– Нет, просто он ее всегда там ставит. Сколько раз видела, как подъедет, закроет машину и сюда, за сигаретами. Или сначала зайдет ко мне, а потом выйдет, сядет в машину и уедет. – Вы видели, в какое здание он заходил после того, как покупал у вас сигареты? – Нет, не видела. У нас же клиенты все время. Некогда глазеть на улицу. – Спасибо вам, Галина! – Гуров чуть наклонился через столик к женщине: – И еще я вас хочу попросить. Пожалуйста, никому о нашем разговоре не рассказывайте. Никому! Скоро мы вас вызовем и тогда все расскажем. Не бойтесь, ничего страшного не происходит. Но если вы кому-то расскажете, то можете этим самым очень нам помешать в работе. Гуров не видел Ткаченко на противоположной стороне улицы. Черная машина стояла на том же самом месте. Наверное, парень решил осмотреться чуть дальше, за крайними домами, предположил Лев. Перебежав проезжую часть, он неторопливо ленивой походкой пошел вдоль домов в сторону машины и постарался запомнить номерной знак черной «Ауди». Никаких отличительных признаков, никаких приметных повреждений, и в салоне пусто. Интересно, в какое из этих зданий приезжал Владимир? Что ему тут делать? Не работает же он здесь в какой-то организации. Размышляя на эту тему, Гуров вдруг боковым зрением уловил тревожное движение на улице. Сначала женщина, а потом мужчина-прохожий поспешили в проход между зданиями, показывая рукой куда-то вперед. Уже не думая об осторожности и о том, что его поведение может броситься кому-то в глаза, Лев поспешил за ними. Оперативник лежал лицом вниз. Левая рука вытянута вперед, правая под телом на уровне груди. На светлых волосах Ткаченко была кровь. Вокруг уже собирались люди, кто-то пытался пощупать на руке пульс, боязливо прижимая пальцы к запястью раненого. То, что Ткаченко жив, Гуров понял сразу. Мертвые так не лежат, это наметанный взгляд подсказал сразу. Но вот в каком состоянии Виктор, это его беспокоило. Присев на корточки и объявив, что он из полиции, Лев приложил пальцы к сонной артерии. Пульс был, только немного слабоватый. И других повреждений, кроме раны на голове, кажется, нет. Какая-то женщина поспешно сказала, что она уже минуты три как вызвала «Скорую помощь». Лев осторожно перевернул Ткаченко на спину. Ага, значит, опасность он почувствовать успел, а еще успел сунуть руку под рубашку и взяться рукой за рукоятку пистолета, но тут его ударили по голове. Раненый застонал, поморщился. Его веки дрогнули, а потом он открыл глаза. – Лев Иванович? Черт, как он меня… Ушел ведь… – Что случилось, Витя? Ткаченко обвел взглядом собравшихся людей. Гуров кивнул. Прав парень, при людях не стоит обсуждать их дела. Живой, и ладно, надо работать, узнавать, кто из прохожих и что видел, видел ли преступника, который ударил молодого человека по голове. Нужно не только опросить, но и записать данные этих людей, чтобы можно было потом оформить официально их показания. А еще нужно вызвать опергруппу. Тщательно осмотреть место происшествия и зафиксировать протоколом все произошедшее. А также провести подворный обход. Кто-то мог из окон стоящих поблизости зданий видеть нападение, видеть и опознать преступника. Все это надо сделать, причем срочно. Без этого все телодвижения оперативников – пустая беготня, если она не завершается сбором улик, пополнением доказательной базы, изобличением преступника. А изобличить его можно только доказанными фактами. Врач «Скорой помощи» заявила, что оперативник отделался лишь легким сотрясением мозга и травмой мягких тканей головы. Но все равно пострадавшего она рекомендовала доставить в стационар для более глубокого обследования. И как Ткаченко ни возражал, Гуров настоял, чтобы он отправился в больницу. – Ты самое главное скажи, Виктор, ты его узнал? Кто это был? – Тот самый, из машины, Лев Иванович. Я сразу его узнал. Он по переулку шел оттуда, со стороны рынка. Там рынок за домами: стройматериалы, фрукты, овощи, железки всякие, товары для дачи. Я прошел мимо, вроде вида не подал, но он как-то догадался. Поравнялся со мной, а потом по голове как трахнет, у меня аж искры из глаз. А потом ваше лицо, понял, что лежу. Долго я без сознания был? …Машина преступника все еще стояла на месте. В ГИБДД наводили справки о владельце, а Гуров обходил рынок. Необорудованная парковка размещалась просто на пустыре возле рынка. Сейчас, в разгар дня, на ней стояло около полусотни самых разных автомашин: от грузовых «Газелей» до легковушек, и отечественных, и иномарок. И продавцы, и покупатели, все здесь ставили машины. Что ж, придется устанавливать их всех. Кто здесь паркуется, какие номера машин, кто знает владельцев соседних автомобилей. Кропотливая работа не на один день, но делать ее придется. Гуров был далек от мысли, что этот самый Владимир в свободное от преступной деятельности и работы киллера время просто торгует на рынке помидорами. И даже от мысли, что у Владимира здесь бизнес, он организовал торговлю, и работают у него наемные продавцы. Нет, скорее всего, он приезжал на личной машине и оставлял ее на площади. А здесь, возле рынка, у него стояла другая, на которой он выполнял задания своего хозяина и на которой занимался преступной деятельностью. Затеряться машине здесь проще простого. В кабинете было прохладно, тихо жужжал кондиционер, остужая влажную спину и шею. Начальник уголовного розыска майор Мартьянов выкладывал перед Гуровым документы по одному листу, комментируя каждый: – Это нам прислали из ГИБДД копию его регистрационного листа, там данные о регистрации по месту жительства. Это отдельно его фотография – он в прошлом году менял права. – Игонин Владимир Александрович, – прочитал Гуров вслух данные. – А этот снимок откуда? – Эта фотография из управления кадров ГУВД. Десять лет назад он работал в ГИБДД. Сначала в составе патрульного экипажа, потом дознавателем по угонам. Пополнел он за эти десять лет. Лицо пошире стало. Я распорядился показать его фото из последних Регине Симониной и лейтенанту Ткаченко. Для опознания. – Как Виктор? Не выписали еще? – спросил Гуров. – Что-то серьезное? – Нет, ничего серьезного, Лев Иванович. Просто медики рекомендовали подержать его в стационаре дней пять. Укольчики, таблеточки, но главное, покой. Он парень шебутной, дома наверняка постельный режим соблюдать не будет. А мне здоровые работники нужны. Вот я и пошел медикам навстречу. – Мартьянов протянул очередной лист бумаги: – А это данные его бывшей жены, развелись пять лет назад, детей нет. – Любопытно. Вот что, вызовите ее повесткой на завтра. Я с ней поговорить хочу. И еще. Есть у вас знакомые специалисты-гримеры? С Додсоном Гуров встретился на рынке в вещевых рядах. Англичанин деловито рассматривал дешевые турецкие джинсы и расхваливал коттон. Увидев проходившего мимо сыщика, он тут же свернул беседу и пошел следом. Гуров свернул к стойке с пиджаками, где по сезонной причине было малолюдно, и остановился, разглядывая блейзеры. – Я думал, что вы про меня уже забыли, – возник рядом Додсон. – Времени не было, дела разные не давали покоя, – ответил Гуров, не поворачивая головы. – Что у вас нового? – Спускался со спасателями в пропасть к машине. Спасибо вашему Олегу, он на меня свой выходной потратил. Кстати, Олег сказал, что решения поднимать «КамАЗ» из пропасти пока нет. Могут оставить его там насовсем или, как он выразился, «до лучших времен». Он помог мне осмотреть машину. По габаритам кабриолет вполне мог там поместиться. Я нашел следы растяжек, которыми его крепили за колеса, чтобы во время перевозки он не смещался по фургону. Я уверен, они машину перевезли именно в этом «КамАЗе». А еще мне нужна ваша помощь в одном вопросе. – Говорите. – Я побывал в порту, там много камер видеонаблюдения. Надо проверить записи за определенный период. «КамАЗ» мог попасть в поле зрения камер, и тогда у нас будет больше уверенности, что он заходил в порт, что на него загружали кабриолет. – Поздно спохватились, Марк. Мы уже проверили это. Машина не попала на запись. Есть сообщения от ваших коллег? – Я связывался, но новостей пока нет. Они там проверили все и всех, кого можно. Установить, через кого произошла утечка информации, не удалось. В принципе, это мог быть кто угодно. Даже сам принц, который проговорился не в том месте и не с теми людьми. Могли просто слушать его с помощью направленных микрофонов и таким образом получить информацию. – Знаете что, Марк, – повернулся Лев к англичанину, – у меня есть определенные сомнения. Ну, стоит эта ваша машина дорого, ну, очень дорого. Но вы тут рассказываете какие-то абсолютно страшные шпионские байки о ее угоне. Она у вас из чистого золота? Неужели кто-то может заплатить такие деньги за эти фокусы, чтобы получить ее? – Могут, – спокойно ответил Додсон. – Вы просто не учитываете других моментов. Не связанных с себестоимостью производства. Этот кабриолет все же является раритетом, единственной в своем роде машиной. Обладать ею или какой-то надежной запчастью от нее стоит больше ее стоимости. – Ладно-ладно, – отмахнулся Лев. – Знаем, у нас у самих уже давно капитализм. Вы бы мне это рассказали, когда я при социализме лейтенантом был, вот тогда я вам и не поверил бы. А сейчас… Сейчас во все могу поверить. Жизнь научила. Не думали, что информация могла уйти именно с завода, где машину собирали? – Я склоняюсь именно к этой версии. О том, что это за машина и что в ней, лучше всего могли знать на заводе. Но чтобы провести там агентурную разработку, нужно время. – Ладно, разбирайтесь там, а мы пока будем здесь искать. Я получил несколько адресов. Это станции технического обслуживания и ремонта автомобилей. На каждую из перечисленных в этом списке станцию есть агентурная информация криминального характера. Налажена система вызова временных неполадок у автомашин, прежде всего, иногородних, следующих на курорт или с курорта. В ближайшем автосервисе им лгут, убеждая в несуществующих причинах. Люди платят за ремонт, который на самом деле был не нужен, за запчасти, которые никто не устанавливал. Но этим, как правило, криминальный бизнес не ограничивался. Есть подозрения, что на этих же станциях разбирали на части украденные машины и отправляли детали в другие регионы. Разумеется, специализировались они на дорогих иномарках, а не на местных «Ладах». Вы готовы завтра выехать со мной? – Я только этого и жду. Кстати, я взял в аренду машину, так что проезд за мой счет. – Как скажете, – улыбнулся Лев. – Кстати, в Сочи уже приезжают члены оперативно-следственной группы из Москвы. К вам могут быть очень неприятные вопросы, мистер Додсон. Конечно, ваше обращение за помощью и цель вашего визита в нашу страну будут учитываться, но вот ваши методы в розыске машины могут вызвать сомнения и нарекания. Учтите, Марк, потакать вашим склонностям к нарушению законов чужой страны я не буду. – Что вы, Лев Иванович! – театрально прижал руки к груди Додсон. – Когда я что-то нарушал?! Законы – это святое. Все исключительно с вашего согласия и с вашего ведома. Без вашего разрешения, простите, даже не чихну. – Клоун, – проворчал себе под нос Лев. Женщина вошла в кабинет и замерла у входа. Невысокая, худощавая. Волосы просто забраны в узел на затылке. Одета в летнюю женскую майку с узкими бретельками и короткую джинсовую юбку. Универсальная одежда для любого жаркого района нашей страны, подумал Гуров. А вот бюстгальтеры с прозрачными пластиковыми бретельками уже не в моде, они уже ушли в прошлое. Эта женщина не следит за модой, и доходы у нее довольно средние. Нет, она вряд ли пользуется криминальными доходами своего бывшего мужа, а то бы иначе выглядела. И вела бы себя иначе, не торчала бы столбом у входа, ожидая приглашения. Как-то сразу по ней видно, что она бывшая. – Вы Игонина? – спросил Гуров, приглашая жестом подойти к столу и сесть. – Да, по мужу… Бывшему. Женщина подошла, опустилась на стул и стала смотреть в стол, ожидая вопросов. Странно, ни удивления, ни испуга. Какая-то усталость во всем. И в позе, и в выражении лица, в выражении глаз. – Вера Андреевна, меня зовут Лев Иванович Гуров. И я хочу задать вам несколько вопросов о вашем бывшем муже Владимире Игонине. Мне кажется, что вы не удивлены. Это так? – А чего удивляться, меня за это время, что мы с ним в разводе, уже раз пять вызывали. То в одно место, то в другое. Только и расхлебываю его фокусы. Что-то с него вот только спроса никакого нет. – Будет и с него, – пообещал Гуров. – А куда вас вызывали из-за бывшего мужа? – Пока не развелись, в прокуратуру два раза. Все пытались узнать, а не поделился ли он со мной своими взятками, может, платья дорогие дарил, перстни с бриллиантами. Может, где кубышку в гараже закопал, а я не рассказываю о ней. Известно ведь, что муж и жена – одна сатана. Вот они меня и пытали. А потом еще приходили от тех, кого он обманул, кого из-за его обмана привлекли несправедливо. Тоже требовали, чтобы я в чем-то призналась, чем-то поделилась или просто заплатила им за моральный ущерб. Тоже мне, нашли крайнюю. – Вера Андреевна, а где вы работаете? – спросил Гуров, чтобы сменить тему и немного снять напряжение, которое стало нарастать по ходу беседы. – А по мне не видно, что не в банке? – грустно усмехнулась Игонина. – В ателье пошивочном работаю. Что сошью, то и ношу. Вся моя прибыль, что от мужа осталась, так это электрическая швейная машинка, которую на свадьбу нам подарили. – Знаете, – подмигнул ей Лев, – а я всегда завидовал людям, которые умеют и любят работать руками. Шьют, вышивают, выпиливают, ковры ткут. Я вот с молодых лет работаю в уголовном розыске, столько порой приходится терпения проявлять, когда преступника караулишь, когда с документами работаешь, доказательства ищешь, свидетелей допрашиваешь. Вроде бы есть терпение, а вот руками не могу. То ли лень, то ли на работе так устаешь, что уже ничего не хочется, только выпить чаю и вытянуться на кровати. – Это вы сейчас на меня намекаете? – вдруг подняла брови Игонина и улыбнулась. – Да, со мной терпения много надо, чтобы спорить. Вот и Вова не выдержал, сбежал от меня. – Да ладно, я без намеков, – шутливо махнул рукой Лев. Потом, выдержав паузу, заговорил серьезно: – Я хотел с вами поговорить, серьезно поговорить, как с близким человеком, по очень важному делу. Вас ничего с бывшим мужем не связывает, мне от этого легче, потому что придется признать, что он стал преступником. Печально, но факт. – Он опять кого-то на большие деньги развел? – нахмурилась Вера. – Хуже. Связался… не могу сказать с кем, но на его совести теперь две человеческие жизни. Помогите нам, Вера Андреевна. Надо найти Владимира, пока не стало хуже. Найдем вовремя, он, может, просто сроком тюремным отделается, а если не успеем, наворотит столько, что могут и к пожизненному приговорить. – Да чем же я вам помогу? Мы ведь и не виделись с ним столько лет, не общались. Не до меня ему, хоть и расстались миром, ничего не делили. – Может, друзей его, знакомых помните, с кем он в те годы тесно общался, места, в которых любил бывать. Я вам сейчас покажу фотографию вашего бывшего мужа. Посмотрите, он правда сильно изменился за эти годы? Гуров открыл крышку ноутбука и повернул его к Игониной. На экране появились фотографии с регистрационной карточки ГИБДД, с водительского удостоверения. Вера смотрела на фото удивленно, переводя взгляд с экрана на сыщика и обратно. Гуров заметил эту странную реакцию и спросил: – Что-то не так? Вас что-то смущает? – Да я вот все вглядываюсь. Вроде и он, а вроде и не похож. Нет, это, конечно, Володя, только что у него с лицом, не могу никак понять. Болел, что ли? Или операцию какую перенес? – А что в его лице не так? – Гуров подсел ближе к женщине, чтобы видеть экран. – Я даже не знаю, как объяснить, – растерялась Игонина, – слов не подберу. Но это он, Вова. Зазвонил телефон, и Гуров поднял трубку. Мартьянов извинился, что звонит во время допроса, но у него есть важные дополнения. Он нашел толкового художника-гримера, проработавшего много лет в театре и даже подрабатывавшего на киностудии. – Я посчитал, что вам эта информация нужна именно сейчас, Лев Иванович, вот и решил вас побеспокоить. – Да, да, говорите, – поторопил его Лев. – Есть способы быстрого изменения основных черт лица, которые меняют восприятие в целом. И художники-гримеры эти методы знают прекрасно. Причем есть такие методы, которые позволяют жить обычной жизнью или носить такие изменения, простите за выражение, и они не будут сильно мешать и привлекать внимание. Гример сразу на фотографиях Игонина видел изменения. Сравнил старые фотографии и новые. Прикус, форма челюстей в области губ, форма носа. Существуют специальные подкладки на зубы под верхнюю губу, а есть накладные зубы, идентичные настоящим. Сразу меняется рот и все выражение лица в нижней части. А еще у Игонина в ноздри вставлены расширители. Они не мешают дышать, потому что, по сути, это обычные трубки из силикона. Но ноздри расширяются. Вот и весь фокус. Поэтому узнать Игонина при встрече может только тот, кто его хорошо и близко знал. Остальные просто не узнают. Думаю, он на различные свои криминальные операции вставляет эти штуки, а в обычной жизни не носит их. – Интересная у него страсть, – задумчиво протянул Гуров. – И не лень ведь такой ерундой заниматься. – Я думаю, Лев Иванович, это у него черта характера такая. Это штришок к психологическому портрету преступника. Он все превращает в фарс, эдакая инфантильность присутствует, игровые элементы. Возможно, отсюда и у вас появились сомнения в его профессионализме. А он, может, и не ошибался, а просто играл, сам того не замечая. – С автоматом в кафе? Нам с Павловым не очень все показалось похожим на игру. Хотя его поспешное бегство было трудно объяснимым.