– Хорошо, – смирилась она. И Васька убежал, а Нина осталась среди чужих ей людей. И праздник сразу стал ненужным, эмоции померкли, публика стала раздражать. И Люська, и Вероника, каждая из своего угла, злорадно лыбились, еще больше подмачивая вечер. – Чего ждать-то? – самой себе задала вопрос Нина. – Пойду сразу к Ковалевым. Свет приглушили для медленного танца, и Нина, воспользовавшись полумраком, бочком-бочком заспешила к выходу. – Нинель Александровна! Куда же вы?! – услышала она где-то за спиной пьяный голос Рыжова, но только ускорила шаг. В вестибюле, сорвав с вешалки плащ, Нина, на ходу застегивая пуговицы, спорхнула с порога и побежала через опустевший двор. – Нинель Александровна, ну куда же вы спешите, Золушка моя? – это Рыжов, вышел с черного хода и теперь ломился наперерез. «Да, чтоб тебя!» – Извините, я спешу, – буркнула она, не поворачивая головы. – Нинель, выходи за меня замуж, – выпалил Рыжов, прочно перекрывая ей дорогу. «Ну, и где ты, защитник мой, Васенька», – разозлилась Нина на Кабачка. – Извините, но я уже помолвлена. До свидания. – Зачем тебе этот прыщ? Бросил девушку одну, небось наплел о задании, они всегда так делают. Нинель, я сделаю тебя счастливой, мы увидим весь мир, – он протянул к ней руки, угрожающе приближаясь. «А он сильно поддал! Что же делать?» – Ниночка, солнышко, ласточка, цветочек. Разве он тебя так называет? – зашептал Рыжов заплетающимся языком. «Вот это в точку. Щуренок, это вроде бы ребенок щуки, очень романтично». – Пустите, мне нужно идти, – твердо вывернулась она из расставленных объятий. – Да погоди. Я знаю, что на тебе дело, срок грозит. Нина вздрогнула. – Я мог бы помочь все замять, – почувствовал замешательство Рыжов, – твоему менту это не по зубам. Я тут побеседовал, улик против тебя много, не сегодня так завтра повестка придет, а то и на «воронке» подкатят. Зачем такой красавице в тюрьму? А как посадят, твой мент тебя завтра же забудет, встретит какую-нибудь, вроде моей Алинки… «А ведь верно, где Алина? Ее не было!» – А где ваша дочь? – невпопад спросила Нина. – В городе с друзьями тусит, – отмахнулся Рыжов. – Нина, решайся, я могу спасти тебя, у меня связи. – Мне ваша помощь не нужна, – отрезала Нина. – Гордая? Гляди, там с тебя спесь быстро собьют, – он вроде бы как отступил, но стоило Нине сделать шаг, как большая рука железной хваткой схватила ее за запястье. – Пустите!!! Что вы делаете?! – Ну, хоть один поцелуй. Все равно приползешь, в камере посидишь недельку, и сама свидания искать будешь. – Пустите, я закричу!!! – взвизгнула Нина. «В кармане отремонтированный Васькой электрошокер, если сейчас не отпустит, придется приложить». Рука нащупала холодный пластик. – Иван Павлович! – раздался зычный голос начальника безопасности. Никогда Нина так не радовалась этому угловатому господину. – Чего тебе? – недовольно огрызнулся Рыжов, все же отступая от жертвы. – Там вас Эдуард Николаевич зовет, сердится. Ссориться с главой района Рыжову не хотелось и, пробурчав: «Подумай, я предупредил», он, пошатываясь, пошел назад. А Нина, растирая запястье, выпорхнула в майскую ночь. «Как ты мог меня бросить, Кабачок?! – вдруг навернулись слезы. – Как я устала!» Глава XXIX. Засада Фонари, такие естественные для городских улиц предметы, в Веселовке были подобны краснокнижным животным, вроде бы где-то существуют, и даже кто-то пару раз их видел, но довольно давно и, возможно, вовсе не здесь. Нина бодрым шагом разозлившегося человека пробиралась между черных заборов по стежке, высвеченной луной. Окна в домах не светились, пожилые хозяева спали, и только настырные собаки оглашали лаем округу, но тоже как-то так, ненавязчиво, лениво. «Кинул меня на съедение этому Бармалею, дела у него! А мог бы и подбросить до дома, никуда бы дела не убежали, там-то и времени бы заняло – пару минут. Так нет же: «Иди спать к Ковалевым, я утром приеду». Барин! А тут твою невесту чуть не облапали! А если бы этот дядька-охранник на крыльцо не вышел, и я электрошокером первое лицо района приложила бы? Ты об этом подумал? – с упреком бросила Нина кусту сирени, будто это Васька. – Вот и получается, что я для тебя и не любимая, и не дорогая. А по реакции этой вертлявой Вероники так и вовсе понятно, что это не ты, а она тебя бросила, променяла на начальничка. Кабачок, неужели тебе нравятся такие женщины? Да я в тебе разочарована!» Нина невольно топнула ножкой и растерянно оглянулась – перед ней простирался пустырь с заброшенным колодцем, там, где она побила Люську. «Мне ж к Ковалевым надо. А куда я иду? Растяпа», – ругая уже себя, Нина повернула назад, но тут в просвете между домов ей почудилось движение. Сердце сразу екнуло, Нина напрягла зрение. Так и есть, позади торопливо шла объемная мужская фигура. Случайный прохожий или… Раздумывать долго Нина не стала и, подобрав полы плаща, бросилась бежать вдоль улицы. «Поздно заворачивать к Ковалевым, уже пролетела нужный проулок. Переночевать можно и у Гребенкиных. Зачем вообще Кабачок меня к Ковалевым направил, если есть добрые баба Рая и дед Гриша? И домой можно за зубной щеткой и пижамой сгонять». Часто оглядываясь, Нина пробежала несколько сотен метров, свернула с асфальта на родную грунтовку. Собственная улица была такой же сонно-безлюдной, как и остальные. «Ой», – споткнувшись о валявшееся у забора соседей бревно, Нина чуть не пропахала носом местный суглинок, но вовремя успела выставить вперед руки и лишь плюхнулась на четвереньки. «Да что ж не везет-то так! Колготки порвала. Так и есть, дырень». Нина поднялась, отряхивая колени, и… застыла, от удивления открыв рот. В ее собственном доме в спальне горел свет! «Я же сама все выключила перед выходом, или нет? Может Вася заезжал, включил лампу, а выключить забыл? Растяпин ты, Кабачок». В окне мелькнул девичий силуэт – тонкая, стройная фигурка крутнулась в потоке света, на миг прильнула лбом к стеклу, словно кого-то высматривала, и, распахнув пошире форточку, скрылась в глубине комнаты. «Я, значит, ночуй у Ковалевых, а он на задании! С девицей! В моем доме! В моем собственном доме! Сукин сын!» Несколько минут Нина стояла перед забором, переваривая увиденное, но потом, рассудив, что терять ей уже нечего, решила все же испытать сегодня электрошокер, а то пропадает бедняга без дела. Выхватив из кармана оружие, Нина пинком ноги распахнула калитку и побежала к крыльцу… – Отбой! Это моя лягушонка в коробчонке скачет! – услышала она насмешливый Васькин голос из зарослей малины. – Отбой, это хозяйка, – забасил кто-то из темноты. Рядом с Ниной нарисовалась тень, по очертаниям, это был Кабачок. – Тебе куда сказали спать идти? – зло прошипел он. – Ты нам операцию срываешь. – Я за пижамой пришла, – ляпнула Нина первое попавшееся, в кустах дружно заржали. Мужская рука потянула ее в угол между сараем и домом. – Здесь будешь сидеть. – Вась, что происходит? Кто дома ходит? – Вот хочется позлить тебя и сказать «любовница», но не буду. Сотрудница это наша. На живца ловим. И живцом здесь должна быть не ты. Почему к Ковалевым не пошла? – Потому что Рыжов ко мне приставал, а защитить меня некому было, я еле вырвалась, ну и разозлилась, и забыла про Ковалевых, и вообще… – Я же договорился с Митричем, начальником службы безопасности, что он за тобой приглядит, – растерянно пробормотал Васька. Тут ухнул филин. Наверное, это был условный сигнал, потому что Васька быстро вжался в стену, прижимая и Нину. Кто-то шел вдоль забора, как совсем недавно брела Нина, и так же споткнулся о брошенную колоду, отборно матерясь низким гортанным лаем. – Василий Алексеевич, сам свою козу охраняй, – полетело от калитки, – она бегает, как ненормальная, никакого здоровья не хватит. Это начальник безопасности Рыжова, Митрич, честно пытался догнать Нину по темным улицам Веселовки. Нина хихикнула, но Васька легонько шлепнул ее по мягкому месту. – Спортсмэнка – активистка, – проворчал он, уже ласково целуя ее в щеку. Потянулось нервное ожидание. А придет ли кто-то? И кто должен прийти? Внешне казалось, что двор пуст, ухо не ловило посторонних шумов, нос – посторонних запахов, но теперь Нинель знала, что в малине сидит Васька, а у поливной бочки, судя по голосу, Антон, а вдоль покосившейся бани притаились еще сотрудники. Только Митричу не дали тряхнуть стариной и отправили назад в столовую, предупредив, что, если кого-то встретит, должен сообщать, что провожал фельдшерицу домой. Нина, уперевшись лопатками в бревенчатую стену сарая, начала мерно клевать носом. Раньше она и не думала, что можно дремать стоя. Пару раз зевнув, хозяйка энергично похлопала ресницами, прогоняя сон. «Почему не я «живец», я прекрасно могла бы поработать наживкой на диване или в любимой кроватке». Как ответ на ее внутренний монолог, свет в окне спальни погас. От пронзительной тишины стало как-то жутко. Вот и знаешь, что двор полон народу, а все ж сердечко ускоряется. Оно пришло неожиданно, и совсем не оттуда – откуда ждали. Черное пятно, плавно, почти невесомо, обогнуло грядку с укропом; низенькая калиточка, отделяющая двор от огорода, едва слышно скрипнула, впуская нового гостя. А живой ли это человек? Есть ли там плоть и кровь. Безликое привидение повело тем, что должно быть головой, озираясь, и пошло прямо в сторону Нины! «Оно меня видит?!» Нинель вжалась в стену, ноги отяжелели. В каком-то кино она это уже видела, тогда было страшно, но вживую – это просто не передать! Привидение прошло мимо, едва не зацепив хозяйку усадьбы растянутым балахоном, ноздри Нины почувствовали тонкий, почти неуловимый запах хороших духов. Женщина! Высокая, но женщина. Или мужчина? Брызнулся, чтобы сбить с толку. Черная тряпка не давала возможности рассмотреть фигуру. «Это не Лиза!» – обрадовалась Нинель. Как бы тщательно подруга не мылась, запах коровника намертво въелся в кожу и волосы, и Нина всегда его ловила своим тонким медицинским чутьем. А здесь аромат, легкий флер. Тень полукругом прошлась по двору, взошла на крыльцо, засуетилась у двери. «Что оно делает? Снова пишет? Моя бедная дверь, опять перекрашивать». Нечто спустилось с порога и включило у себя на лбу фонарик! Лучик света зашарил по стене сарая, Нина торопливо пригнулась. Привидение отворило скрипучую дверь и вынуло лопату, подошло к цветнику и начало прямо посередине клумбы, энергично работая лопатой, рыть яму. – Эй! Ты что делаешь?! – возмущенно зашумела Нина, сразу сбрасывая страх. – Это же мои астры!!!