– Сахар повышенный, и такой отек. Собирайтесь, Анна Ивановна в больницу. – Да у меня уж все собрано. Такси правда пока дождешься. Ниночка, а ты на машине, может отвезешь старуху? – Не могу, Анна Ивановна, у меня доверенности на эту машину нет, а Степка приболел, так что все же давайте такси вызывать. Такси приехало через два часа. Все это время Нина сидела со старушкой. Проверила, все ли вещи та взяла и ничего ли не забыла, выписала направление. – Вы мне, как разместитесь, позвоните, – на прощание махнула она рукой пациентке. «Вот и еще один повод свою машину иметь. А то ехать полчаса, а ожидать до вечера, да и сдерет сейчас с нее как до Магадана». – Ниночка, никого не слушай, мирись со своим. Одной плохо, никому не нужна, – всплакнула Анна Ивановна, садясь в такси, – а так хоть деток заведете. Мирись. Нина помахала ей рукой. На обратной дороге встретился джип Рыжова, плавно прижавшись к обочине Нина обрулила железного монстра, холодно кивнув «хозяину жизни». Узнал ли тот ее, не известно, но Нина все равно была довольна. Если бы не продолжавшая держаться Степкина температура и этот дурацкий дирхем, день был бы просто прекрасным. Приняв небольшую компанию «болезных», успевших собраться в ее отсутствие на лавочке у медпункта, и выслушав кардинально противоположные советы, как ей нужно действовать с прохвостом-мужем, Нина завершила рабочий день. Вымыла полы, замкнула дверь и поехала в магазин за хлебом. В небольшой продуктовый магазинчик у остановки Нина забредала редко. Накрутка здесь была приличной, а из свежих товаров только хлеб из Алексеевской пекарни. Литровую банку молока раз в неделю Нина покупала у Лизы Лисицыной, яйца в большом количестве, отнекиваясь от денег, носила баб Рая, а все остальные продукты привозили родители, или Нина сама набирала пакет вкусностей, запихивая его под сиденье в автобусе. За хлебушком можно было и добежать, магазин на соседней улице, но так хотелось покрасоваться. Нина плавно, как на уроках с инструктором, припарковала Степкину машину в сторонке под яблоней-дичкой, вышла, поздоровалась с дедушками, загоравшими на остановке в ожидании пазика, нажала со звуком «пим-пим» на блокировку замка и пошла внутрь магазина. Детский сад, но иногда можно. А в полумраке продуктовой лавки Нина натолкнулась на близняшек Сериковых. Оля и Юля студентки первокурсницы часто приезжали к деду с бабкой погостить. Нина, одичавшая без ровесников, хоть и была их старше, быстро сошлась с новыми подругами. И очень радовалась возможности поболтать на завалинке или промяться в неспешной прогулке по селу. Одной гулять было как-то глупо. – Приветик, а вы чего не в универе? – радостно улыбнулась она. – Сегодня ж четверг. – Ой, Нина здесь. Привет, – кинулись они ее обнимать. – Не убежит универ, в субботу же первое мая, три дня выходных, из города не выедешь, пробки, мы решили раньше рвануть. Оля и Юля были болтушками и веселушками, к жизни относились легко и поверхностно. Ухоженные, «наманикюренные», в дорогих одежках, но простые в общении, без ужимок и понтов, для большой душевной дружбы близняшки не годились, но как приятельницы отлично могли развеять скуку. – Нина, это твоя? – ахнула Оля, когда они вместе вышли наружу и увидели машину. – Классная тачка. – Нет, это муж бывший дал прокатиться до магазина, – небрежно махнула Нина ключами. – Ой, да, бабушка вчера всю голову пробила, – вспомнила Юля, – к тебе там бывший вроде как мириться приехал. Так интересно, а мы и не знали, что ты замужем была, – как на взрослую опытную женщину посмотрела она на Нину. – Да нет, не будем мы мириться, – решила сочинительница выбрать для подруг другую версию, – просто финансовые дела после развода надо уладить, бумаги кое-какие подписать, и все. А тут искупался в речке, разболелся. Подлечиваю, куда ж деваться, не чужой пока. – А-а-а. Нин, а ты слышала, тут археологи копают? Пацанов симпатичных много, мы завтра сходим, вроде как на экскурсию, – Оля подмигнула Юле. – Пойдешь с нами? – Нет, я завтра еще работаю, а потом домой на праздники уеду, – отказалась Нина, подуставшая от археологов. – А как же муж больной? – напомнила Оля. «А как же больной Степка?» – нажала и совесть. – Ну, если он оклемается к субботе, то уеду, – неопределенно пожала плечами Нина, и сама не зная, что делать. – Если не уедешь, то первого мая приходи к нам, – махнула на прощание Оля, – мы фейерверк купили, пускать будем. И однокурсники обещали приехать. – Да, может из археологов кого позовем, – хихикнула Юля. – Ну, если не уеду, – помахала им Нина, садясь в машину. У Ковалева завтра последняя инъекция, а что делать со Степкой? Курс антибиотиков еще не закончен, ингаляцию не известно – смог он сам сделать или нет, и температура спала, но не нормализовалась. «А пусть на выходные домой едет. Он говорил – деревенский. Вот к родителям в деревню свою родную пусть и уезжает. Что там, во всей деревне, никто уколы колоть не может? Ингалятор бабы Раи, конечно, я ему с собой не дам, но тоже можно поискать при желании, сейчас у многих такой аппарат есть. А я уже домой хочу, две недели не была, соскучилась. Все, решено, приеду сейчас и так ему и скажу». Скучала ли Нина по городу? Да, скучала. И по суетливому потоку людей и машин, и по громадинам многоэтажек, и даже по стайкам ласточек на проводах. Ласточки были и здесь, в Веселовке, а все ж не те, не отчаянные и дерзкие, пролетающие перед самым лобовым стеклом автомобиля, чуть не касаясь его крылом. Местные были осторожны и летали где-то недосягаемо высоко. А еще Нина обожала, сидя на балконе с чашкой кофе, смотреть на уличную суету или гулять в парке по шуршащим гравием дорожкам, или бродить по сонному городу ранним утром, когда мало прохожих и угловатые дома погружены в себя, а город еще свеж и опрятен. Ей не доставало равнодушия толпы, когда никому до тебя нет никакого дела и можно делать все, что хочешь, – разводиться, сходиться, притаскивать в дом незнакомцев, и ни перед кем не оправдываться за свои порывы и увлечения. Здесь в Веселовке тоже хорошо, и есть своя прелесть бытия, одни дурманящие голову ароматами сады чего стоят, а река, а лес, а бескрайнее небо и россыпь луговых цветов, а малиновые закаты! Но сейчас Нине очень хотелось отдохнуть от пристального внимания и эмоций, вздохнуть полной грудью другую, утраченную ей жизнь. И поэтому надо спровадить Степку домой. Глава VIII. Сомнения Степку она застала на старенькой яблоне, он сидел, оседлав дерево и опиливал сухие ветки. – Я не поняла, – грозно крикнула ему Нина, выпрыгивая из машины, – это что за «дю Солей»? – Их еще по осени надо было опилить, – проворчал Степан. – Боже, какие мы хозяйственные. Быстро в постель! – Ты так не шуми, а то соседи неправильно поймут, – подмигнул казачок, слезая с дерева. – Я жена, мне можно. Чего тебе на диване в тепле-то не лежится? – она потрогала Степкин лоб, теплый. – Пошли температуру мерять. «Тридцать семь и шесть, и в одеяло кутается, значит, еще повысится». – Степ, ну объясни мне, загадочный русский мужик: у тебя вчера сорок было, а ты сегодня по яблоням скачешь, ну как так можно, а? – Я померял, тридцать шесть и восемь, ну я и решил – чего валяться. – А пилу где взял? У меня не было. – Дед Гришка одолжил. – Лучше бы в тепле ужин приготовил, – сокрушенно покачала головой Нина. – Я картошки начистил, сейчас пожарю, – приподнялся Степка. – Лежи уже, сама пожарю, или не доверяешь? – хмыкнула она. – Пробуй, – милостиво разрешил пациент. Пашка на стряпню неопытной хозяйки никогда не жаловался, свекровь готовила дурно, поэтому, что бы там не «сварганила» Нина, воспринималось им с восторгом и на ура. Этот же деревенский паренек, избалованный, как видно, мамкиными варениками и борщами, да и сам в долгой холостяцкой жизни приученный к плите, просто так нахваливать Нину не собирался. – Корочки золотистой не хватает, тушеная получилась, а не жареная, – не стесняясь, проворчал он, – и пересолено малость. Разозлившись, Нина решила, что самое время поговорить об отъезде. – Горелое вредно для желудка, – мрачно произнесла она, – в субботу первое мая, я к родителям уеду. – А уколы? – возмущенно вскинулся казачок. – Там же курс должен быть, минимум семь дней, так ведь? – А ты поедешь к своим родителям, в свою деревню, и они тебе найдут, кто уколы три дня поделает. Я могу тебе рассказать – как, а ты маме, там не сложно, она и сама сможет, лекарства я тебе дам… – Я не поеду, – категорично отрезал Степка, – она меня на раскоп больше не выпустит. «Хорошая мама, правильно сделает». – Ты с родителями живешь? – Нет, у меня в райцентре квартира. – Ну, так к себе поезжай, может какая интересная соседочка поколет. – Ты меня на что подбиваешь? – вдруг обиделся Степка, резко вставая и заходясь тяжелым кашлем. – Ладно, я остаюсь. Будем лечиться, – обреченно выдохнула Нина. – Картошка вкусная была, я больше критиковать не буду, – обрадованно улыбнулся Степка, – и посуду помою. Ты иди, отдыхай, – совсем уж расщедрился он. Нина пошла с телефоном на улицу, села под опиленную яблоню и нажала маму. – Алло, Нинчик, как дела, не заболела? – полилось из динамика. – Все хорошо, с работы пришла, поела, – бодренько отрапортовала Нина, всей душой ненавидя сейчас Степку. – А мы тебя ждем. Семка тебе тут рисунок нарисовал. Отец рыбу засолил, как ты любишь. – Мам, я не смогу приехать, – выдохнула Нина.