтобы не упасть. – Ты что, целоваться не умеешь? – спросила она. – Почему не умею? – смутился Андрей. – Потому что, как покойницу, меня целуешь. – Да нет, что ты! Я просто… – Таня, ты с кем там разговариваешь? – донесся из глубины дома женский и, как показалось Андрею, сварливый голос. – Нет-нет, ма, ни с кем. Это тебе послышалось, – тут же ответила девушка и сердито зашептала: – Чего разорался-то? Ну-ка, давай уматывай по-шустрому, а не то мать застукает. Она стала подталкивать его к открытому окну, и Андрей, не смея спорить, выпрыгнул на улицу, слегка подвихнув при приземлении ногу. Он тут же прильнул к окну, но Таня уже закрывала его, и он лишь успел шепнуть: