– Вам не мешало бы хорошенько вспомнить, что вы делали семнадцатого числа, капитан Морд. Ваше алиби не очень убедительно. – Алиби, – фыркнул Морд. – По какому это случаю? В два шага он очутился у двери и распахнул ее. – А теперь катитесь к черту. Да поживее, пока я еще добрый. – Всего хорошего, капитан Морд, – вежливо попрощался Мартин Бек. В ярком свете из двери он рассмотрел, что у Морда желтые белки. – Крыса портовая! – проревел Морд. И с грохотом захлопнул за ним дверь. Мартин Бек отшагал метров сто в сторону центра. Потом повернул и направился к гавани. Возле «Савоя» остановился и вошел в бар. – А, здравствуйте, – приветствовал его бармен. Мартин Бек кивнул и сказал: – Виски. – Как обычно, с ледяной водой? Мартин Бек снова кивнул. Прошлый раз он заходил сюда больше четырех лет назад. Да, вот это память. Он долго сидел размышляя. Поди тут разберись. У него было такое чувство, словно Морд в чем-то провел его. Что это, бесшабашная откровенность или изощренная хитрость? Во всяком случае, Морд что-то очень уж легко говорит об убийствах. Он заказал еще стаканчик виски. Потом рассчитался и вышел. Пересек по мостику канал и направился к шеренге такси перед вокзалом. Путь до Андерслёва занял ровно двадцать девять минут. VI Колльберг появился в Андерслёве только под вечер в воскресенье, и задержка объяснялась вполне уважительными причинами. В субботу приятель, у которого он гостил, угощал его не только раками. К ним подали изрядное количество водки. Похмелье пришлось изгонять с помощью бани и морских ванн. И только тогда Леннарт со спокойной совестью мог сесть за руль автомашины. Вечером они помогли Раду приготовить обед. Как Мартин Бек и ожидал, Рад и Колльберг сразу же подружились. В понедельник утром Рад снова с удовольствием выступил в роли гида, и Колльберг не скрывал восхищения от его рассказа и чудных окрестностей. В Думме они подъехали к дому Фольке Бенгтссона. Грузовик отсутствовал, и на стук в дверь никто не отозвался. – Рыбу ловить отправился, – заключил Рад. – Или объезжает своих клиентов. Вечером должен быть дома. Они расстались около полицейского участка. Рада ждали текущие дела, а Мартин Бек и Колльберг не спеша побрели в сторону шоссе. Воздух был чистый, свежий, пригревало солнце. От здания потребсоюза отъехала желтая машина с красной надписью «КВЕЛЛЬСПОСТЕН». Пока она поднималась в гору, из газетного киоска вышел киоскер и повесил на видном месте рекламный листок. Половину его занимали огромные буквы «Убийство женщины», а ниже мелким курсивом – «в Андерслёве?» Колльберг взял Мартина Бека под руку, собираясь переходить улицу, но Мартин Бек указал кивком на машину пресс-бюро, которая остановилась возле аптеки, напротив гостиницы. – Я обычно покупаю газеты в табачной лавке на площади, – сказал он. – Обычно? У тебя здесь успели выработаться привычки? – Как тебе сказать, просто лавка уютная. Хозяйка магазина стояла за прилавком, держа в руке рекламный листок. – Я вижу, вы уже нашли Сигбрит, – сказала она. Мартин Бек успел стать известным в поселке. – Бедняжка, – продолжала женщина. – Не всему верьте, что в газетах пишут, – сказал Колльберг. – Еще ничего не известно. Кстати, там вопросительный знак стоит, правда совсем маленький. – Что верно, то верно, – подхватила женщина. – Нынешние газеты и продавать-то не хочется. Сплошной обман, и грязь, и ужасы. Купив газеты, они прошли в гостиницу и проследовали в столовую. Время ленча, многие столики были заняты. Они сели в углу возле веранды и развернули газеты. «Треллеборгс Аллеханда» оповещала об исчезновении Сигбрит Морд в небольшой заметке на первой странице. Текст деловой, спокойный, выдержанный в том же духе, как сдержанные высказывания Рада. Упоминались только три фамилии – пропавшей женщины, Рада и Мартина Бека. Репортер отнюдь не умалчивал о том, что к поискам привлечен отдел по расследованию убийств, однако не навязывал читателю никаких предвзятых мнений. Слово «убийство» больше не упоминалось. Газета напечатала фотографию Сигбрит Морд, снятую для паспорта, и просила всех, кто видел пропавшую после семнадцатого числа, сообщить об этом. «Квелльспостен» размахнулась куда шире. На первой полосе – снимок на две колонки: двадцатилетняя Сигбрит Морд с «конским хвостом» и большими белыми клипсами. Внутри – еще фотографии. Дом Сигбрит Морд, дом Фольке Бенгтссона, «известного по убийству Розанны», автобусная остановка, где пропавшую видели в последний раз, испуганный Фольке Бенгтссон в полицейской машине – фото восьмилетней давности, наконец, Мартин Бек с разинутым ртом и взлохмаченными волосами. В тексте делался упор на то, что ближайший сосед Сигбрит Морд отбыл срок за убийство; отдельная заметка излагала основные моменты дела Розанны. Два местных жителя делились в интервью своим мнением о пропавшей: «Славная, милая женщина, всегда приветливая, улыбающаяся». И о Фольке Бенгтссоне: «Странный, диковатый человек, затворник, ни с кем не ладил». Фру Сигне Перссон, «возможно, предпоследний человек, видевший фру Морд живой», очень ярко описывала, как она видела Сигбрит Морд на автобусной остановке и как та, «по-видимому», села в машину Бенгтссона. Особое внимание было уделено «грозе убийц, шефу отдела по расследованию убийств Мартину Беку», но, когда Мартин Бек дошел до слов «шведский Мегрэ», он швырнул газету на соседний стул. – Пока что я не собираюсь высказываться. А потом придется устроить небольшую пресс-конференцию, – сказал Мартин Бек, глянув на Колльберга. Подошла официантка, они заказали сконский гуляш с огурцом и свеклой. Ели молча. Колльберг управился первым, как всегда. Вытер рот и обвел взглядом зал; почти все посетители уже разошлись. Кроме Колльберга и Мартина Бека, остался всего один клиент, он сидел за столиком возле двери на кухню. Перед ним стояла бутылка минеральной воды и стакан. Он курил трубку и листал газету, время от времени поглядывая в их сторону. Лицо его кого-то напоминало Колльбергу, и он, словно невзначай, присмотрелся к нему. Лет около сорока, густые светлые волосы длинными прядями спускались на воротник светло-коричневой замшевой куртки. Очки в металлической оправе, курчавые баки, подбородок гладко выбрит. Лицо худое, с выступающими скулами, около рта – горькие складки. Нахмурив брови, он выскребал из трубки пепел в пепельницу. Пальцы длинные, жилистые. Вдруг клиент поднял голову и встретил взгляд Колльберга. Синие глаза его смотрели спокойно, уверенно. Колльберг не успел отвести свой взгляд, и несколько секунд они словно изучали друг друга. Мартин Бек отодвинул тарелку и допил пиво. В ту минуту, когда он поставил бокал, человек с трубкой сложил свою газету, встал и подошел к их столику. – Вы меня не узнаете? Мартин Бек внимательно посмотрел на него и покачал головой. Колльберг ждал. – Оке Гюннарссон. Правда, теперь моя фамилия Буман. Они сразу вспомнили. Шесть лет назад он в драке убил своего сверстника и коллегу, журналиста Альфа Матссона. Оба были под крепкой мухой, Матссон первый затеял драку, убийство было непреднамеренным. Когда Гюннарссон опомнился, он взял себя в руки и очень толково постарался замести следы. Дело было поручено Мартину Беку, ему пришлось даже на неделю выехать в Будапешт, но в конце концов он выследил Гюннарссона. Колльберг присутствовал при аресте, но победа не доставила им удовлетворения, они успели проникнуться симпатией к Гюннарссону и видели в нем скорее жертву обстоятельств, чем хладнокровного убийцу. В то время Гюннарссон носил бороду, стригся коротко и был куда тучнее. – Садись, – пригласил Мартин Бек, убирая со стула газету. – Спасибо. – Оке сел. – А ты изменился, – сказал Колльберг. – И вес сбросил. – Я не старался. А вообще-то нарочно изменил внешность. И не так уж плохо, если вы не узнали меня сразу. – Почему «Буман»? – спросил Колльберг. – Девичья фамилия матери. Самое простое. И теперь я так привык, что старую свою фамилию почти и не вспоминаю. Буду вам признателен, если вы тоже ее забудете. – Ладно, Буман, – сказал Колльберг. – Что ты делаешь в Андерслёве? – спросил Бек. – Ты здесь живешь? – Нет, – ответил Оке Буман. – Приехал, чтобы попробовать взять у вас интервью. Я живу в Треллеборге. Работаю в «ТА». Это мой материал на первой полосе вы только что читали. – Ты же совсем по другим темам специализировался, – заметил Колльберг. – Верно. Да только в провинциальной газете приходится быть мастером на все руки. Мне еще повезло, что устроился на работу. Мой опекун помог.