– Я верю, – поспешила сказать Катя. – Заткнись! – рявкнула на подружку Ирина. Катя дернулась, будто ее ударили, и опустила голову. – Где иконка, Петля? – Не дави ливер, бева! – сказал, словно плюнул, Петля-ев. – Эта сипня долго здесь торчать собирается? – Мыском грязного ботинка он показал на съежившуюся Катю. – Остынь, Петлюра! Коротышка нам может только помочь. Ты мне так и не… – Да у меня она, у меня, – перебил Петляев и, достав иконку из заднего кармана брюк, подбросил ее на ладони. – Она! – Глаза Ирины заблестели. В руках у нее появились еще две части складня. Она поднесла их к центральной, и все три замерцали вдруг зеленовато-желтым светом. Ирина и Петляев, одновременно вскрикнув, отдернули руки, и горячие иконки с негромким стуком попадали на пол. Если Ирина до этого и сомневалась в словах Панкратыча, то теперь поверила в тайну Нефритового голубя окончательно. Похоже было, что поверил и Петляев. Вместе с разинувшей рот Катей они смотрели на лежавшие рядом продолжавшие светиться, но уже не столь ярко, части складня. – Это и есть тот самый ключ? – наконец-то спросил Петляев. – Тот самый. – Ирина присела на корточки и аккуратно сложила иконки вместе. – Этим складнем мы откроем тайник. Где он находится, знает всем нам хорошо известный Шурик. Осталось всего-навсего найти нашего додика. ОТДЫХ НА ЛЮБИМОМ МЕСТЕ Андрей оказался прав – как ни прижимались с трех сторон Адмирал, Митлз и Гера к черному бугристому стволу вековой липы, как ни вытягивали руки, пытаясь хотя бы соприкоснуться пальцами, все равно обхватить толстенное дерево у них так и не получилось. – Представляете, мужики, сколько эта липища пережила! – гордо сказал Андрей. – Она небось и сто лет назад такой же толстой была, – с уважением погладил ствол Шурик. – Жаль, фотоаппарата нет, – сказал Гера, – запечатлели бы себя на память рядом с деревцем. – Только, ради бога, давайте не будем вспоминать о фотографиях, – взмолился Лексий. Он посмотрел на свои ладони и спросил нетерпеливо: – Когда пить-то будем, мужики? – Да-да-да, – заводил носом Митлз, – пора бы нам и злоупотребить. – Что, моченьки уж нет? – Гера подбадривающе хлопнул Митлза по плечу. – Я вот, например, вполне мог бы обойтись сегодня без выпивки. Башка и так раскалывается. – Не получил бы вчера промеж глаз, не раскалывалась бы, – усмехнулся Адмирал. – Тебе хорошо, ты каратист, к тому же в армии натренировался. А я даже не успел заметить, кто меня шандарахнул. – Мужики-и, когда пить-то будем? – снова вопросил Лексий. – Сейчас пройдем Иноплеменничью башню, спустимся в Гефсиманский сад к роднику и там выпьем, – успокоил Андрей. – Заодно и бутылку под воду освободим… Хорошенько выспавшись после сумасшедшей ночи, Андрей, Шурик, Митлз, Гера, Адмирал и Лексий, как и договаривались, встретились на площадке перед школой имени Чехова и отправились на любимое им всеми место. У всех, кроме Лексия, который жаловался на обожженные ладони и нес только гитару на ремне за спиной, в руках были сумки с едой и выпивкой. Овощей было больше всего – к привезенным из Москвы добавили целый пакет редиски, помидоров и огурчиков, набранных на огороде родителями Шурика. Но и шашлык вчера съели не весь, и консервов было предостаточно, и картошку несли с собой, чтобы испечь на костре, не забыли и про торт. Отдых предстоял долгий и веселый. Вскоре парни один за другим с улюлюканьем сбежали вниз по крутой тропинке и сгрудились у родничка. Андрей помнил, как приходил сюда с бабушкой, чтобы набрать в двухлитровый эмалированный бидон святой водички. В последнее время народу сюда приходить стало гораздо больше, и Андрей относился к этому с какой-то ревностью, хотя и не задумывался почему. Теперь за родником ухаживали. Его аккуратно обложили небольшими белыми плитами, вода больше не била ключом, как раньше, а тонкой струйкой вытекала из вделанной в землю трубы. Тут же на плитах в баночке из-под майонеза стояли еще не успевшие завянуть маргаритки, кто-то позаботился оставить несколько тонких, продавливающихся под пальцами белых пластмассовых стаканчиков. Из этих стаканчиков ребята и распили первую бутылку вина. На закуску пошла пачка печенья «Юбилейное». С шутками, как всегда, не затягивали. – Монах, аккуратнее надо быть, – невинно сказал Митлз, слегка пихнув ногой наклонившегося над родником и наполняющего опорожненную бутылку Андрея, и тот наверняка шмякнулся бы лицом в воду, если бы не успел выставить вперед локти. – Отомщю-у! – закричал Андрей и помчался, размахивая сумкой с бутылками, за Митлзом, улепетывающим по направлению к древнему скиту патриарха Никона. Остальные, вначале заржавшие над тем, как смешно свалился Андрей, теперь побежали за ним, вопя один громче другого: – Стой! Дурак! Осторожнее! Винище не разбей… Какое-то время их голоса еще были слышны от Иноплеменничьей башни, где остановились, чтобы не быть замеченными, Ирина, Катя и Петляев, но вскоре смолкли, и теперь над Гефсиманским садом раздавалось лишь щебетание синиц да отрывистое карканье ворон. – И как теперь их искать? – раздраженно спросила Ирина. – Найдем, – сказал Петляев. – Эти пижоны где-нибудь на реке бухать будут, а она здесь по большой такой дуге течет, – показал он рукой. – Двинем вниз по течению и рано или поздно на них наткнемся. Торопиться не будем, подождем, пока остаканятся. Потом что-нибудь придумаем. Петляев, а за ним Ирина и Катя стали осторожно спускаться по крутой тропинке. – Вот и место наше любимое! – Андрей первым выбежал на полосу желтого песка, метра три шириной и раза в два больше длиной. Река делала здесь крутой поворот. Противоположный берег представлял собой высокий откосный склон горы, всегда сырой, заросший крапивой и ольшаником. Дачники там не появлялись, что Андрея вполне устраивало. На этой стороне мест для отдыха тоже было немного, и компания заняла самое лучшее, со всех сторон защищенное от любопытных глаз, где можно было и понырять с достаточно высокого берега, и позагорать на мягком песочке, и устроить костер. – А вон и камень, – показал Шурик на середину реки, где сквозь матово-зеленую воду было видно большое темное пятно. – Только я сегодня к нему не поплыву, – он взялся за живот, – травма не позволяет. – Тогда придется тебе дрова заготавливать, – похлопал его по плечу Адмирал. Он быстро скинул с себя футболку, ботинки, брюки, но все же Андрей опередил его и, оставшись в одних плавках, разбежался и первым прыгнул в воду. Купаться было одно удовольствие. Борясь с быстрым течением, ребята доплывали до подводного камня, взбирались на него, сталкивая конкурентов, ныряли и, хватая за ноги, топили друг друга, соревновались, кто дольше продержится под водой без воздуха… Потом, выбившиеся из сил, пили вино, сидя и лежа на теплом, прилипающем к телу песке. Развели большой костер, благо дров, в виде сухих веток, оставленных на берегу разлившейся весной рекой, набрали предостаточно. Торт спрятали в тень. В одну из сумок переложили спиртное и опустили ее в воду. Скользкие, с отклеившимися этикетками бутылки доставали по одной и, когда они оказывались опустошенными, складывали рядком на песке. Гера не выпускал из рук гитару – по просьбе Адмирала одну за другой исполнял песни из родимого дворового репертуара. Десантник слушал его с видимым удовольствием, иногда и сам начинал подпевать, но тут же умолкал – у Геры получалось намного душещипательнее. Остальные подтаскивали, по мере необходимости, дрова, суетились вокруг импровизированного стола. Шашлыком занимался исключительно Митлз. Куски свинины были крупные, ровные, между ними обязательно надевались сочные кружки репчатого лука и на каждый шампур – не меньше двух светло-красных помидоров. Первую партию шашлыка сметали с жадностью, словно до этого во рту не было ни крошки. Пока готовилась вторая, вновь полезли в реку. Митлз и Адмирал, втихаря от других, стащили из сумки бутылку вина, уплыли за поворот вниз по течению и там, стоя в воде по грудь, распили ее из горлышка. Довольные и заметно опьяневшие, они вернулись по берегу к костру с пустой бутылкой в руках и признались друзьям в проделке, за что те вчетвером набросились на них и принялись сталкивать в реку. В результате все опять полезли купаться. И только Шурик, который до сих пор не снял с себя одежду, успел увернуться от цепляющегося Митлза, прежде чем тот шлепнулся в воду. Шашлык чуть не превратился в угли, и Шурик поспешил снять шампура. Присев на корточки, он выбрал шампур с наименее подгоревшими кусочками и нацелился на самый из них аппетитный. Но вместо куска свинины во рту у Шурика оказалось острое, порезавшее губы, лезвие ножа. – Вякнешь – проглотишь перышко! – не оставляя надежд на компромисс, пригрозил Петляев. – Теперь встать и, не рыпаясь, за мной! – Кончик ножа уперся в нёбо. Шурик зажал зубами лезвие и почувствовал вкус собственной крови. Стало по-настоящему страшно, и он подчинился. Избиение пленника началось, как только Петляев завел его за поворот реки, откуда не слышно было шума купающейся компании. После первого же пропущенного удара в солнечное сплетение у Шурика не осталось сил ни для сопротивления, ни для бегства. Он сдался и готов был еще хоть десять раз дать обещание провести и показать, где находится проклятый тайник, только бы его прекратили бить. Но Петляев не унимался и продолжал наносить жестокие удары в грудь, по ребрам, по защищающим окровавленное лицо пальцам. – Хватит, хватит! – наконец не выдержала и заступилась за стонущего парня Катя. Петляев отбросил ее от себя. Катя упала, а он, с криком: – Замолкни, тля! Тебя никто не спрашивает! – с размаху врезал ей мыском ботинка по бедру. Схватившись за ногу, девушка жалобно заскулила. Петля-ев снова обернулся к Шурику, но теперь его остановила Ирина. – Хорош, Петля. У нас не так много времени, – сказала она нетерпеливо. – Свяжи ему руки, и пойдем быстрее. – Чем связать-то? – Коротышка, снимай-ка с брюк ремень! – приказала Ирина. – А как же я пойду? – спросила та сквозь слезы, однако покорно взялась за пряжку. – Как хочешь. И кончай здесь пищать! Петляев перетянул ремнем запястье правой руки безвольного, шмыгающего носом Шурика. – Держи. – Он передал другой конец ремня Ирине. – Будешь его, как шавку, на поводке вести. – Черт! – Ирина поморщилась, глядя на лицо Шурика. – На него же смотреть страшно. Как мы в монастырь пройдем? – Ничего, – успокоил Петляев, – в роднике святой водичкой кровянку смоет. И они повели пленника по направлению к Гефсиманскому саду.