Все молча ждали результата. Старший инспектор Роке был информирован о ходе расследования и держал под контролем печать, пришедшую неожиданно в необыкновенное возбуждение. Возможно, Фелдер действительно попытался спекулировать секретной информацией, которой с ним поделились полицейские. Впрочем, Роке всегда говорил: «Когда журналисты чего-то не знают, они обязательно это выдумают». Необходимо было действовать как можно быстрее, с тем чтобы опередить того, кто решит восполнить отсутствие информации каким-нибудь хорошо спланированным вздором. Потом будет довольно сложно это опровергнуть. Послышался глухой звук. Наконец ковш экскаватора коснулся какого-то предмета. Люди Чанга спустились в яму и продолжили копать вручную. Сверху гроб был покрыт пластиком, предотвращавшим его быструю порчу. Покрытие было повреждено. Из образовавшейся трещины проглядывала крышка небольшого по размерам белого гроба. — Тут все сгнило, — заявил судмедэксперт после беглого осмотра. — Если мы станем вытаскивать его на поверхность, рискуем все разрушить. Да и в такой снег это большая проблема, — добавил Чанг, обращаясь к Горану, от которого ждал окончательного решения. — Хорошо… откройте его. Никто не ожидал, что криминолог распорядится о проведении эксгумации прямо на месте. Защищая могилу от непогоды, подчиненные Чанга натянули над ямой клеенку на манер огромного зонта, закрепив ее концы на вертикально воткнутых в землю лопатах. На патологоанатоме был надет жилет с прикрепленным на плече фонарем. Он спустился в образовавшееся углубление под пристальным взглядом каменного ангела. Напротив него техник с газовой горелкой в руках начал вскрывать сварные швы на цинковой поверхности, и крышка гроба задвигалась. «Как пробуждается ребенок, умерший двадцать лет назад?» — спрашивала себя Мила. Наверное, Билли Мур заслуживал хотя бы краткой приветственной церемонии или молитвы. Но ни у кого из присутствующих не было на это ни времени, ни желания. Как только Чанг вскрыл гроб, взору присутствующих предстали останки бедного Билли, на котором частично еще сохранился костюм с первого причастия, такой элегантный, галстук с зажимом и брюки с отворотами. В углу гроба лежали проржавевшие роликовые коньки и старый магнитофон. Миле сразу вспомнился рассказ Фелдера: «У него были две навязчивые идеи: эти чертовы роликовые коньки, на которых он носился взад-вперед по уже опустевшим коридорам, и футбол! Однако он не любил играть сам. Билли предпочитал находиться на краю поля и вести репортаж с матчей». Это была единственная собственность Билли. Тем временем Чанг при помощи скальпеля стал медленно разрезать части одежды, но, несмотря на неудобное положение, его движения были все такие же стремительные и точные. Он определил степень сохранности скелета. Затем повернулся к остальным членам группы и заявил: — Здесь имеются переломы. Сейчас без подробного анализа я не в состоянии определить, к какому времени они относятся… Но по моему мнению, он однозначно умер не от менингита. 16 Роза Сара доставила отца Тимоти прямо в передвижной полицейский фургон, где его уже ждали Горан с остальными членами следственной группы. Священник выглядел все таким же озабоченным. — Мы просим вас об одолжении, — начал Стерн. — Нам необходимо срочно поговорить с отцом Рольфом. — Я уже сказал: он давно на пенсии. Я не знаю, где он сейчас. Когда шесть месяцев назад я прибыл на место службы, мы виделись с ним всего несколько часов. Он вкратце ввел меня в курс дела, доверил кое-какие документы, ключи и был таков. Борис обратился к Стерну: — А может, нам напрямую обратиться в церковную канцелярию? Как по-твоему, куда направляют священников, вышедших на пенсию? — Я слышал, что для них существует что-то вроде дома престарелых. — Возможно, но… Все присутствующие в фургоне снова обернулись к отцу Тимоти. — Что вы говорите? — поддержал его Стерн. — Помнится, что отец Рольф собирался жить у сестры… Да, он сказал, что она приблизительно его возраста и никогда не была замужем. — Священник, казалось, был весьма доволен тем, что наконец смог внести вклад в расследование. — Если хотите, я сам пообщаюсь с курией. С поиском отца Рольфа не должно возникнуть никаких трудностей. К тому же я наверняка смогу вспомнить еще какие-нибудь подробности. — Молодой пастор, похоже, и вовсе успокоился. В этот момент в беседу вступил Горан: — Вы доставите нам огромное удовольствие: ведь таким образом мы сможем избежать ненужной огласки всего, что здесь происходит. Полагаю, это не вызовет недовольства у курии. — Я думаю так же, — согласился отец Тимоти. Как только священник покинул фургон, Роза Сара, явно недовольная таким решением, обратилась к Горану: — Если мы все согласны с тем фактом, что смерть Билли не была вызвана болезнью, почему бы нам не получить ордер на арест отца Рольфа? Определенно он в этом замешан! — Да, но не он виновен в убийстве мальчика. От внимания Милы не ускользнуло слово «убийство», впервые произнесенное Гораном. Переломы Билли могут свидетельствовать о насильственном характере его смерти, но доказательства, подтверждающие участие в этом злодеянии кого бы то ни было, отсутствовали. — А почему вы так уверены, что священник здесь ни при чем? — продолжила Роза. — Отец Рольф только покрыл преступление. Он выдумал всю эту историю с менингитом Билли, чтобы никто не отважился вскрыть могилу из страха заразиться. А весь остальной мир довел это дело до конца: никого не интересовала судьба сирот, и вас, очевидно, тоже, не так ли? — Кроме того, приют уже закрывался, — пришла ему на выручку Мила. — Отец Рольф — единственный человек, кому известна вся правда, поэтому нам и нужно его допросить. Но я боюсь искать его с ордером на руках… К тому же мы можем его и не найти. Он уже стар и вполне может принять решение унести эту тайну вместе с собой в могилу. — Тогда что нам делать? — распалился Борис. — Сидеть и ждать вестей от этого попика? — Конечно нет, — ответил криминолог. Затем он обратил свое внимание на план заведения, которое Стерн раздобыл в муниципальном бюро технической инвентаризации. И указал Борису и Розе на участок, куда им следовало отправиться. — Вам нужно пойти в западное крыло здания. Видите? Там находится архив с делами всех детей, что жили в приюте до его закрытия. Само собой разумеется, нас интересуют только последние шестнадцать человек. Горан вручил им фотографию последнего выпуска, на которой на общем фоне выделялся улыбающийся Билли Мур. Криминолог перевернул снимок: на обратной стороне стояли подписи всех изображенных на нем детей. — Сопоставьте подписи с изображенными детьми. Нам нужно личное дело того, чья подпись отсутствует… Борис и Роза посмотрели на него в недоумении. — Откуда вы знаете, что здесь не хватает одной подписи? — Потому что Билли Мура убил его школьный товарищ. На фотографии с улыбающимся Билли Муром Рональд Дермис стоял третьим слева. Ему было восемь лет. А это значило, что перед появлением в приюте Билли именно он был талисманом этого заведения. Зависть для ребенка может быть вполне достаточным поводом для того, чтобы желать кому-нибудь смерти. После закрытия приюта следы Дермиса окончательно потерялись. Был ли он усыновлен? Маловероятно. Возможно, остальное время он провел в одном из семейных детских домов. Все было покрыто мраком таинственности. Однако почти не вызывало сомнений, что такой пробел в информации о ребенке был делом рук отца Рольфа. Отыскать священника нужно было во что бы то ни стало. Отец Тимоти заверил полицейских в том, что курия уже занималась этим вопросом: «Сестра отца Рольфа умерла, и он попросил освободить его от сана священнослужителя». На самом деле он просто сложил с себя духовный сан. Быть может, причиной тому послужило чувство вины за сокрытие преступления либо невыносимая тяжесть от осознания того, что зло может скрываться даже под видом ребенка. Следователи выдвигали множество разных версий. — Никак не могу взять в толк, должен ли я начать преследование преступника века, или же мне нужно ждать до тех пор, пока ты не удосужишься дать хоть какой-нибудь вразумительный ответ?! Гипсокартонные стены кабинета Роке содрогались от его зычного голоса. Однако негодование старшего инспектора наталкивалось на упорную невозмутимость Горана. — На меня со всех сторон наседают с историей этой шестой девочки: говорят, что мы недостаточно хорошо работаем! — Нам не удастся отыскать ее до тех пор, пока Альберт не решит подать какой-нибудь знак. Я только что разговаривал с Креппом: он утверждает, что вторая картина преступления также абсолютно чиста. — Скажи мне хотя бы, считаешь ли ты, что Рональд Дермис и Альберт — одно и то же лицо? — Мы уже допустили подобную ошибку с Александром Берманом. Так что пока воздерживаюсь от скоропалительных выводов. Эти слова прозвучали как совет, а Роке, когда дело касалось политического руководства ведением дел, не привык к ним прислушиваться. Однако на этот раз он уступил. — Но мы не можем сидеть и ждать, пока этот психопат заведет нас туда, куда ему вздумается. Так нам никогда не спасти девочку! Если, конечно, допустить, что она еще жива. — Есть только один человек, способный сохранить ей жизнь. Это — сам преступник. — Ты действительно полагаешь, что он добровольно отдаст ее нам? — Я говорю только то, что в какой-то момент он вполне смог бы захотеть совершить ошибку. — Черт возьми! Ты что же, считаешь, что можно жить одной надеждой, в то время как там, снаружи, только и ждут, чтобы надрать мне задницу? Мне нужны результаты, доктор! Горан уже давно привык к вспышкам гнева Роке. Они не были направлены конкретно на самого криминолога. Старший инспектор был зол на весь белый свет. Таков побочный эффект должности: когда ты слишком высоко сидишь, всегда найдется некто, кто захочет скинуть тебя оттуда. — За это время на меня вылили столько грязи, и не всегда обвинения звучали напрямую в мой адрес.