Я села и повернулась к мужу, мне нужно было видеть его лицо, когда буду рассказывать о себе. Он тоже сел, взял мою руку и приготовился слушать. — Ален, меня зовут Ирина Зорина, мне тридцать лет, планета на которой я жила называется Земля. О вашем мире там ничего неизвестно. Я переходила через дорогу, меня сбила машина, и я потеряла сознание. Машина — это что-то типа экипажа или повозки, только ездят сами, без лошади, и на очень большой скорости, — пояснила, видя непонимающий взгляд мужа. — А очнулась уже здесь в чужом теле. Я не знаю, как это произошло и почему. Мне пришлось сказать, что потеряла память, потому что я ничего не знала ни об этом мире, ни о женщине, в теле которой оказалась, а сказать о себе правду не рискнула. Вряд ли бы мне поверили, легче обвинить в потере не только памяти, но и разума. Ваш язык я понимала с самого начала, потом выяснилось, что и читать могу. Пришлось учиться жить в новом мире. Я замолчала. К концу моего монолога Ален выглядел озадаченным. — Но ребенок? Он же тебе чужой! — недоумевающе спросил он. — Ажан практически спас меня, — улыбнулась я. — Там, в той жизни я очень хотела ребенка, но незадолго до того, как меня сбила машина, я потеряла его. Муж смотрел на меня недоуменно, не решаясь задать вопрос. — Не сумела выносить, — пояснила я. Отметила про себя, что вспоминать об этом мне было уже легче. — Ажана я полюбила с первого мгновенья, как увидела. Жизнь обрела для меня смысл, и уже не было страшно в незнакомом месте среди чужих людей. — У тебя был муж там? — спросил Ален, на лице которого промелькнула…неужели ревность? — Нет, — улыбнулась я и поймала облегченную улыбку мужа. Вдруг лицо его потемнело, он схватил меня за плечи и неожиданно выпалил: — Ты ведь не вернешься туда? — Вряд ли, — растерянно ответила ему, — да сейчас я и не хочу этого. Ален облегченно вздохнул, но не отпустил меня. Ослабив хватку, он нежно прижал к себе, мы улеглись в кровать. — Кажется, я все тебе рассказала, — произнесла я, уютно устроившись в объятиях мужа. — А принц? Он тоже оттуда? — напомнил он. — Совсем забыла про него, — засмеялась я, — да, мы даже из одной страны, но больше ничего не успела узнать. Ален задумался, видимо, переваривая информацию. — Муж мой, — шутя проговорила я, целуя его в уголок рта, — я все о себе рассказала, есть что-нибудь еще, о чем ты мне не сказал? — Я еще не говорил, что люблю тебя, — серьезно ответил Ален, глядя мне в глаза. Я замерла, горячая волна нежности захлестнула меня, муж почувствовал это, потянулся ко мне и мы слились с ним в страстном поцелуе. С Генри я больше не танцевала, на следующий день нас с Аленом провели в апартаменты принца, мы ждали его большой комнате с роскошным убранством. Он вошел и, увидев нас, приветливо улыбнулся: — Спасибо, что согласились прийти, — сказал Генри, глядя на Алена, а потом перевел взгляд на меня: — Леди Ирэйна, я бы хотел поговорить с Вами наедине. Увидев, как напрягся Ален, я быстро ответила: — Нет, у меня нет секретов от мужа. Было заметно, что Генри был обескуражен моим ответом. Он на мгновенье задумался, а потом сказал тоном, не допускающим возражений: — Хорошо, но мы будем говорить на русском языке. Принц молча указал Алену на кресло и, предложив мне руку, провел к дивану, расположенному в удалении от места, где остался муж. Мы сели на диван, я ободряюще улыбнулась Алену, а затем посмотрела на принца. — Меня зовут Геннадий, я был учителем истории в школе, полез доставать со шкафа какую-то вещь, упал, да вдобавок мне на голову свалилось что-то тяжелое. Потерял сознание, очнулся здесь принцем. Все решили, что я потерял память, а некоторые — что сошел с ума, — Генри помолчал, вспоминая, — не знаю, что стало бы со мною, если бы не король. Он заявил, что его единственный наследник не может сойти с ума, а просто болен, лекарей, которые будут утверждать обратное, он обещал казнить. Вот тогда и возник термин «перерождение», точнее диагноз моего заболевания. Я стал изучать мир, в который попал: практически не вылезал из библиотеки, внимательно слушал рассказы короля и его подданных, даже увлекся государственными делами. Мое поведение резко отличалось от поведения настоящего принца, что нисколько не огорчало, а, напротив, радовало короля, да и, по мнению лекарей, каким-то непостижимым для меня образом подтверждало диагноз, поставленный ими. Но через два месяца, после того, как я очнулся здесь, король отправил меня в трехлетнее путешествие, чтобы по возвращении никого больше не удивляли произошедшие во мне перемены, ведь за такой длительный срок человек может измениться, да и воспоминания о прежнем принце поблекнут. Генри замолчал, я обдумывала полученную информацию. — Теперь ты расскажешь о себе? — легко перейдя на «ты», спросил он. — Конечно, только сначала кое-что хочу уточнить, если ты не возражаешь, — сказала я и, увидев в ответ кивок, спросила: — Сколько тебе было лет, когда ты попал сюда? — Тридцать. — Ты был женат. — Нет. — А о чем ты мечтал? — ? — Ну, твое заветное желание, — поспешила я объяснить, — ты же историк, может, мечтал или размышлял о чем-то глобальном? — Было такое, — смущенно ответил Генри, — я часто думал о преобразованиях в стране, которые осуществил, если бы правил, да и вообще о переустройстве мира. А почему ты спрашиваешь? — Я расскажу о себе, и мне будет интересно, увидишь ли ты…, - я замялась, подбирая слово, наиболее точно отражающее произошедшее с нами, — неслучайность нашего попаданства сюда. И я рассказала свою историю, потом ждала, пока Генри все обдумает. — А о чем ты мечтала? — наконец спросил он меня. — Последние годы я мечтала о семье, особенно, о ребенке. — Мне как раз пора жениться, — заявил, будто сделал предложение, Генри. — Надеюсь, ты не строишь в отношении меня матримониальных планов? — с усмешкой спросила его. — А можно? — очень серьезно проговорил он. — Даже не думай, — улыбаясь, ответила я. — У меня уже есть семья. Генри не поддержал мой шутливый тон, он пристально всматривался в меня. Тогда я серьезно добавила: — Я понимаю, что тебе было бы удобно и спокойно со мной, но даже там я не собиралась создавать семью только из соображений целесообразности и выгоды. Здесь мне посчастливилось, мы с мужем любим друг друга, как бы банально это сейчас ни звучало. И ты будешь считаться с этим, твое высочество! — Понял, — с грустной усмешкой сказал Генри, — вот умеешь ты убеждать! Так что же теперь нам не встретиться и не поговорить? — Даже не думай! — изрекла я. — Только обрела землянина, то есть земляка, короче, родного человека и снова потерять его? Ни за что! — Тогда по рукам? — искренне улыбнулся Генри и протянул мне ладонь. Я ее крепко пожала. Мы подошли к Алену, который все это время напряженно следил за нами. Я успокаивающе чмокнула мужа в щеку и сказала: — Ален, это мой друг Генри. Я очень надеюсь, что вы тоже станете друзьями. Генри протянул руку Алену, тот удивленно посмотрел сначала на руку, потом на Генри и, наконец, на меня. Увидев мою одобрительную улыбку, он протянул свою, и они сжали их в рукопожатии. Мы с принцем договорились называть друг друга по именам этого мира, чтобы случайно не проговориться и уже почти попрощались, когда я захотела кое-что уточнить. — Генри, тебя не кажется странным местный танец вальс? — Считается, что я его придумал, — смущенно улыбнулся принц, — долго учил здешние танцы, да и, если честно, раздражали они меня, вот и придумал новый. — Почему название такое несоответствующее нашему вальсу? — Так я никогда и раньше не умел кружиться, то есть правильно танцевать его, вот и изобразил свой еще школьный вариант, — совсем стушевался Генри, — да и со слухом у меня не очень. — Это я поняла, когда услышала музыку, отдаленно напоминающую вальс Штрауса, — засмеялась я. — Ну, если ты все поняла, то теперь не отвертишься, будешь исправлять мои ошибки, — заявил с улыбкой Генри. Глава 39 Ирэйна Тетушка разрешила нам пропустить несколько балов, в освободившиеся дни мы с детьми осмотрели столицу, побывали на ярмарке, где на открытой площадке выступали гимнасты и акробаты. Мы с Мэри и Гертой обошли множество магазинов, выбирая новые ткани и накупив кучу необходимых безделушек. В один из таких дней Ален попросил меня прийти в кабинет вместе с Вилсоном, там был пожилой мужчина.