Поиск
×
Поиск по сайту
Часть 11 из 83 В начало
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Только тогда и Мила, и лейтенант сообразили, в чем состоит риск, о котором говорил криминалист. Некоторое время спустя все собрались перед дверью камеры, куда поместили Бермана. Борис предъявил удостоверение, и охранник поспешно открыл им смотровой глазок. Но Александра Бермана сквозь него не было видно. «Выбрал самый надежный угол», – подумал Горан. Пока полицейский отпирал тяжелые замки, лейтенант пытался успокоить всех, а главным образом себя, то и дело повторяя, что такова установленная процедура. У Бермана отобрали часы, брючный ремень, галстук и даже шнурки от ботинок. При нем не осталось ничего, чем бы он мог нанести себе вред. Но это утверждение было опровергнуто, как только отворилась дверь камеры. Человек полулежал в углу камеры. В самом надежном углу. Спиной он прислонился к стене, руки скрестил на животе, ноги широко раздвинул. Рот был весь в крови. И все тело покоилось в черной луже. Он выбрал самый нетрадиционный способ самоубийства. Александр Берман прогрыз себе вены на запястьях и дождался смерти от потери крови. 7 Ее обязательно вернут домой. С этим невысказанным обещанием они забрали тело девочки. Справедливость будет восстановлена. После самоубийства Бермана это обязательство нелегко выполнить, но они все равно попробуют. Теперь труп находится у них, в Институте судебной медицины. Доктор Чан поправил свисающий с потолка микрофон, чтобы он располагался перпендикулярно стальному столу морга. Затем включил запись. Вооружившись скальпелем, он прежде всего провел им по пластиковому мешку, прочертив очень точную прямую линию. Затем аккуратно отложил хирургический инструмент и двумя пальцами ухватил края разреза. Единственным источником света в помещении была слепящая лампочка над операционным столом. Все остальное было погружено во тьму. И в этой темной бездне были только Горан и Мила. Больше никто из группы не счел нужным присутствовать на церемонии. Судебный медик и двое приглашенных были в стерильных халатах, перчатках и масках, дабы избежать заражения. С помощью солевого раствора Чан начал медленно раздвигать края мешка, освобождая тело от плотно облепившего его пластика. Потихоньку, очень аккуратно и терпеливо. Постепенно тело открылось. Мила разглядела юбочку из зеленого вельвета, белую блузку и вязаный жилет. Потом показался фланелевый блейзер. Чан приступил к работе, и взору представали все новые детали. Патологоанатом дошел до грудного отдела на уровне отсутствующей руки. Блейзер, однако, не был перепачкан в крови. Руку отпилили на уровне левого плеча; в том месте торчал обрубок. – Он убил ее не в этой одежде. А потом уже переодел труп, – пояснил Чан. Это «потом уже» эхом пронеслось по темной комнате, словно брошенный в пропасть камень, отскакивающий от стенок бездонного колодца. Чан обнажил правую руку девочки. На запястье был браслет с подвешенным брелоком в виде маленького ключика. Добравшись до шеи, судмедэксперт на миг прервался, чтобы утереть пот со лба небольшим полотенцем. Мила только теперь заметила у него испарину. Он дошел до самого сложного места и опасается, что, отлепляя пластик от лица, повредит эпидермис. Ей уже приходилось присутствовать на вскрытиях. Обычно судебные медики не слишком церемонятся с трупами: запросто разрезают их и зашивают. Но тут она поняла: Чан хочет, чтобы родители в последний раз увидели свою девочку в наилучшей форме, и потому осторожничает. Это вызвало в ней уважение к Чану. Наконец, спустя несколько бесконечных минут, врач ухитрился полностью освободить лицо от черного мешка. Мила увидела ее и сразу узнала. Дебби Гордон. Двенадцать лет. Первая жертва. Широко открытые глаза. Разинутый рот. Она как будто отчаянно пытается что-то сказать. Волосы сколоты заколкой в виде белой лилии. Он к тому же причесал ее. «Какая нелепость!» – подумала Мила. Ему проще проявить сочувствие к трупу, чем к живой девочке! Но потом она решила, что причина такой заботы совсем иная.
Он приукрасил ее для нас! Догадка привела ее в ярость. Но она также поняла, что этот посыл предназначен не ей, а кому-то другому. Ведь скоро она должна будет выйти из этой тьмы на свет и сообщить и без того убитым горем родителям, что жизнь их в самом деле окончена. Доктор Чан обменялся взглядом с Гораном. Пришло время установить, с каким типом убийцы они столкнулись. Был ли его интерес к этому существу обобщенным или зверски направленным. Иными словами, имело ли место насилие сексуального характера. С одной стороны, все в этой комнате надеялись, что судьба избавила бедняжку хотя бы от этого надругательства, а с другой – рассчитывали, что насилие все-таки было, ведь в этом случае убийца, возможно, оставил биоматериал, по которому его можно будет опознать. Есть точная процедура, касающаяся случаев возможного изнасилования. И Чан, не видя причин обходить ее, начал с анамнеза, который состоит в поиске и воссоздании способа агрессии, коль скоро нет возможности установить факты на основании показаний потерпевшей. Следующим этапом был общий осмотр. Оценка физического состояния, сопряженная с фотодокументированием, описание внешнего вида и внутренних повреждений, которые могли бы помочь обнаружить следы борьбы и сопротивления. Обычно осмотр начинается с описи предметов одежды. Затем переходят к поиску подозрительных пятен на одежде, а также волокон, волос, пленок. И наконец, приступают к так называемым подногтевым соскобам, то есть к извлечению острым предметом вроде зубочистки остатков кожи убийцы из-под ногтей жертвы (в случае самозащиты) или земли и различных волокон для определения места убийства. Результат и на сей раз оказался отрицательным. Состояние трупа, если не считать ампутации конечности, было превосходным, а ее одежда – совершенно чистой. Как будто тело вымыли, прежде чем засунуть в мешок. Третий, наиболее глубоко проникающий в ткани этап, сводился к гинекологической процедуре. Чан взял кольпоскоп и вначале осмотрел внутреннюю поверхность бедер на предмет пятен крови, следов спермы и других выделений насильника. Потом придвинул металлический поднос и набор для вагинального исследования из двух тампонов: один – для соскоба, другой – для мазка. Он приготовил два покровных стекла: на первое нанес полоску соскоба, второе оставил сушиться на воздухе. Мила знала, что эти стекла послужат для возможной генетической типизации убийцы. И последний этап, самый жестокий. Доктор Чан согнул заднюю часть стального стола, приподнял ноги девочки двумя опорами, а сам примостился на табурете и, глядя в увеличительное стекло, оборудованное специальной ультрафиолетовой лампой, стал выискивать внутренние ссадины. Спустя несколько минут он повернул голову к Горану и Миле и вынес хладнокровный приговор: – Он ее не тронул. Мила кивнула и, перед тем как выйти из операционной, склонилась над телом Дебби и сняла с запястья браслет с маленьким ключиком. Эта вещичка и сообщение о том, что девочка не была изнасилована, станут единственным утешением, которое она может предложить супругам Гордон. Едва отойдя от Чана и Горана, Мила почувствовала неодолимое желание снять стерильный халат. Она ощущала себя грязной с ног до головы. Заглянув в раздевалку, она остановилась перед большой фаянсовой раковиной, открыла горячую воду, подставила руки под струю и стала отчаянно оттирать их. Отмываясь с необъяснимой яростью, она подняла глаза к висевшему перед ней зеркалу. Ей показалось, она видит маленькую Дебби, которая вошла в раздевалку в зеленой юбочке, синем блейзере, с заколкой в волосах и, опершись на единственную оставшуюся у нее руку, села на скамейку у стены. Так она сидела и смотрела на Милу, болтая ногами. Потом стала открывать и закрывать рот, как бы разговаривая с ней. Но так ничего и не произнесла. А Миле так хотелось расспросить ее о названой сестре. О той, что пока была для всех девочкой номер шесть. Потом галлюцинация рассеялась. Вода из крана все лилась. К потолку широкими волнами поднимался пар, покрыв почти всю поверхность зеркала. И только тогда Мила ощутила боль. Она опустила глаза, инстинктивно отдернула руки от струи горячей воды. Кожа на тыльной стороне ладоней покраснела, а на пальцах уже вздулись волдыри. Мила тут же обмотала их полотенцем и направилась к аптечке искать бинты. Никто не должен знать о том, что с ней случилось. Открыв глаза, она первым делом вспомнила про обожженные руки и рывком села, резко вернувшись к реальности. Перед глазами был шкаф с треснутым зеркалом, слева от него комод и окно с опущенными жалюзи, сквозь которые тем не менее просачивался сизоватый свет. Мила уснула одетая, так как одеяло и простыни в номере убогого мотеля были все в пятнах. Отчего она проснулась? Может быть, кто-то стучал. Или ей это приснилось? Стук повторился. Она встала и подошла к двери, чуть приоткрыв ее. – Кто здесь? – задала она глупый вопрос, глядя на улыбающуюся физиономию Бориса. – Я за тобой. Через час начинаем обыск в доме Бермана. Остальные нас ждут. А я захватил тебе завтрак. – Он помахал у нее перед носом бумажным пакетом, в котором, по всей вероятности, были кофе и круассан. Мила быстро оглядела себя. Вид не слишком презентабельный, но, может, это и к лучшему, а то у коллеги гормоны не к месту разыгрались. Она пригласила его войти. Борис шагнул в комнату, озадаченно осмотрелся, а Мила подошла к раковине в углу ополоснуть лицо и главным образом спрятать забинтованные руки. – Тут стало даже хуже, чем было на моей памяти. – Он понюхал воздух. – И запах тот же. – Это средство от насекомых. – Когда я оказался в команде, то целый месяц искал квартиру. А ты знаешь, что здесь одним ключом открываются все номера? Клиенты имеют обыкновение уезжать, не заплатив, и хозяин уже устал менять замки. Так что ночью ты лучше передвинь комод к двери. Мила поглядела на него в зеркало над раковиной.
Перейти к странице:
Подписывайся на Telegram канал. Будь вкурсе последних новинок!