– Я так понимаю, Александра Бермана интересовала только эта комната, – заметил Стерн, повернувшись к Горану. Роза шагнула вперед, к компьютеру: – Наверняка здесь есть ответы на все интересующие нас вопросы. Но Горан удержал ее за руку: – Нет, лучше действовать по порядку. Сейчас мы все выйдем отсюда, чтобы не нарушить атмосферу. Стерн, звони Креппу, пускай едет сюда со своей группой собирать отпечатки. А я предупрежу Роша. Мила заметила азартный блеск в глазах криминалиста. Похоже, он уверен, что нащупал нечто важное. Он провел пальцами по голове, как будто приглаживая волосы, каковых не имелось. У него сохранился лишь частый ежик на затылке, переходивший в длинный конский хвост. На правом предплечье красовался красно-зеленый змей, обхвативший руку зубастой пастью. На другой руке – похожая татуировка, еще одна виднелась на груди, под халатом. На лице – многочисленные пирсинги. Таков Крепп, эксперт-криминалист. Слегка оторопев от его внешности, которая так не вязалась с возрастом – ему шел седьмой десяток, – Мила про себя усмехнулась: «Вот как стареют панки». Однако еще несколько лет назад Крепп был благообразным господином пожилого возраста, довольно строгим и сдержанным в поведении. И вдруг в одночасье такая перемена. Когда все удостоверились, что он вполне в здравом уме, никто больше слова не сказал про его новое обличье, поскольку в своей области Крепп был корифей. Поблагодарив Горана за то, что в комнате ничего не тронуто, Крепп тут же приступил к делу. Целый час он провел в комнате со своей командой в халатах и в масках, защищающих от токсичного состава для снятия отпечатков, потом вышел на лестничную площадку к Горану и Рошу, который успел за это время подъехать. – Ну что, Крепп? – спросил старший инспектор. – Это кладбище рук мне всю плешь проело, – буркнул эксперт. – Мы все еще искали на них какие-нибудь полезные отпечатки, когда раздался ваш звонок. Горан знал, что снимать отпечатки с человеческой кожи труднее всего из-за возможного заражения и потожировых выделений, а в данном случае – из-за разложения тканей на конечности трупа. – И парами йода обрабатывал, и специальным инструментом, и даже с помощью электронографии. – Это что такое? – поинтересовался криминолог. – Самый современный метод снятия отпечатков с кожи – радиография электронного излучения. Этот сволочной Альберт работает практически без отпечатков. Мила про себя отметила, что Крепп – единственный, кто не перестал называть убийцу этим именем; остальные уже переключились на Александра Бермана. – А здесь что, Крепп? – нетерпеливо спросил Рош, которому надоело слушать про то, что ему было без надобности. Эксперт стянул перчатки и, не поднимая глаз, начал рассказывать о проделанной работе: – Мы использовали нингидрин, но он не дает чистого эффекта при лазерном воздействии, поэтому я подмешал хлорид цинка. Мы сняли несколько серий отпечатков с обоев возле выключателя и с пористой ткани на столе. С компьютером сложнее: отпечатки накладываются друг на друга, тут нужен цианистый акрилат, а клавиатуру придется поместить в барокамеру и… – После, – нетерпеливо прервал его Рош. – Нет у нас времени добывать клавиатуру на замену, а компьютер надо исследовать сейчас. Так что, все отпечатки принадлежат одному человеку? – Да, Александру Берману. Потрясены были все, кроме одного – того, кто уже знал ответ. Знал с того момента, когда они вступили в этот полуподвал. – Иными словами, не было никакой Присциллы, – заключил Гавила. При этом он не смотрел на Милу, и это задевало ее самолюбие. – Еще одно… – продолжил свой доклад Крепп. – Кожаное кресло. – Что? – спросила Мила, вынырнув из тишины. Крепп взглянул на нее так, как смотрят на кого-то, прежде не замеченного. Потом обнаружил, что у нее забинтованы руки, и удивленно приподнял бровь. Мила невольно подумала, что такому чудаку не стоило смотреть на нее подобным образом, но она выдержала взгляд, не смутившись. – На кресле отпечатков нет. – Что в этом странного? – спросила Мила. – Не знаю, – пожал плечами Крепп. – Просто везде есть, а на кресле нет. – Ну и что? – вмешался Рош. – На всем остальном есть, нам этого довольно, чтобы обвинить его, ведь так? И если хотите знать, мне этот тип нравится все меньше. «А должен бы – все больше, – сказала себе Мила, – раз он не оставил тебе никаких сомнений». – Ну так что, продолжать мне анализ кресла? – Да плюнь ты на это кресло, дай моим людям заняться компьютером. Услыхав про «моих людей», члены группы постарались не встречаться взглядами, чтобы не прыснуть от смеха. Порой тон «железного сержанта», к которому прибегал Рош, выглядел еще нелепее, чем внешность Креппа. Старший инспектор пошел к машине, которая ждала его в конце квартала, повторив, как обычно: – Действуйте, ребята, я надеюсь на вас. Когда он был уже далеко, Горан повернулся к остальным: – Ладно, давайте поглядим, что там, в этом компьютере. Они вновь оккупировали комнату. Стены в виниловых обоях напоминали внутренности гигантского эмбриона, и логово Александра Бермана готово было раскрыться только для них. По крайней мере, они надеялись на это. Все снова натянули резиновые перчатки. А Сара Роза уселась за компьютер – это ее епархия. Прежде чем включить его, она вставила маленький гаджет в USB-порт. Стерн включил магнитофон, поставив его возле клавиатуры. Роза вслух комментировала все, что делает: – Соединила компьютер Бермана с источником внешней памяти. Если ПК зависнет, гаджет мгновенно восстановит всю память. Остальные молча стояли вокруг нее. Она включила компьютер. После приветствия послышался привычный гул запускающегося драйвера. Все казалось нормальным. Несколько медленно компьютер выходил из летаргического сна. Старая модель, уже снятая с производства. По очереди на экране возникали данные оперативной системы; потом они уступили место картинке рабочего стола. Ничего особенного, всего лишь голубой экран с иконками распространенных программ. – Компьютер как у меня, – подал голос Борис. На его реплику никто не отреагировал. – Так. Посмотрим, что в папке документов господина Бермана. Роза кликнула по ярлыку. Пусто. Пустыми оказались также «Изображения» и «Недавние документы». – Ни одного текстового файла. Как странно, – заметил Горан. – Может, он все сбрасывал по окончании каждого сеанса? – предположил Стерн. – Если так, я их восстановлю, – уверенно заявила Роза. Она вставила в гнездо диск и быстро загрузила программу, способную восстановить все удаленные файлы. Компьютерная память никогда не опустошается полностью. Некоторые данные удалить практически невозможно, они остаются в памяти навечно. Миле кто-то говорил, что кремниевые микросхемы, вмонтированные в компьютер, действуют как человеческий мозг. Даже когда мы что-то забываем, у нас в голове есть группа клеток, удерживающая эту информацию и выдающая ее по мере надобности в виде если не образа, то хотя бы инстинкта. Не важно, помнит ли ребенок, когда он впервые обжегся, главное – это знание остается с ним, очистившись от всех биографических подробностей, и всякий раз предостерегает от опасности ожога. Мила думала об этом, в который раз глядя на свои забинтованные руки. По-видимому, у нее в мозгу информация отложилась неправильно. – Здесь ничего нет. Сокрушенный голос Розы вернул Милу к действительности. Компьютер оказался совершенно пуст. Впрочем, Горана это не убедило. – А в браузере?.. – Но он не подключен к Интернету, – сообщил Борис. Однако Сара Роза поняла, к чему ведет криминолог. Схватив мобильник, она проверила уровень сигнала сети. – Выход есть. Можно подключиться через телефон. Роза мигом вошла в Интернет и открыла список адресов в браузере. Собственно, адрес был только один. – Вот куда заходил Берман. И она показала всем ссылку: http://4589278497.894744525.com – Должно быть, это адрес засекреченного сервера.