Нина поняла, что вечеринка грозит вылиться в шумное действо, и заспешила к соседям, заранее попросить прощение за намечающееся беспокойство. – Ну, что ты, Ниночка, – успокоила ее баб Рая, – веселитесь, не каждый же день, потерпим. Что и говорить, с соседями Нине повезло. Возвращаясь, прямо в створе калитки она столкнулась с Дмитрием, тот был угрюм и чем-то расстроен. – Что-то случилось? – поинтересовалась Нина. – Да так, – неопределенно пожал плечами бородач. – Ну, так проходите, у нас вон, весело, – добродушно улыбнулась она ему. – Знаете, Нина, тут такое дело, – замялся он. – У нас неприятный инцидент на раскопе произошел. Шутники драные завелись, я прямо и не знаю как этих сволочей назвать, – он нервно сжал руки в кулаки. – Да что случилось? – совсем уж обеспокоенно уставилась на него Нина. – Два шурфа ночью бетоном залили. – Как это? Прямо ямы бетоном на раскопе зацементировали, да? А кто? – Если б я знал – кто, шею б ему свернул, – Дмитрий сердито раздувал ноздри, и не подумаешь, что он такой воинственный. – Мы вчера, уж ближе к вечеру, заложили два шурфа, вплотную к квадрату, где черные копатели рылись, успели углубиться только на три штыка. Утром приходим работать, а в ямах бетон, даже на бровке[1] цементный гребень. Вот как? – А вы ничего не слышали? – Лагерь у речки, в стороне стоит. Это ж надо было бетономешалку найти, а цемента сколько, не один мешок. А песок? Упашешься. Вот кому это надо? У нас работа серьезная, а они прикалываются, – Димка просто не мог отойти от возмущения. – Михалыч, – крикнули ему парни, – да иди ты дерни стакан, шашлычком закуси. Завтра ломы привезут и все разобьем, делов-то. – Дожди затяжные обещали, я думал мы за сегодня управимся, – раздраженно посмотрел Димка на вечернее небо, на котором не было ни тучки. – Нина, вы же местная? – Ну, почти, – растерялась хозяйка, не зная, как ответить на этот вопрос. – Может знаете, кто здесь особо веселый из местной молодежи? – Здесь из молодежи постоянно живу только я, – улыбнулась Нина. – особым весельем не отличаюсь. Правда вот на праздники к некоторым бабушкам внуки приезжают, – она указала на резвящихся под музыку близняшек. – Но я всех не знаю. А вы, Дмитрий, в полицию не заявляли? – Сообщил, – буркнул он. – А бетономешалка у кого есть, не знаете? – У Рыжова, это поселковый голова наш. У него рабочие в особняке все время что-то улучшают. Там бетономешалка точно есть. Вы про это полиции скажите, пусть туда сходят, может это из рабочих кто-то балуется? – Обязательно, – мрачно произнес Димка, глядя куда-то в толпу ребят. «Вот так история, – озадачилась Нина, – люди стараются, работают, спят в сырости в тоненьких палатках, апрель – это тебе не июль. Некоторые даже болеют, а тут шутники развлекаются, а на чужой труд им плевать». Захотелось как-то подбодрить Димку, чем-то отвлечь. «О, как раз можно спросить, куда деть этот проклятый дирхем, ну и пусть за одно посмотрит – настоящая монета или нет. Дима все-таки начальник экспедиции, наверняка, больше знает, чем Казачок». Они пошли с Дмитрием от калитки к столу. – А мне недавно подарили такую странную штуку… – начала Нина. – Доктор, нам на процедуры вечерние не пора? – подлетел Степка, он требовательно схватил Нину за рукав плаща. – Так еще часа два, наверное, – Нина посмотрела по привычке на запястье, где обычно у нее болтались часы, но сегодня она их не надела. – Давай сейчас, а то потом забудем, – настырно потянул ее Степка к порогу. Димка с пониманием улыбнулся. Пара зашла в дом. – И что это было? – недовольно сдвинула Нина брови. – Не надо ему рассказывать про дирхем, – зло прошипел Степка, – и никому не рассказывай. – Почему? – не поняла Нина, невольно отшатываясь от него. – По кочану, – невежливо отрезал казачок, – ты его происхождение толком объяснить не можешь, сначала автора подарочка опознай, потом и будешь хвастать. – Не собиралась я хвастать, – обиделась Нина, – я Диму отвлечь хотела. Слышал, какая у вас беда на раскопе случилась? – Слышал. Давай уже колоться. – Тебе не интересно, кто это сделал? – Я не пойму, почему это тебе интересно? – буркнул Степка, укладываясь на живот для процедур. – Переживаю за людей. «Какой он грубиян, все-таки». Когда они вернулись на двор, оказалось к компании присоединилась «мимо проходящая». Дочь Рыжова пришла на «запах» веселья со словами: «Ой, можно к вам, а то у отца одни старперы?» Нина толком ее и не знала, да и видела только сидящей за стеклом шустрой спортивной машинки. Местные бабульки дочь «олигархи» Алину не любили, так как она не считала нужным со всеми здороваться, а, как известно, для местных, это, что красная тряпка для быка, и огромное клеймо позора. Поэтому слышала Нина про девушку все сплетни только в негативном ключе: вертихвостка, зазнайка, на чужих богатствах нос дерет, хахалей меняет как перчатки, к отцу приезжает, только чтобы денег стрельнуть, ну и прочее. Ничего особенного в Алине на первый взгляд не было – среднего роста, спортивного телосложения, с широкими плечами и узким тазом; облегающие черные лосины выгодно подчеркивали крепкие накачанные ноги. Что там про нее говорили – легкой атлетикой занимается? Черты лица как у отца крупноваты, но их сглаживала широкая белозубая улыбка, которую, зная свои сильные стороны, Алина все время демонстрировала. – О, Алинчик! – обрадовались близняшки, как оказалось, с ней хорошо знакомые. – Проходи, у нас здесь так классно. В отличие от бабушек, с молодежью Алина очень дружелюбно поздоровалась, подсела к столу, пробежала глазами охотницы по лицам присутствующих парней, задержалась на Димке, бегло пролетела мимо редискоголового и одуванчика-филфаковца, несколько мгновений рассматривала парня с прирсингом брови и уперлась в Степку. Тот с приколами рассказывал счастливой рыженькой, как героически терпит уколы и супер-горькие таблетки, которыми пичкает его суровая Нина. Из машины полетел медляк, и Алина пароходом поплыла на Казачка. – Пригласите даму размяться, – улыбнулась она, хитро прищуриваясь, – сто лет медляки не танцевала. Степка кинул на нее такой же игривый взгляд. «О-о, в свою стихию попал», – не смогла сдержать разочарование Нина. – Я бы с радостью, только болею, – он с бульканьем кашлянул в кулак. – Вдруг заразный, заражу очаровательную девушку. «Меня, значит, можно заражать, про маску даже не заикнулся ни разу, а очаровательных девушек нельзя», – возмущению не было предела. – Зараза к заразе не пристает, – фыркнула Алина, хватая его за руку и выводя в круг уже танцующих пар. Степка держал девицу уверенно, привычно, они сразу о чем-то зашептались. Вечер для Нины был испорчен, на что она надеялась – непонятно, но… но. Тут она заметила пожухшую рыженькую Катю, и поняла, как это комично смотрится со стороны, улыбнулась и шепнула рядом стоящему одуванчику-филфаковцу: – Девушка скучает, пойди пригласи. Тот почесал нерешительно затылок, вздохнул и под подбадривающие кивки Нины пошел приглашать Катю. Та встрепенулась, тоже вздохнула, но все же пошла топтаться под плавные звуки неспешной мелодии. Нина, довольная, взяла апельсинчик. – Можно вас пригласить? – рядом стоял парень с пирсингом. – Можно, – Нина отложила апельсин. Бритый, пирсингованный с татухой на шее парень был весь такой неформальный и дерзкий, от него приятно пахло лосьоном и мятной жвачкой. Простоватое курносое лицо компенсировала подбритая, проколотая кольцом бровь. «И не хуже Казачка», – положила ему руку на плечо Нина. – Меня Прохором зовут, – представился парень. – А меня Нинель. – Вы француженка? – пошутил он. – Еще утром не была, – Нина скользнула взглядом через его плечо и натолкнулась на внимательные глаза Казачка. «Танцуешь со спортсменкой, так и танцуй», – разозлилась Нина. – Тут такие слухи ходят, что вы со Степкой вроде как женаты были, – выдал Прохор. – Ну, мало ли, кто на ком женат был, – усмехнулась Нина, забавляясь скоростью сплетни. – Это да, – крепче приобнял ее парень. Весь оставшийся вечер он не отходил от Нинель, травил ей несмешные анекдоты и даже почистил апельсин. А Степку атаковала Алина, из ее цепких рук он вырваться уже не мог или не хотел. Они неспешно беседовали, заняв скамейку в тени яблони. Прозябая в глуши долгими зимними вечерами, как Нина мечтала вот о такой веселой бесшабашной вечеринке, и чтобы шашлыки, и песни под гитару, и танцы до визга, и медлячок под настроение. Как хотелось, чтобы какой-нибудь ухажер, пусть и немного нелепый, проявил симпатию, чтобы почувствовать себя снова женщиной, красивой и желанной. И вот все сбывалось. Но как говорится – бойтесь своих желаний. Казачок беседовал с другой, и ничего уже не хотелось. И наваливалась усталость, и в голове скользила навязчивая мысль: «Когда же это все закончится?» Димка, наверное, считал ее мысли: – Орлы, отчаливаем! Завтра в восемь на работу, – махнул он головой в сторону калитки. – Завтра же еще выходной, – недовольно наморщила носик Юля. – Это у вас, милая барышня, выходной, а у нас контракт. Уходим. – А фейерверк! У нас же есть фейерверк, – вспомнила Оля. – Здесь взрывать не дам, – встрепенулась Нина, – соседи уже спят.