Пресс-конференция была в высшей степени импровизированной и весьма неприятной для Мартина Бека и Колльберга, поскольку им почти нечего было сказать. Но и отказаться от нее они не могли, иначе журналисты не дали бы им спокойно работать. Рад был настроен более добродушно; похоже, что ему даже весело. Первый же вопрос был характерен своей грубостью: – По-вашему, Сигбрит Морд убита? Мартин Бек был вынужден ответить: – Мы не знаем. – Но тот факт, что ты сам и твой ближайший сотрудник находитесь здесь, разве не свидетельствует, что вы подозреваете убийство? – Правильно, такая возможность не исключена. – Можно ли сказать, что есть подозреваемый, но тела нет? – Я бы так не сказал. – А как сказала бы в этом случае полиция? – Мы не знаем, где находится фру Морд и что с ней могло случиться. – Но ведь кто-то был подвергнут допросу? – Мы многих опрашивали, чтобы выяснить, куда могла деться фру Морд. Мартин Бек ненавидел пресс-конференции. Вопросы часто носили беззастенчивый и провокационный характер. Отвечать на них было нелегко, и никакой гарантии, что ответ не извратят. – Будет ли кто-нибудь арестован в ближайшие дни? – Нет. – Но возможность ареста уже обсуждалась? – Это было бы преждевременно. Нам даже неизвестно, можно ли говорить о каком-либо преступлении. – Как же тогда объяснить присутствие здесь сотрудников отдела по расследованию убийств? – Пропала женщина. Мы пытаемся выяснить, что произошло. – Что-то полиция уж очень осторожничает. – В отличие от прессы, – парировал Колльберг. – Наша задача сообщать общественности факты. Когда мы не получаем сведений от полиции, приходится добывать их самим. Почему вы не хотите открыть свои карты? – Потому что карт нет, – ответил Колльберг. – Мы разыскиваем Сигбрит Морд. Если вы хотите нам помочь, пожалуйста… – Разве не естественно предположить, что она стала жертвой убийства по сексуальным мотивам? – Нет, – сказал Колльберг. – Пока мы не знаем, где она, всякие предположения такого рода преждевременны. – Хотелось бы услышать, как полиция резюмирует ситуацию. Колльберг молча посмотрел на русую девушку лет двадцати пяти, которая задала этот вопрос. – Так как? Колльберг и Мартин Бек продолжали молчать. Рад глянул на них и взял слово: – То, что нам известно, изложить очень просто. Около полудня, в среду, семнадцатого октября, фру Морд вышла из почты. С тех пор ее никто не видел. Один свидетель, кажется, видел ее на автобусной остановке или около остановки. Вот и все. Репортер, который назвал Бека в своей статье шведским Мегрэ, прокашлялся и сказал: – Бек! – Слушаю вас, редактор Мулин. – Хватит нам голову морочить. – О чем вы говорите? – Это же не пресс-конференция, а пародия какая-то. Начальник отдела по расследованию убийств вместо того, чтобы отвечать по существу, все время отсиживается за спиной у своих помощников и представителей местной полиции. Ты собираешься арестовать Фольке Бенгтссона или нет? – Мы разговаривали с ним. Это все. Пресс-конференция явно дышала на ладан, и все это чувствовали, кроме Херрготта Рада, который вдруг заявил: – Раз уж здесь собралось столько представителей центральных газет и радио, что бы вам взять да написать об Андерслёве! – Это что, острота? – Никак нет. Все твердят, что у нас в стране жуткие порядки. Если верить органам массовой информации, то в больших городах страшно высунуть голову за дверь, того и гляди, отрубят. А у нас тут тихо, спокойно. Ни безработных нет, ни наркоманов. И жить приятно. Народ симпатичный, местность красивая. Вы хотя бы на здешние храмы посмотрите. И на этом кончилась пресс-конференция в муниципалитете Андерслёва. Имя Бертиля Морда вообще не упоминалось. Единственным, кто за всю пресс-конференцию не вымолвил ни слова, был Оке Буман. IX Если газетные сообщения в понедельник и вторник вызвали некоторый переполох в Андерслёве, то все же их можно было назвать легким бризом перед тем циклоном, который обрушился на поселок в среду. Телефоны звонили непрерывно как дома у Херрготта Рада, так и внизу, в его служебном кабинете. Не говоря уже о полицейском управлении в Треллеборге. Сигбрит Морд видели в Абиско и в Сканэре, на Мальорке, Родосе и на Канарских островах. А кто-то сообщил по телефону, что она накануне вечером выступала в стриптизе в одном из злачных мест Осло. Сообщали, что она ехала на пароме из Истада в Польшу, из Треллеборга в Сассниц. По нескольку сообщений поступило из Мальмё, Стокгольма, Гётеборга и Копенгагена. Особенно настойчиво утверждалось, что она была в залах ожидания аэропортов Каструп и Стюруп. Семь свидетелей приметили ее вместе с Фольке Бенгтссоном в самых невероятных местах. Только в Андерслёве ее никто не видел. Около трех часов дня Мартин Бек сидел дома у Рада, мучаясь головной болью. Только что он, неотступно сопровождаемый репортерами, побывал в аптеке и купил аспирин. И мысленно уже представлял себе заголовки в завтрашних газетах. Например: «Головная боль в Андерслёве». Ему очень хотелось заодно зайти и в винную лавку купить виски, но мысль о том, какие последуют комментарии, вынудила его воздержаться. «Похмелье в Андерслёве»? Опять зазвонил телефон. Чтоб ему было пусто. Рад прикрыл микрофон ладонью и сообщил: – Начальник отдела Мальм из Центрального полицейского управления. Хочешь поговорить с ним? «Господи», – подумал Мартин Бек, хотя никогда не верил в Бога. Мальм был для него все равно что пресловутая красная тряпка для быка. Тем не менее он сказал: – Ладно, поговорю. Что еще остается несчастному служаке? – Бек слушает.