Она тут же позвонила по указанному телефону. Как оказалось, арендодатель жил прямо над магазином. Он предложил тут же осмотреть помещение, и госпожа Тепез с радостью согласилась. Мужчина с ходу стал обращаться к госпоже Тепез на «ты» и сам назвался просто Петером, хотя ему уже наверняка было за сорок пять. Он казался очень симпатичным: светлые волосы с сединой уже начали покидать голову, вокруг рта и на лбу образовалось много морщинок, но глаза сверкали. Главным образом когда он говорил с Эльвирой Тепез. Он кругами водил её по лавке, которую можно было обойти за пять шагов. Помещение было не больше комнаты двойняшек. В задней половине располагались маленькая кухня и клозет. И всё. Госпожа Тепез сразу потеряла голову, что и привело Петера в полный восторг. – А здесь мог бы стоять прилавок, – сказала Эльвира Тепез. – О да, чудесное место для прилавка, – поддакивал арендодатель. – Вот там на стене поместилась бы застеклённая выставка образцов. – Выставка! Прекрасная идея! – Петер сиял. – А у стены напротив, может быть, поставить уютный диванчик для ожидающих покупателей? – Это стильно, – подтвердил Петер. – А куда же складировать все крышки для унитазов? – вмешалась Дака, вынув из ушей наушники. – Крышки для унитазов? – Петер переводил вопросительный взгляд с Даки на Эльвиру и обратно. Эльвира отмахнулась: – Уж для этого как-нибудь найдём решение. Может быть… – Эльвира облучила Петера своими тёмно-синими очами. – Может, обговорим детали договора аренды в каком-нибудь кафе? – Хорошая идея. Петер и Эльвира договорились. О деталях. За чашкой кофе. И о «хорошем старте долгих, интенсивных, счастливых арендных отношений» – как добавил Петер. Госпожа Тепез была в восторге. Она и мечтать не могла, что так быстро найдёт столь замечательную лавку. И ни на секунду не задумывалась о том, что Петер станет причиной неприятностей. Больших неприятностей. Ночной вылет Хотя господин Тепез лежал в своём гробу в подвале, он слышал каждое слово из телефонного разговора жены с её матерью, который шёл этажом выше. Слышал, как она рассказывала о прекрасной экскурсии по городу, о новом магазине и о некоем Петере, очаровательном арендодателе. Он скривил рот так, что его лакричные усы встопорщились, и повернулся на бок. В отличие от своих полувампирских дочерей, господин Тепез обладал ещё и слухом летучей мыши. Это давало много преимуществ. Например, если работаешь в секретной службе или звукотехником. Или если интересуешься сплетнями и слухами о соседях. Но такой слух имел и свои недостатки, причём множество: иногда слышишь вещи, которые совсем не хотел бы слышать. Например, когда у кого-то в соседнем доме отрыжка или кто-то пошёл в клозет. Или когда двое ссорятся из-за какой-то чепухи. В таких случаях господин Тепез старался переключить свой слух на другую частоту, как в радиоприёмнике. Но часто ему было любопытно подслушать. Господин Тепез не работал ни в секретной службе, ни звукотехником. Господин Тепез был судебным медиком. А поскольку он был очень хорошим судебным медиком, то нашёл себе место в Институте судебной медицины в Биндбурге. Или ему помогло то, что он добровольно вызвался на ночные дежурства? Назавтра это должно было наконец произойти: Михай Тепез приступал к службе на новом месте. У его дочерей начинался новый учебный год. В настоящей человеческой школе. Михай Тепез надеялся, что у девочек не случится культурный шок. Правда, в их жилах текла наполовину человеческая кровь, но много часов подряд пребывать в тесном окружении стольких людей – для них это будет наверняка сложно. Да к тому же всё это днём, когда всякий разумный вампир спит! Михай Тепез решил подготовить своих дочерей к тяжёлому дню. Но пока что ему самому требовались силы и покой для большого нового начинания. Господин Тепез знал, что для этого требуется – его беговые тараканы! Не было на свете ничего более отрадного, чем смотреть на тараканьи бега. Михай Тепез выскочил из гроба. Он зажёг на органе две толстых свечи и достал из чёрного деревянного шкафа витиевато украшенную ярко-красную коробку. Вампир гордо разглядывал свою коллекцию тараканов. Потом достал из коробки пинцетом двух самых лучших насекомых, поставил их у меловой черты, которую провёл в качестве стартовой линии, и воскликнул: – Ону, цой, трош![7] Он подтолкнул обоих насекомых, и те пустились бежать. Если один таракан отставал, Михай Тепез его подбадривал. Если он догонял, Михай подбадривал другого. Он не мог выбрать себе фаворита. Да и не должен был: беговые тараканы одновременно просеменили через финишную линию. В Трансильвании тараканьи бега – излюбленное спортивное состязание. Иной вампир лишался всего своего имущества и гроба, сделав ставку не на того таракана. На языке вампваниш в таких случаях говорили: субкрупт да хиробыкс, что означает «проиграться на тараканах». Господин Тепез снова убрал своих насекомых в коробку. То были славные бега с равносильными противниками. Но что такое тараканьи бега в подвале дома в Германии по сравнению с бегами на рыночной площади Бистрина с сотнями разгорячённых зрителей! Может, господину Тепезу удастся постепенно увлечь этим тараканьим спортом пару-тройку соседей? Но об этом он подумает позже. А пока ему надо что-то съесть, а потом позаботиться о дочерях. После ужина Михай Тепез вытер с лакричных усов остатки кровавого стейка и сказал дочерям: – Завтра у вас очень важный день. Но перед тем как жизнь примет серьёзный оборот, мы ещё успеем хорошенько прогуляться. Сначала завопила Дака: – Боибине! Потом заголосила Сильвания: – Фумпс! Это и был язык вампваниш. Боибине означает что-то вроде «супер», а фумпс – что-то вроде «чёрт». Язык был древний, с тысячью диалектов и сложной грамматикой, которой до конца не владели даже учителя вампваниша в школе. За нормальную человеческую жизнь вампваниш никогда не выучить в совершенстве, для этого следовало бы стать таким же древним, как вампир. После захода солнца Михай Тепез, Дака и Сильвания собрались на крыше своего нового дома. Госпожа Тепез, как и Сильвания, была не в особом восторге от вылета. Но она знала, что не может совсем запретить летать своему мужу-вампиру и их полувампирским детям. Да и не хотела этого. Она бы тоже не потерпела, если бы кто-то запрещал ей бегать или плавать. Кроме того, совсем уж втайне, она восхищалась этой способностью Михая, Сильвании и Даки. Когда они поднимались в воздух, выглядело это безумно лихо! Особенно когда взлетал Михай. Поэтому Эльвира Тепез тоже стояла в дверях террасы, когда её муж и дочери поднимались на крышу – она не хотела пропустить их полёт. – А мы обязательно должны вылетать отсюда? Не высоковато ли здесь? – осторожно спросила Сильвания и посмотрела вниз, перегнувшись через парапет. Сильвания была ещё бледнее обычного и вместо одной из своих дамских шляпок надела лётный шлем. Дака пружинисто прыгала с одной ноги на другую. – Сильвания боится, Сильвания боится! Дака была права. Сильвания боялась летать. По крайней мере, с той незабываемой встречи с голубями. И с тех пор, как прибавила пять кило. – Ты должна мужественно побороть свой страх полёта, Сильвания, – посоветовал Михай Тепез. – Я просто тяжеловата для того, чтобы летать, – упрямо возразила Сильвания. – Гумокс![8] Бывают только слишком ленивые, чтоб летать, и слишком глупые, чтоб летать. А слишком тяжёлых для полёта не бывает. Моя свояченица Люда из Оклахомы тянет на весах больше ста килограммов, а летает что ангел. В юности она была даже международным мастером спорта по синхронному полёту в составе национальной сборной. – Я знаю. – Сильвания слышала эту историю про свояченицу Люду уже не меньше сотни раз. Но лучше ей от этого не становилось. – Кроме того, ты вовсе не тяжёлая. Ты только притворяешься тяжёлой. От этого помогает лишь одно: упражняться, упражняться и упражняться. Итак – все готовы к полёту? – Господин Тепез встал на край крыши, развёл руки в стороны и слегка наклонился вперёд. Дака и Сильвания сделали всё, как он. – И помните о том, что старшие вампиры, голуби, самолёты и НЛО всегда имеют преимущественное право полёта. Дака кивнула, а Сильвания тем временем смотрела на свои колени. Они тряслись. Она дотронулась до цепочки, которую как амулет носила на шее с тех пор, как помнила себя. На цепочке висел кулон, а в нём был портрет бабушки Жежки и чуточка родной земли. Это её успокаивало. Господин Тепез взял руку Сильвании и пожал её: – Ону, цой, трош – и пошла! Фш-ш-ш! – три силуэта просвистели в тёмно-синем ночном небе, почти не выделяясь на его фоне. Нужно было уж очень пристально приглядеться, чтобы заметить их, стремительных, беззвучных и хорошо замаскированных. Если, например, весь вечер сидеть на террасе соседнего дома № 21, затаившись и приучив глаза к темноте, то, вероятно, и можно опознать в небе троих Тепезов. И то для этого надо сильно сосредоточиться в нужный момент – что и пытался сделать Дирк ван Комбаст. Михай Тепез и Дака неслись сквозь ночь, как две хищные птицы в пикирующем полёте. А Сильвания летела как шмель, который слишком долго продержал свой хоботок в стаканчике шнапса. Её швыряло то вверх, то вниз на воздушных ямах, и скорость у неё была вдвое меньше, чем у отца с сестрой. – Я ненавижу летать, – бурчала она себе под нос. – Люди же этого не делают. Почему я должна? Но потом она вспоминала поездку на метро и эскалаторы. Иногда, может, и не помешало бы иметь альтернативу. Она прижала руки к бокам, а подбородок к груди, чтобы ускориться и догнать своих. Господин Тепез, который расслабленно летел, лёжа на спине и закинув руки за голову, одобрительно кивнул Сильвании. Дака в это время как раз делала мёртвую петлю. В простой мёртвой петле она была сильна и могла выполнить её даже из положения стоя. Но вот при двойной мёртвой петле она всегда набирала размах либо чуть меньше, либо чуть больше, чем надо. Но, к счастью, до ближайшего первенства Трансильвании по фристайл-полёту ещё было достаточно времени, чтобы потренироваться. После того как они потренировали пикирование, манёвры отклонения, крен и приземление, Михай Тепез сказал: – Давайте повисим вон на той высокой ели. Он подлетел к дереву и повис вниз головой, зацепившись ногами за толстую ветку, а Сильвания и Дака повисли на той, что напротив. Вампиры любят так отвиснуть – кровь приливает к голове, пусть даже иголки покалывают им кожу под коленками. – Мои дорогие дочери, – начал господин Тепез с торжественной миной. – Мы сейчас далеко от родины, но мы носим её в себе, и никто не может у нас её отнять. Завтра для вас начинается новая жизнь в мире, полном людей. Но вам не надо бояться. Кто помнит свою родину и знает и любит свои корни, того не так просто сбить с пути. Дака серьёзно кивала, а Сильвания смотрела вверх, на мыски своих ног. Девочкам уже были хорошо знакомы эти папины речи. Поскольку он был вторым сыном почтенного вампирского семейства из Бистрина, для него важную роль играли происхождение и родина. – А теперь, – сказал господин Тепез, разводя руки в стороны, – давайте споём красивую песню «Трансильвания, родна инима мои». Дака подавила стон: ведь «Трансильвания, родна инима мои» (что означало «родина моего сердца») состояла из четырнадцати куплетов. Сильвания метнула в сторону сестры осуждающий взгляд и пожала плечами. Придётся им потерпеть. Они знали, что отец не уймётся до последнего звука последнего куплета. Но вообще-то это была красивая песня, и у Михая Тепеза всегда глаза были на мокром месте, когда он пел её со своими дочерьми. Сильвании и Даке тогда тоже становилось грустно. Но для этого хватило бы и пяти куплетов. Когда отзвучала последняя нота, Михай Тепез вытер слёзы в уголках глаз. Разве не было великим счастьем иметь таких дочерей! Они и в Германии станут великолепными вампирами… или хотя бы полувампирами. В этом Михай Тепез был уверен. Ведь это было у них в крови.