– А теперь уходите, – вдруг произнес он. – Не то я разозлюсь и врежу по морде. – Ладно, – ответил Мартин Бек. – Если приду снова, то скорее всего с ордером на арест. – Катитесь к черту. – Что вы можете сказать о вашей жене? Что она за человек? – Не ваше дело. Вон отсюда. Мартин Бек шагнул к двери. – Всего доброго, капитан Морд, – сказал он. – Постойте, – вдруг остановил его Морд. Он поставил на стол одеколон, положил бритву. – Я передумал. Сам не знаю почему. Он сел и налил себе стакан водки. – Пьете? – Пью, – ответил Мартин Бек. – Но не сейчас и не теплую водку. – И я не пил бы теплую неразбавленную. Будь у меня стюард или слуга, который по первому знаку бегом приносит лед и лимонный сок. А что, в самом деле, продать пивнушку, уехать да наняться на пароход в Панаме или Либерии… Мартин Бек сел к столу. – Вот только одна загвоздка. Меня не возьмут капитаном. От силы штурманом у какого-нибудь типа вроде меня самого. И уж я не стерпел бы. Задушил бы гада. Мартин Бек молча слушал. – Но хоть упиться насмерть в море можно мне или нет? Много ли мне надо было – Сигбрит и пароход. Теперь ни того, ни другого. И околеть спокойно не дают, всякий черт сует свой нос. Он обвел взглядом комнату. – Думаете, мне нравится так жить? Нравится в дерьме сидеть? Он хлопнул ладонью по столу так, что стакан едва не опрокинулся. – Знаю, знаю, что вы думаете! – орал он. – Вы думаете, я Сигбрит угробил. Да только не было этого. Неужели не ясно? Э, да знаю я цену вам, ищейкам шведским и всем прочим. Полицейские – крысы портовые. Только на то и годятся, чтобы приходить на борт и разживаться выпивкой и сигаретами, а не дашь – пожалеешь. Помню паразита одного в Милуолле, когда мы туда ходили. Этакий бобби. Как пришвартуемся – стоит будто статуя и козыряет. «Йес, сёёр», да «Глэд ту си ю, кэптен»[1]. Потом набьет карманы табачком и бутылками так, что еле ползет по сходням. И у нас то же самое. – Мне не нужно от вас ни водки, ни табака. – А что же вам нужно, черт возьми? – Мне нужно знать, что случилось с вашей бывшей женой. Поэтому спрашиваю, что вы можете о ней сказать, что она за человек. – Человек? Она хороший человек. Чего вы от меня добиваетесь? Я ее люблю. А вам надо меня подловить. Слышали от этого полицейского в Андерслёве, что я ее поколачивал. А вам известно, что он сам мне однажды по морде съездил? Никогда не думал, что у него духу хватит. Это мне-то – меня всего один раз в жизни били, да и то – четверо против одного. В Антверпене. Но в Андерслёве он был прав, а я не прав, вот и смирился. Мартин Бек посмотрел на Морда. Похоже, старается изобразить, что он не так уж и плох… – Вы долго были женаты? – спросил Мартин Бек. – Да. Сигбрит было всего восемнадцать, когда мы сошлись. Через два месяца я ушел в плавание. И после все время был в море, только на месяц-другой приезжал домой каждый год, и все было очень здорово. – Вы говорите об интимных отношениях? – Ну да. Я ей нравился. – А остальные десять месяцев? – Она говорила, что верна мне, и у меня не было никаких доказательств обратного. – А вы сами? – Сам-то я в каждом порту душу отводил. – А что вы говорили дома? – Кому, Сигбрит? Что говорил – мол, ни разу не изменял, только и ждал отпуска. И теперь ничего не сказал бы, если бы не такие дела. Теперь-то все равно. – Вы хотите сказать, потому что Сигбрит мертва? Если Мартин Бек ждал, что его собеседник вспылит, то он ошибался. Морд отхлебнул из стакана, и рука его не дрожала. – Так и стараетесь меня в ловушку заманить, – спокойно произнес он. – Не выйдет. Во-первых, я в тот день был на пароме, а во-вторых, не верю, что Сигбрит мертва. – А что же вы думаете по этому поводу? – Не знаю. Зато я знаю кое-что другое, что вам и в голову не приходило. – Например? – У Сигбрит есть свое маленькое тщеславие. Ей жутко нравилось быть женой капитана и хозяйкой маленького домика. Пока мы были вместе, нашего заработка вполне хватало. Да у меня еще кое-что для себя оставалось. Потом мы разошлись. Разошлись и разошлись, что тут поделаешь, но с какой стати мне платить ей за то, что она от меня избавилась. Так что никакого пособия или другой помощи она от меня не получала. И после развода ей уже шиковать не приходилось. – Почему же вы разошлись? – Невмоготу мне было торчать в этой деревне и ничего не делать. Вот и ударился в запой, орал на нее, мол, убери, почисти ботинки, колотил ее, а ей это не по нраву было. И ничего удивительного. Потом-то я себя сколько раз за это ругал. И сейчас сижу здесь и кляну себя. За это и за то, что пятнадцать лет выпивал в день по две бутылки. Поехали! Морд залпом выпил весь стакан. Двести граммов водки – словно воду, даже не крякнул. – Хотелось бы выяснить еще одну вещь, – сказал Мартин Бек. – Ну? – После развода ваша связь продолжалась? – Было дело. Приезжал к ней, отводил душу. Но это уже давно было. Последний раз года полтора назад… Я-то все еще надеялся, что мы снова поладим, но теперь уж поздно. – Почему? – Причин много. Хотя бы моя болезнь. Да и зачем восстанавливать отношения, которые во многом строились на лжи и обмане? Пусть даже я один врал. И все-таки я ее люблю. Мартин Бек поразмыслил, потом сказал: – Капитан Морд, судя по вашим словам, вы неплохо женщин изучили. – Что ж, можно сказать и так. А что? – Ваша жена – можно назвать ее привлекательной женщиной, волнующей? – Еще как! Что вы думаете, я просто так каждый год по месяцу и больше стоял на якоре в Андерслёве? Мартин Бек почувствовал, что зашел в тупик. Чем дальше, тем труднее становилось ему определить свое мнение. И Морд уже не вызывал у него такого отпора, как в начале беседы. – Сто восемь стран – это же надо… Как только вы все помните. Морд сунул руку в задний карман брюк и достал записную книжку в кожаном переплете, чуть ли не с молитвенник толщиной. – Помните, помните. Я же говорил вам, учет веду. Вот глядите. Он полистал книжку. Страницы в мелкую черную линейку были почти все исписаны. – Вот, – продолжал Морд. – Тут у меня все. Начинается со Швеции, Финляндии, Польши, Дании и кончается такими странами, как Мальта, Южный Йемен и Верхняя Вольта. Конечно, на Мальте я и раньше бывал, но в перечень записал только после того, как она стала независимой. Мировая книжечка. Я купил ее в Сингапуре более двадцати лет назад и с тех пор ни разу не видел ничего подобного. – Он засунул ее обратно в карман. – Так сказать, судовой журнал моей жизни. Вся жизнь человека в такую маленькую книжечку укладывается… А большинству и того много. Мартин Бек встал. Морд сорвался со стула и вытянул перед собой свои ручищи. – А если кто Сигбрит какую гадость подстроил, предоставьте его мне. Да только никто не посмеет ее тронуть. Она моя. Его темные глаза сверкали. – Разорву в клочья, – бушевал он. – Мне не впервой. Мартин Бек посмотрел на его руки