– Не жалко, зуба-то? – усмехнулась Нина. – Жалко, но я прав. – У него все хорошо, говорят, кафедрой уже заведует, к защите докторской готовится. – Я ж тебе не про кафедру, – Степка опять внимательно на нее посмотрел своим блестящим цепким взглядом. Стало как-то неловко. – А у тебя были серьезные увлечения? Ты влюблялся? – мстительно решила Нина поставить Казачка на свое место. – Да кто ж не влюблялся в семнадцать лет? Две недели Яну любил, месяц Вику, два дня Полину. – Я тебе все рассказала, а ты отшучиваешься, – надула губки Нина, – это нечестно. – А я… западал на девушку лучшего друга, – выдал он. – Да ну, – заинтересовалась Нина, поудобней разворачиваясь к рассказчику. – И? – И… У них там все только начиналось, ну, знаешь, вздохи, многозначительные взгляды и больше ничего. Он почему-то медлил, решиться никак не мог. Когда девушка сильно нравится, это не всегда просто. Только рыцари-карьеристы могут других локтями расталкивать. – Можно без наездов? – Можно. В общем, она мне тоже очень понравилась, азарт начал брать: они еще не встречаются, он мямлит, что она вся такая, а он такой – не такой, а я решил, что я очень даже такой. Короче, кто первым встал, того и тапки, и все по-честному, не надо было тянуть. – И ты не стал тянуть? – И я не стал лезть, передумал. Такие у них чистые светлые чувства друг к другу были. Жалко их стало, – Степка посмотрел в темноту. Нина вся сжалась от захлестывающей ревности к этой незнакомой чудо-девушке. – Если у них настоящие чувства, ничего бы у тебя не получилось, даже если бы и решился, – запальчиво произнесла она. – Возможно, а может и нет, – подмигнул он ей. – А еще, если бы она хоть пальчиком поманила, как ты там сейчас показывала, – он повторил Нинин жест, – я бы и на дружбу наплевал, но не позвала. Все к лучшему. А у него тоже «все к лучшему» происходит, надо же. – А как у них сейчас? – Памперсы, коляска, – наигранно скривился Казачок, – какие-то там колики и вечерние купания. – Счастливые, – выдохнула Нина. Степка ничего не ответил, продолжая взглядом буравить дождь. Пауза чуть затянулась. – Нин, ты знакома с Карасевым? – такого вопроса Нина ну никак не ожидала. – А кто такой Карасев? – не поняла она. – Щекастый такой, красномордый. Он с тобой поздоровался сегодня. – Нет, я его не знаю. – Нин, он поздоровался с тобой как со старой знакомой, зачем отпираться? – и опять на Нину смотрят карие очи, но теперь требовательно, с наездом, как тогда, у полки с дирхемом. – Я его не знаю, – раздраженно бросила Нина, – и не знаю, почему он со мной поздоровался. Может он был среди ребят, которые приезжали в медпункт узнать, как ты, а теперь вспомнил меня и поздоровался. – А кто еще тогда приезжал в медпункт? – продолжил давить взглядом и интонацией Степка. – Рыжая твоя приезжала. – С чего это она моя? – Бегает за тобой, не видно, что ли? – Ну-ну. А с Димкой ты до этого знакома не была? – Нет. – Но вы прямо с ним как старые знакомые сегодня разговаривали. Он у нас парень суровый, посторонних не особо жалует. – Мы вычислили, что в одном лагере были в детстве, но я его не вспомнила, у него же бороды тогда не было. – А он тебя помнит? Чего это Казачок к ней прицепился? И вопросы его на ревность не похожи, как бы Нина не тешила себя надеждой, скорее это допрос какой-то. – И он меня не вспомнил. – А беседовали как друзья, а может вы все же до этого встречались? – Да не встречались мы до этого! – вспылила Нина. – Степ, ты вроде как меня допрашиваешь. – Пока нет, просто интересуюсь. – Что значит «пока»? – растерялась Нина. – Надеюсь, что ты сама все расскажешь и допрашивать не придется, – их окутывала темнота, но Нина почувствовала, что перед ней холодное каменное лицо чужого человека. Что вообще происходит? – Степ, ты кто? – выдохнула она, вжимаясь в дверную раму. – Я мент. – Кто?! – Опер, и ты это прекрасно знаешь, но играешь хорошо, удивление очень натуральное. Глава XI. Обвинение Нина замерла, оглушенная новостью. Все в голове мешалось, и только одна мысль безумно пульсировала: «Что происходит? Куда я опять вляпалась?» Теперь они со Степкой стояли на веранде друг напротив друга, скрестив руки на груди и испытывающе-недоверчиво переглядываясь. – Почему я должна это была знать? «Ой, совсем не об этом сейчас надо спрашивать!» – Ты лазила по моей сумке, когда искала чистую одежду. Удостоверение лежало в боковом кармане, я слишком поздно про него вспомнил, тогда мне не до этого было. – Я искала чистое белье – носки, трусы, майки, – презрительно выдала Нина, – зачем мне открывать для этого боковой карман? И неплохо бы показать это самое удостоверение. Степка полез в карман трико и достал корочку, посветил мобильником. Нина нагнулась. С дежурно-строгим выражением лица, гладко выбритый на нее смотрел Казачок в форме полицейского. – Кабаков Василий Алибабаевич, – нараспев прочитала Нина. – Алексеевич, – исправил ее шутку Казачок. – А паспорт, который у меня в сумке лежит? – Не потеряй, мне его под роспись сдавать. – А я еще не понимала, почему ты все время оглядываешься, когда я соседского кота зову, Вася, – злость так бурлила, что хотелось сделать ему что-то гадкое. – Что тебе от меня нужно? – Верни ценности и назови сообщников, и все, – пожал плечами Казачок. – Какие ценности? – обомлела Нина. – Нин, не надо упираться, только хуже себе сделаешь, – более дружелюбным голосом произнес Казачок, – будешь сотрудничать, отделаешься легким испугом, я тебе обещаю. – Да ты про что?! – повысила она голос. – Ценности? Ты про тот дирхем? Так я же объяснила, что мне его пода… подбросили. Из-за одной дурацкой монеты весь этот цирк? – Двести пятьдесят монет клада, это только по предварительным данным, а еще медные и серебряные украшения: колты, браслеты, кольца. Может и еще что-то. Чего там у вас спрятано? Может уточнишь списочек?