Горан умел быть терпеливым, но также он знал, что с Роке этот номер проходил не всегда. Тогда он попытался взять инициативу в свои руки, чтобы хоть как-то привести его в чувства. — Хочешь, я скажу тебе о том, что сводит меня с ума? — Пожалуйста, все, что угодно, лишь бы выйти из этого тупика. — Я никому до сих пор не говорил об этом… Слезы. — Ну и?.. — Вокруг второй девочки их было по меньшей мере литров пять! Но настоящие слезы соленые, вследствие чего они имеют тенденцию к мгновенному высыханию… Эти же — напротив. Я спросил себя, почему… — И почему, скажи, пожалуйста? — А они искусственные: по химическому составу они в точности соответствуют человеческим, но это только иллюзия. Вот поэтому они и не высыхают… Тебе известно, как можно в искусственных условиях создать слезы? — Не имею ни малейшего представления. — В том-то и дело. А Альберт знает. Он это сделал, он потратил на это время. А знаешь, что это значит? — Ну, говори. — Это значит, что он все тщательно изучил. Все то, что он демонстрирует нам сейчас, — результат плана, созревшего в его мозгу за годы предварительной подготовки! А мы должны среагировать на все его действия за короткий срок. Вот что это значит. Роке, уставившись в пустоту, откинулся на спинку кресла. — И что же, по-твоему, нас ожидает? — Если честно, боюсь, что самое ужасное еще впереди. Мила спустилась в подвал Института судебной медицины. Она купила фигурки известных футболистов — во всяком случае, так утверждал тот, кто ей их продал. Этот маленький жест был частью прощального ритуала. Дело в том, что в морге доктор Чанг собрал все останки Билли для его повторного погребения под каменным ангелом. Патологоанатом завершал вскрытие тела рентгеновским снимком сломанных костей. Светочувствительные пластинки лежали поверх сверкающей панели, прямо перед которой стоял Борис. Мила нисколько не удивилась, увидев его в этом месте. Как только молодой человек ее заметил, тут же почувствовал необходимость оправдаться: — Я пришел узнать, есть ли еще какие новости. — Ну и как? — спросила Мила, решив подыграть коллеге, чтобы не смущать его. Вполне очевидно, что Борис пришел сюда из личных побуждений. Чанг, прервав работу, сам ответил на вопрос девушки: — Тело было сброшено с высоты. Учитывая количество и степень тяжести переломов, обнаруженных мною в скелете, можно сделать вывод, что его смерть была почти мгновенной. За этим «почти» скрывалась надежда и одновременно тревога. — По всей видимости, уже никто не сможет определенно сказать, сбросился ли Билли добровольно либо был кем-то сброшен. — Очевидно, так. Мила заметила лежащий на кресле буклет агентства ритуальных услуг, который оказался здесь явно не по инициативе полиции. Наверняка это была идея Бориса оплатить из своего кармана все расходы, дабы достойно похоронить Билли. На полке лежали начищенные до блеска роликовые коньки мальчика, а также магнитофон, подарок ко дню рождения, с которым тот никогда не расставался. — Наверное, Чанг определил и место падения Билли, — заявил Борис. Доктор подошел к увеличенным снимкам здания приюта. — Сброшенные с высоты тела при падении становятся еще тяжелее: таков результат силы притяжения. В итоге складывается впечатление, будто какая-то невидимая рука придавливает их к земле. Так вот, сопоставив возрастные данные жертвы — в том, что касается кальцификации костных тканей, — с числом переломов, мы получаем предполагаемую высоту, откуда и было совершено падение. В данном случае речь идет о пятнадцати и выше метрах. Таким образом, учитывая среднюю высоту здания и угол наклона земной поверхности, можно почти со стопроцентной уверенностью утверждать, что мальчик упал с башни, находящейся вот в этом месте… Видите? Еще одно «почти» промелькнуло в словах Чанга, когда тот указывал на фотографии точное место падения. В этот момент один из ассистентов доктора показался в дверях: — Доктор Вросс, вас вызывают… В первую минуту Мила никак не могла увязать в своем сознании образ судмедэксперта с его настоящем именем. По-видимому, никто из его подчиненных не отваживался называть его Чангом. — Прошу прощения. — С этими словами доктор покинул морг, оставив Милу и Бориса наедине. — Мне тоже нужно идти, — сказала девушка, Борис одобрительно кивнул. Направляясь к выходу, Мила прошла мимо полки с роликами и магнитофоном Билли и положила рядом с ними купленные ею фигурки. Этот поступок девушки не ускользнул от внимания Бориса. — Там вверху — его голос… — Что? — непонимающе спросила Мила. Борис, кивком указав на магнитофон, повторил: — Голос Билли. Его выдуманные телерепортажи… Молодой человек улыбнулся. Однако это была грустная улыбка. — Тебе удалось их послушать? Борис кивнул: — Да, только самое начало, дальше я слушать не стал… — Понимаю… — сказала Мила и замолчала. — А знаешь, лента почти полностью сохранилась. Кислоты… — Борис не смог их выговорить полностью. — То есть те, что образуются после разложения, не повредили ее. Чанг утверждает, что такое случается довольно редко. Возможно, это зависит от физических свойств почвы, в которой он находился. Не хватало только батареек, и мне пришлось туда их вставить. Мила изобразила на лице недоумение, чтобы Борис мог немного справиться с охватившим его напряжением. — Получается, что магнитофон работает. — Еще бы: он же японский! И оба разом рассмеялись. — Ты не против прослушать его записи вместе со мной? Мила, прежде чем ответить, поразмыслила немного. На самом деле ей не очень-то этого хотелось. «Есть вещи, которые должны покоиться с миром», — подумала она. Но если рассудить иначе, в данном случае именно Борис нуждался в этом больше всего, и девушка не смогла ему отказать. — Валяй, включай. Борис подошел к магнитофону, нажал на клавишу воспроизведения, и в этом холодном зале для вскрытий Билли Мур снова ожил. «Вниманию любителей спорта — прямая трансляция с легендарного стадиона Уэмбли! Сегодня состязаются игроки, чьи имена навсегда останутся в истории этого вида спорта: команды Англии и Германии!» У него был живой, задорный голос, с некоторой шепелявостью, которая неизбежно то тут, то там сквозила в его речи. За этими словами скрывалась улыбка, и казалось, что Мила и Борис на самом деле видят Билли, во всей беззаботности его юного возраста стремившегося внушить миру хоть каплю радости, отличавшей этого ребенка от остальных. Они улыбались вместе с ним. «Температура воздуха умеренная, и, несмотря на то что уже поздняя осень, дождь не предвидится. Обе команды уже выстроились в центре поля, чтобы прослушать национальные гимны… Трибуны стадиона до отказа заполнены болельщиками! Какое зрелище, дамы и господа! Через несколько минут мы станем свидетелями грандиозного футбольного матча! Но прежде назовем имена игроков, вышедших на пол… Боже, я раскаиваюсь от всего сердца во всех моих прегрешениях, потому что, совершая грех, я заслуживаю Твоего наказания, и в большей мере за то, что оскорбил Тебя, чье великодушие не знает границ, ибо Ты один достоин любви, как никто другой». Борис и Мила непонимающе переглянулись. Голос, наложившийся на первую запись, был значительно слабее. — Это — молитва. — Но это не Билли… «… Обещаю, что с Твоей святой помощью никогда более не оскорблять Тебя и избегать греховных деяний в будущем. Да простит меня Всемилостивый наш Господь. — Вот и хорошо». Послышался голос мужчины. «— Что ты хочешь мне сказать? — В последнее время я говорил много бранных слов. Еще три дня назад я украл три печенья из кладовой, а затем съел их вместе с Джонатаном… И потом… потом я списал задание по математике. — И ничего больше?» — Должно быть, это отец Рольф, — произнесла Мила. «— Подумай хорошенько, Рон». От произнесенного вслух имени в мертвой тишине зала повеяло холодом. Рональд Дермис тоже вернулся в свое детство.