– Почему, что-то случилось? – встревожилась мать. – Да понимаешь, тут у пациента курс уколов еще не закончился, надо колоть каждый день. Бросить нельзя. – Так пусть кто-другой поколет, чего там сложного? Покажи – как, – предложила мать. – Нин, ты тоже на выходные право имеешь. Всем не поможешь. – Мам, они старенькие, сами не смогут уколоться. Я на девятое мая точно приеду, на салют с племянниками схожу. Не успеете глазом моргнуть, а я у вас. – Ладненько. Но так нельзя, сразу их всех на место ставь, на шею сядут. «Уже сел», – вздохнула про себя Нина. Поговорив, она отключила мобильник, но через несколько секунд опять раздался бодрый звонок. «Мама». – Мы тут с отцом переговорили, мы к тебе сами приедем, – радостно выдала матушка. «Сами?! Только не это! Что они увидят? Незнакомого мужика на диване, которого Нина притащила в дом лечиться. Ой, какая разборка будет? Я бы свою дочь точно бы отчитала по первое число». – Мам, не надо приезжать, – медленно растягивая слова, начала Нина на ходу придумывать предлог отказать, – у нас здесь ливень прошел, три дня не останавливаясь лило, дорогу размыло. Вы на нашей не проедете. – Ну, бросим на асфальте, пешком дойдем, кому она, развалюха, нужна. Аргумент оказался слабоват. – Скажи, мост смыло, – из-за плеча подсказал Степка. – И мост смыло, да, один пролет, – воспользовалась подсказкой Нина. – Сейчас бригада ремонтная работает, к девятому мая обещали починить. – Ну, ладно, доченька, скучаем, – мама отключилась. – Ты, когда-нибудь, уляжешься в постель или нет? – зло прошипела Нина на больного. – Я там целый день честно лежал. Нин, я буду лечиться, к девятому стану как новенький, обещаю, – он комично-заискивающе посмотрел ей в глаза. – Я тебя развлекать буду, чтобы тебе не скучно было, я петь умею и цыганочку с выходом, но это дернуть надо… много… сказки на ночь – тоже не проблема. – Откуда ты взялся-то такой, сказочник? – Нина рассматривала хитрую ухмылку и приподнятую острую бровь. А вот сейчас он не казачок, а пират, шутит, а что-то дикое и опасное исходит от него, и Нина чувствует это, но объяснить не может. Будто два разных человека, и один притаился за спиной другого, и лишь изредка выглядывает, приводя к неосознанной тревоге. Всю пятницу Нина ходила в каких-то смятых растревоженных чувствах, все было как всегда и отчего-то не так. Фельдшер активно занималась делами, подчищая завалы рутинной писанины перед трехдневными выходными. У Степки впервые в этот день к обеду температура нормализовалась, к вечеру все же выдала тридцать семь и две, но положительная динамика была налицо. Правда по ночам больного душил надрывный кашель, и Степка несколько раз вставал попить водички, Нина слышала его тяжелые шаги на кухню и обратно, это убеждало, что она приняла все же правильное решение, до здорового пациенту было еще далеко. Деду Гришке Нина строго-настрого запретила выдавать гостю какие-либо инструменты, а со Степки взяла честное слово, на двор выходить только дышать свежим воздухом. Сказки он ей не рассказывал, но байки про любимую рыбалку вечером за столом травил, разделывая плотвичек, которых после обеда принесли на гостинец друзья-археологи. Нина слушала, улыбалась и отдыхала на стуле. Ужин, как виноватая сторона, взял на себя пациент. – Степ, а что ребята рассказывали, они до материка[1] дошли? – Евразию прорыли, до Америки пока не докопали, – отшутился он. – А находки какие? – Черепки, какие там еще находки, – отмахнулся Степка. – А керамика ленточная или уже на круге сделана? – Нин, а ты откуда все это знаешь? – Степка внимательно посмотрел ей в глаза, прожигая острым взглядом. – В детстве с кружком на раскопки ездила, – пожала плечами Нина. – Представляешь, мы с Димой в одном лагере археологическом были. – Ты с Димкой Рощиным знакома? – отчего-то напрягся казачок. – Нет, это когда они в медпункт тебя проведать приезжали, помнишь, я тебе рассказывала? Ну, мы разговорились и выяснили. – Значит, ты тоже, вроде как, археолог, – процедил Степка. – Да ну, какой я археолог, я уж ничего и не помню? – рассмеялась Нина. – А мне так кажется, что ты все очень даже помнишь, – задумчиво произнес казачок. – У тебя рыба горит! – охнула Нина, указывая на сковородку. Вдвоем они кинулись спасать плотву. – Заговорила ты меня, Нинка, до смерти, рыбу проспал, – проворчал Степка. – Я тебя заговорила? – обиделась Нина. – Ничего себе! – Тук-тук, тук! – своевременно раздалось от двери, останавливая готовую разразиться ссору. Пара подняла головы от чадящей сковородки. – Весело тут у вас, – на пороге, втягивая носами запах гари, стояли близняшки. – Обхохочешься, – Нина накрыла крышкой несчастную рыбешку. – Оля, Юля, – представились Степке девчонки. – Степан, – махнул он им рукой. Сестренки были расфуфыренными, при макияже, спортивные костюмчики выгодно облегали стройные фигуры, а через обтягивающие топы просматривалась высокая грудь. Нина в домашнем халате и с волосами, забранными в небрежный пучок, почувствовала себя метлой, стоящей в углу за порогом. – Я бы пригласила вас поужинать, но у нас здесь авария, – развела она руками. – Да мы ненадолго. Нина, ты же не уехала, да? – улыбнулась Оля. – Нет. – Можно у тебя шашлыки завтра организовать, – просяще сложила руки Юля, – дед ворчит, не разрешает у нас. Можно, ну пожалуйста? – Можно, у меня и мангал есть, – легко согласилась Нина, только бы их побыстрее выпроводить. – Отлично, тогда мы завтра часам к пяти подрулим. Приятно было познакомиться, – помахали они казачку и скрылись за дверью. – А это что за куколки? – с интересом посмотрел им вслед Степка. И Нина ощутила ревность. Ревность! Только этого не хватало! Ну, как же так?! Откуда? Он же невыносим! – К соседям внучки приехали, – равнодушно пожала она плечами. – Где учатся? – продолжал смотреть в сторону закрывшейся двери Степан. – В универе, филфак, кажется. Точно не помню, – она раздраженно прикусила губу. – На вид курицы, а в универе, чудеса, – подмигнул ей Степка, словно считав все ее чувства. – Хорошие девчонки, – защитила подруг Нина, в душе ликуя. «Завтра тоже принаряжусь, у меня не хуже футболочка в обтяжку есть». Глава IX. Вечеринка Компания пришла женским коллективом студенток филфака. Среди них был только один субтильный мальчонка, очень обрадовавшийся Степке, и достававший его умными беседами, пока тот управлялся с мангалом. Степка держался стойко и беззлобно отшучивался. Шесть девочек вытащили из сарая старый стол и принялись на нем строгать салаты. Царило общее веселое возбуждение. Нина тоже вынесла матушкины соления и салфетки. Дамы с любопытством поглядывали на Степана, но предупрежденные, наверное, близняшками о «тяжелом разводе», тактично оберегая чувства Нины, обходили парня сторонкой. Нину это немного, ну самую малость, забавляло. Уже смеркалось, когда во двор шумной толпой хлынули археологи. С собой они притащили ящик невесть откуда взятых апельсинов и уже замаринованное мясо. Появление большого количества мужчин вызвало ажиотаж среди студенток, полились шуточки и хихиканье, зазвенела гитара. В качестве стульев пошли: ведра, древняя тумбочка, сломанная раскладушка, бревно, валявшееся у огорода. Нина разрешила из кухни принести на двор и табуретки. Уже знакомая рыженькая девица, которую звали Катей, сразу подбежала к Степке, набиваясь в помощницы. Но больного у мангала сменили другие парни, и он, накинув на плечи плед, сел на пенек, на котором утром рубил дрова. Нина переживала, что на дворе для Степки слишком сыро и в душе уже раскаивалась, что позволила у себя эту кутерьму. – Привет, Нинель, – как старой знакомой кинул ей проходивший мимо худой парень, с похожей на редиску головой – узкий острый подбородок и пухлые розовые щеки. – Привет, – растерянно ответила она незнакомцу, этого парня Нина точно ни разу не видела. Студентки потребовали музыку и танцы. Степка включил в машине приемник, открыв боковое стекло, чтобы было лучше слышно.