Поиск
×
Поиск по сайту
Часть 7 из 53 В начало
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Чего? – Теперь изумился Никита. – А-а-а… Ну да. А где ты эту кралю подцепил? – кивнул он на рисунок. – В электричке познакомились. Она, считай, почти твоя землячка – в Одинцове живет. Чтобы лишний раз не попадаться на глаза начальству, Виктор, слегка подвыпивший, приехал в отделение банка впритык до отбытия на маршрут. Как оказалось, в банке до него никому не было дела. Инкассаторы и водители толпились перед висевшей на стене фотографией в траурной рамке, с которой гордо взирал куда-то ввысь товарищ Козлов – точно такая же фотография висела и на доске почета. Особых ахов-вздохов не звучало, большей частью задавались вопросы – когда, где да отчего… – Я слышал, – наконец сообщил стоящий в первом ряду водитель по прозвищу Судак, – дома он скончался, от удушья. Соседка к нему сегодня утром в комнату заглянула, а он – того. Товарищ Козлов всю жизнь бобылем прожил… – Естественно, – сказали из толпы, – кто ж с таким, извините, товарищем жить бы стал? – Соседка рассказала, – продолжил Судак, – что в воскресенье старик вернулся после работы домой какой-то удрученный, и что странно – с пустым портфелем… – Надо же, – вновь сказал кто-то, – обычно по воскресеньям толстенный был портфель у нашего Каз… – Говоривший замолк, кажется, кто-то ткнул его локтем в бок. – В общем, как сказали врачи, ночью в воскресенье он и преставился. – Товарищи, а не пора ли вам по маршрутам разъезжаться?! – подал голос дежурный, и тройки экипажей со стопками пустых инкассаторских сумок поспешили покинуть здание банка, рассесться по машинам и разъехаться по разным районам Москвы: от аэровокзала – до Мневников и Шелепихи, от Кутузовского проспекта – до Филей, от Сокола – до окраин Тушина… Водитель на тушинский маршрут попался незнакомый и молчаливый. Зато машину водил хорошо: Михалыч, бегавший сборщиком, едва успевал объяснять, где надо поворачивать, где пересечь сплошную, выехать на тротуар, а где остановиться напротив очередной точки. Виктор с водителем не заговаривал – слишком многое надо было обдумать. До прошлой пятницы жизнь его текла своим чередом. Он имел нормальную работу, благодаря которой во времена глобального дефицита не знал проблем ни с продуктами, ни со шмотками; собирался поступить в полиграфический институт и был уверен, что поступит с первого раза – слишком уж ему нравились собственные рисунки; впереди была интересная, многообещающая жизнь… И тут в руки ему попал чудесный блокнот, перевернувший все с ног на голову. Жизнь стала не просто интересной, она стала невероятной, словно Виктор попал в длинный-предлинный сон, очень яркий и эмоциональный сон, из которого не хотелось возвращаться в реальность. Сидя в машине, передавая сборщику порожние сумки и принимая сумки, набитые деньгами, он то и дело возвращался мыслями к Лилечке. Для нее пребывание у него в гостях тоже должно было быть сном. Хотя какой сон – если у него на шее красовались засосы, а следы его страстных поцелуев не могли не украшать ее прекрасное тело. Ее очки и книга остались у него дома. Или это были всего лишь дубликаты? Надо бы каким-то образом проверить. Как? Вернувшись домой, вновь нарисовать ее, сидящую на диване? Почему бы и нет? С другой стороны, его эксперименты могли выйти боком. При первом воплощении в его квартире Лилечка повела себя, словно истеричка. И это неудивительно – кому понравится ни с того ни с сего оказаться в незнакомом месте, перед незнакомым мужчиной, да еще и обнаженной. При втором воплощении она повела себя именно так, как хотелось художнику. Возможно, рисуя, надо очень ярко представлять, чего именно ты хочешь… Эх, если бы дело касалось одной лишь Лилечки из подмосковного Одинцова! Он нарисовал, как под ударами молнии горят коттеджи дачного кооператива, и они на самом деле выгорели дотла. Он нарисовал, как в петле болтается товарищ Козлов, и старик… Стоп! Тот рисунок Виктор стер, и товарищу Козлову сразу полегчало. Почему же ночью он умер от удушья? Да, с чудесной страничкой необходимо быть очень аккуратным, очень! – Пойдем помянем покойничка, – предложил напарнику Михалыч после окончания работы. Молчаливый водитель укатил в гараж, и сборщик повел Виктора во двор соседнего со зданием банка сталинского дома. Там почти совсем не был слышен шум Ленинградского проспекта, зато имелись скамеечки, одну из которых уже облюбовали четыре или пять инкассаторов. Виктор с Михалычем присоединились к коллегам, выложили на лавочку скромную закуску, открыли бутылку. В этом дворе инкассаторы никогда не шумели, задерживались ненадолго, пустую посуду за собой не оставляли, не мусорили, и жильцы относились к работникам опасной профессии понимающе – не скандалили и милицию, чтобы разобраться с пьянчужками, не вызывали. Впрочем, если бы даже милиция и приехала, то уж кого-кого, а инкассаторов, даже вдрызг пьяных, забирать в отделение никто бы не стал – зачем портить отношения с полезными людьми. Теперь вообще выпили молча и не чокаясь. Козлова никто из присутствующих не любил, но все-таки – коллега. – Витек, а ведь ты последний с товарищем Козловым маршрут катал, – чуть погодя сказал рослый парень по прозвищу Боярин. – Может, объяснишь, нам, боярам, почему он с пустым портфелем домой пришел? Ведь не ограбили же его по дороге – до дома от банка всего метров триста! – Мы с Джоном Маленьким сами ничего не поняли, – пожал плечами Виктор. – Джон Маленький поначалу все его подкалывал, мол, не задушит ли жаба забирать всю халяву из магазинов только себе? Ну а Козлов огрызался, огрызался, но портфель все наполнял и наполнял… Виктор замолчал, уставившись на бутылку в руках Михалыча. Тот все понял, разлил оставшуюся водку по подставленным стаканчикам. – Не томи, боярин! Дальше-то что было? – Дальше товарищу Козлову вдруг как-то резко попло-шало и так же резко отпустило. Мы ему с Джоном Маленьким, мол, давай в больницу. Но тот – ни в какую. А потом открыл свой портфель и стал все из него доставать и нам отдавать. – Ни себе фига! – удивился Боярин, а вместе с ним Михалыч и все остальные. – Чтобы Козлов с кем-то поделился?! – Мы сами охалпели, – продолжил рассказ Виктор. – А сборщик открыл бутылку, выпил ровно дозу и оставшееся нам с Джоном Маленьким отдал. После чего говорит, побегай, мол, Витек за меня остаток маршрута, мол, все чаевые – твои. Мол, не говорите потом, что я куркуль и меня жаба душит… – Вот это да! – присвистнул кто-то. – Надо же, как человек перед смертью изменился. – И чего дальше было? – не отставал Боярин. – Дальше? – Виктор шмыгнул носом. Понятливый Боярин тут же извлек откуда-то очередную бутылку. – Поник он как-то, домой шел, еле ноги переставлял. Может, предчувствовал? – Теперь уже Виктор обратился к слушавшим его коллегам. – Да, предчувствие – это такая вещь, – покачал головой Михалыч, и все тоже понимающе покачали головой. – Разливай, Боярин, по крайней, да пора по домам… Проснувшись на следующий день ближе к обеду, Виктор первым делом полез в письменный стол, выдвинул верхний ящик – беспорядок наблюдался, чудесная страница – нет. Не оказалось ее и в среднем, и в нижнем ящиках. Он еще раз проверил все ящики. Куда подевалась? Не мог же ее стащить Никита? Скорее всего, вчера ночью сам по пьяни куда-то ее переложил. Куда? Как говорила его бабушка: «Подальше положишь, поближе возьмешь». Все верно, но при условии, если куда-то что-то прятать на трезвую голову. Начиная паниковать, Виктор побежал на кухню, сунулся в мусорное ведро – нет, заглянул в совмещенный санузел, помнится, он соврал Никите, что использовал страницу как туалетную бумагу. А вдруг вчера, придя домой, он и в самом деле… Нет, нет! Виктор вернулся в комнату и остановился напротив гардероба с установленной наверху книжной полкой. Он с детства любил книги, но в Москве что-то, по-настоящему стоящее, всегда было дефицитом, хорошо хоть, иногда выручала библиотека, в которую он, благодаря бабушке, записался еще дошкольником… Вернувшись из армии и устроившись в инкассацию, он решил заиметь в домашней библиотеке хотя бы сотню хороших книг. Благо появилась возможность доставать дефицит без переплаты. К примеру, один из вечерних маршрутов инкассировал Литфонд, и там Виктору повезло приобрести очень модную книгу Владимира Орлова «Альтист Данилов». Другой маршрут обслуживал «Союзпечать», с которой была договоренность, чтобы инкассаторам оставляли журнал «Искатель» – он выходил один раз в два месяца, и достать его человеку без блата и переплаты было почти невозможно… …В армии Виктор спасался от скуки чтением книг. Большую часть службы – двух лет, двух месяцев и десяти дней – он прослужил на линейной заставе, на финской границе – сержантом. Это звание подразумевало периодическое дежурство по заставе, другими словами, сержант заступал на службу с шести утра до шести вечера либо – с вечера до утра. И если двенадцать часов в дневное время приходилось крутиться и почти постоянно быть под наблюдением начальства, то ночью времени, ничем конкретным не занятого, было навалом, и Виктор, чтобы не уснуть за приборами сигнализации о нарушении государственной границы, либо рисовал, либо читал. А что читать, если на заставе имелось всего два десятка книг, из которых более-менее интересные давно были прочитаны, а другие даже брать в руки не хотелось! Но однажды Виктору довелось побывать в офицерском доме – в квартире начальника заставы, и там, к своему восторгу, он увидел целый шкаф, снизу доверху забитый книгами. Честно попросить старшего лейтенанта дать что-нибудь почитать он постеснялся. Зато набрался наглости и как-то ночью, когда начальник укатил с тревожной группой по тревоге, заскочил к нему в дом и утащил первую попавшуюся под руку книгу, которой оказался «Черный тюльпан» Александра Дюма. Книга была интересной, но тонкой, той же ночью он ее прочитал и, когда начальник вновь уехал с тревожной группой, сержант вернул ее на место, не забыв прихватить томик другого классика – Майн Рида. Эта книга в оранжевом переплете была из шеститомного собрания сочинений и содержала два романа – «Белый вождь» и «Квар-теронка».
В предвкушении, что во время следующей смены будет что почитать, Виктор бережно обернул книжечку в белую бумагу, написал на обложке «Н. Г. Чернышевский. ЧТО ДЕЛАТЬ?» и убрал в свою тумбочку. На заставе никогда не пропадали ценности – часы, деньги могли лежать в той же тумбочке сколько угодно, но конфеты и другие сладости оставлять было нельзя. Так же как и книги, – читать любил не только Виктор. Но он никак не мог подумать, что кто-то из сослуживцев позарится на Чернышевского, которого все не любили еще со школы! Однако хитрость не удалась, и в тот же день книга из тумбочки исчезла. Это было полбеды – рано или поздно книга либо вновь появилась бы в тумбочке, либо Виктор заметил бы ее у кого-нибудь из пограничников и отобрал. Все оказалось гораздо хуже. Уже на следующий день начальник заставы вызвал его в канцелярию, и там, на столе Виктор увидел обернутого в белую бумагу «Чернышевского». Оказалось, что книгу вытащил из тумбочки водитель уазика, а старший лейтенант, поехав с ним куда-то, вдруг обнаружил в бардачке машины свою собственность. Виктор едва со стыда не сгорел, оправдываясь, что взял книгу только на время, почитать, а потом обязательно бы вернул ее на место. Начальник оказался нормальным мужиком, сержанта простил и даже разрешил книгу дочитать. После того случая Виктор в его дом не наведывался, а попросить почитать еще чего-нибудь стеснялся. И вот сейчас он смотрел на свою пока что единственную книжную полку, в которой среди детективов и фантастики стоял и томик Чернышевского, до сих пор не сданный в макулатуру. Виктор абсолютно не помнил, трогал вчера книгу или нет, но куда еще он мог бы засунуть по пьяни чудесную страничку – только во «Что делать?». В дверь позвонили. Недоумевая, кто бы это мог быть, Виктор пошел открывать и увидел на пороге Джона Маленького. – Все, кремировали, – доложил Джон Маленький, пожимая Виктору руку. Тот уставился на водителя суточной машины, ничего не понимая. – С кладбища я, – пояснил Джон Маленький. – Говорю, кремировали нашего с тобой воскресного напарника. Оказалось, не было у товарища Козлова ни родных, ни друзей, ни места на кладбище… – Ну, хоть коллеги помянули, – развел руками Виктор. – Пойдем на кухню. Может, перекусишь чего? – Пойдем, – принял предложение водитель, не преминув, однако, сунуть нос в комнату. После чего Виктор сразу догадался, что заехал к нему Джон Маленький не просто так. – На сутки заступил? – спросил он. – Как обычно… В холодильнике нашелся кусок колбасы, которую Виктор накануне не осилил с Никитой. Он порезал ее тонкими дольками на сковороду, и, после того как дольки немного пошипели, перевернул их и залил пятью яйцами – больше не было. В морозилке обнаружился кусочек сала, который хозяин квартиры тоже порезал ломтиками и выложил на блюдце. Кроме того, Виктор поставил на газовую плиту чайник, а к чаю достал из настенной полки пачку печенья «Юбилейное», потом вспомнил про остаток торта и тоже выставил его на стол. – Шикуешь, Карма, – прокомментировал Джон, берясь за вилку. Яичницу они смели словно оголодавшие – ни одной ма-ло-мальской крошечки на сковородке не оставили. И сало с бородинским хлебом хорошо пошло, хоть им и не закусывали алкоголь. Принялись за чай. По возвращении из армии Виктор ценил нормальный чай вдвойне. На заставе этот напиток чаем назвать было сложно – так, чуть подкрашенная водичка. Хорошо хоть, время от времени повар вместе с чаем заваривал чагу – что-то типа коры, вернее, нароста на березе, который придавал напитку темно-коричневый цвет и особый привкус – говорили, что эта самая чага очень полезна для организма, чуть ли не от рака вылечивает. Работая в инкассации, Виктор пристрастился к чаю индийскому – со слоником на этикетке. Такой чай простым советским труженикам доставался разве что в праздничных наборах, праздников же – по пальцам одной руки пересчитать. Но у инкассаторов была своя лафа, и с чаем со слоником на этикетке они проблем никогда не знали. Заварочным чайником Виктор не пользовался, всегда сыпал в кружку – в зависимости от ее объема – одну, полторы либо две чайные ложки заварки. После этого заливал кипятком и только затем добавлял в кружку сахарный песок или сахар кусковой – главное, чтобы было сладко. И не важно – подавался ли к чаю бутерброд с сыром или, к примеру, сладчайшее пирожное эклер. Джон Маленький, которому Виктор насыпал в кружку пять чайных ложек сахарного песка и придвинул торт, слегка удивился такому проявлению сладколюбия приятеля, но ни от чего отказываться не стал – чай выпил и кусочек торта съел с видимым удовольствием. И только после этого, вдруг посерьезнев, сунул руку за пазуху и достал помятый листок. Виктор сразу догадался, что это. – Я же ведь не просто так к тебе заехал, – понизив голос, сказал Джон Маленький. – Я же ведь сразу понял, что-то в этой истории нечисто! Он впился Виктору в глаза, но тот, держа в одной руке кружку с недопитым чаем, а в другой – надкусанный кусок торта, смотрел на него с ничего не выражающим лицом, можно сказать, смотрел тупо. Этот «отупелый» взгляд Виктор выработал опять же, служа на заставе, когда приезжающий время от времени из пограничного отряда особист расспрашивал его о службе и сослуживцах. – Ну, и что ты скажешь? – Джон Маленький расправил листок на столе и ткнул в него пальцем. Не торопясь отвечать, Виктор запихнул в рот кусочек торта и скосил глаза на чудесную страничку. Картинка на ней была абсолютно безобидной – обычное крыльцо с четырьмя деревянными ступеньками и козырьком, к балке которого был привязан обрывок веревки. – Что молчишь? – не вытерпел Джон. – Жую, – выдавил из себя Виктор, едва не поперхнувшись. – Ну да, ну да! – Джон хлопнул ладонью по столу. – Жует он! – Чего орешь-то? – спросил Виктор, наконец запив суховатый торт чайком. – Карма, а ведь я тебя узнал тогда ночью, в воскресенье! – еще больше повысил голос водитель. – Когда ты шел к магазину, напротив которого сам же этот листочек выбросил! – Если узнал, чего ж не остановился, не прихватил? – усмехнулся Виктор. – Или какой свой интерес имел? – Интерес? Да, заинтересовало меня, с какого это перепуга наш товарищ Козлов вдруг не по-козловски себя повел? Но и ты весь маршрут был каким-то странным, все чего-то рисовал в своем блокноте и почему-то странички из этого блокнота вырывал и в окошко выбрасывал. – И чего? – У Виктора вдруг возникло жгучее желание схватить со стола чайник с еще не остывшей водой и треснуть этим чайником Джона Маленького по балде. – Чего – чего? – Водитель подмигнул хозяину квартиры и аккуратно взял из коробки еще один кусочек торта. – Заинтриговал ты меня – вот чего. И не напрасно заинтриговал-то. Подобрал я листок, который ты выбросил, а на нем никакого рисунка-то и нет. Но я же не дурак. Приехал домой, на этот листочек накрошил меленько грифеля от простого карандаша, крошечки аккуратно растер, и рисунок восстановился. А на нем, вот на этом самом крыльце и на этой самой веревке, – Джон ткнул пальцев в страничку, – висит человек – очень похожий на товарища Козлова… А? Что скажешь, Карма? – Не вижу никакого человека. – Виктор протянул руку к страничке, но Джон прижал ее ладонью к столу. – В том-то и дело, что, когда я проснулся и еще раз на рисунок посмотрел, никто в петле уже не болтался и веревка оказалась перерезанной. Как такое может быть? – Так ты, наверное, сам взял ластик и этого повешенного стер, – пожал плечами Виктор. – А вот и ни фига! – Что – ни фига? Водочку-то, оставленную товарищем Козловым, перед сном выпил? Вот и не запомнил, что по пьяни делал.
Перейти к странице:
Подписывайся на Telegram канал. Будь вкурсе последних новинок!