Тут Мила решила взять быка за рога: – Но в последнее время у вас бывали размолвки. Вероника выдержала паузу. Довольно долгую, на взгляд Горана; он даже подумал, что Мила рановато забросила удочку. – У нас были проблемы, – признала наконец женщина. – В прошлом вы пытались завести детей. – Я прошла курс гормональной терапии. Потом мы попробовали ЭКО. – Должно быть, очень хотели ребенка. – В основном Александр настаивал на этом. В голосе ее послышались оправдательные нотки; похоже, именно это было камнем преткновения между супругами. Они близки к цели, с удовлетворением отметил Горан. Он похвалил себя, что выбрал Милу для того, чтобы разговорить вдову Бермана, поскольку считал, женщина сумеет лучше установить контакт и преодолеть возможное сопротивление Вероники. Конечно, он мог предпочесть Сару Розу, чем нисколько не задел бы тщеславие Бориса. Но он предположил, что Мила больше подходит для этой роли, и не ошибся. Она наклонилась над столиком, отделявшим их диван от кресла Вероники, чтобы поставить свою чашку, и незаметно переглянулась с Гораном. Он слегка кивнул, соглашаясь, что пришло время отбросить церемонии и попытаться установить главное. – Госпожа Берман, за что муж просит у вас прощения на автоответчике? Вероника отвернулась, пытаясь скрыть слезы, вдруг прорвавшиеся наружу. – С нами вы можете быть вполне откровенны, – настаивала Мила. – Я не стану скрывать, что ни полицейский, ни прокурор не вправе заставлять вас отвечать на этот вопрос, поскольку он не имеет никакого отношения к расследованию. Но нам важно это знать, поскольку есть большая вероятность, что ваш муж невиновен. Услышав последнее слово, Вероника Берман резко повернулась к Миле: – Невиновен? Александр никого не убивал, но это не значит, что ему не в чем повиниться! В ее изменившем голосе внезапно прозвучала мрачная ярость. Горан услышал то, что ожидал услышать. Мила тоже догадалась: Вероника ждала их, ждала этого визита и этого вопроса, к которому постепенно подводил весь ненавязчивый ход беседы. Они-то думали, что направляют разговор в нужное русло, но женщина определенно подготовила свой рассказ, с тем чтобы дойти до этого признания. Ей необходимо было рассказать об этом. – Я подозревала, что у Александра есть любовница. Жена, как правило, не исключает такой вероятности и думает о том, сможет ли простить измену. Но рано или поздно всякой хочется знать наверняка. Поэтому однажды я стала рыться в его вещах. Я не отдавала себе отчета в том, что ищу, и не предвидела, как отнесусь, если найду доказательство. – Что вы нашли? – Подтверждение. Александр прятал электронную записную книжку, точь-в-точь такую же, какой пользовался для работы. Зачем заводить две одинаковые, как не для того, чтобы под видом первой прятать вторую? Так я узнала имя его любовницы. Он записывал в книжку все их свидания! Я поставила его перед фактом. Он отрицал, выкручивался, тут же выбросил вторую книжку. Но я не поддалась на его уловки. Более того, я приехала туда, где живет эта женщина, – это кошмарное место. У меня не хватило смелости войти в дом. Я только дошла до двери и повернула назад. Собственно, у меня и не было желания видеть ее. «Неужели это и есть главный секрет Александра Бермана?» – спросил себя Горан. Любовница? И ради такой малости они сюда примчались? Хорошо, что он не доложил Рошу о своей инициативе, а то бы старший инспектор, считавший дело закрытым, стал его презирать. Но ярость Вероники Берман уже разлилась полноводной рекой, и обманутая жена не собиралась отпускать их, пока не выплеснет все. Героическое покаяние мужа после того, как у него в багажнике обнаружили труп, возможно, было лишь предусмотрительной обороной, способом сбросить с себя тяжесть обвинения, очиститься от грязи. Найдя в себе силы разорвать пакт супружеской солидарности, Александр Берман принялся рыть себе могилу, из которой ему уже не выбраться. Горан взглядом велел Миле закругляться. И в этот момент он заметил разительную перемену в своей напарнице – та была совершенно растеряна. За долгие годы Горан научился распознавать на лицах следы страха. Вот и сейчас нечто повергло Милу в состояние, близкое к ступору. Имя. Он услышал, как она слабым голосом спросила Веронику Берман: – Вы не могли бы повторить имя любовницы вашего мужа? – Я же говорю, эту мерзавку зовут Присцилла. 9 Нет, таких совпадений не бывает. Мила без утайки поведала всем подробности ее последнего дела, связанного с учителем музыки. А когда повторила слова сержанта Морешу, назвавшего ей имя, обнаруженное в записной книжке «монстра», Сара Роза закатила глаза, а Стерн сделал то же самое и вдобавок помотал головой. Они ей не верят. И это понятно. Но Мила отказывалась признать, что здесь нет никакой связи. Только Горан позволил ей продолжать дело. Кто знает, чего же все-таки хочет этот криминолог? Миле нужно во что бы то ни стало докопаться до истины в этой игре случая. Но из отчета о беседе Милы с Вероникой Берман Горан вынес только одно: женщина выследила мужа в доме любовницы, куда они теперь и направляются. Возможно, там скрыты еще какие-то кошмары. Может быть, даже ненайденные трупы девочек. И ответ на загадку, связанную с номером шесть. Мила хотела признаться всем: «Я назвала ее Присциллой», но не стала. Теперь это казалось ей кощунством, как будто это имя выбрал сам Берман, палач. Место представляло собой типичный убогий пригород. Классическое гетто, построенное где-то в шестидесятых в качестве фабричного района. Серые дома за годы облепила красноватая пыль расположенного поблизости сталелитейного завода; все явно нуждаются в ремонте, и народ тут поселился никудышный: эмигранты, безработные, семьи, живущие на пособие. Горан подметил, что никто из группы не решается смотреть на Милу. Все отгородились от нее, ведь она предоставила детали нового витка дела, фактически превысила полномочия. – Что заставляет людей жить в таком месте? – поморщившись, произнес Борис. Номер дома, который был им нужен, находился в конце квартала. Дверь была железная. Три окна первого этажа забраны решетками, а изнутри закрыты деревянными ставнями. Стерн попытался заглянуть через них, сложив ладони ковшиком, неестественно выгнувшись, чтоб ненароком не запачкать брюки. – Отсюда ничего не видно. Стерн, Борис и Роза переглянулись и заняли позиции вокруг входа. Стерн сделал знак Горану и Миле держаться позади. Борис встал перед дверью. Звонка не было, и он энергично постучал ладонью. Стук прозвучал угрожающе, но голоса он не повысил. – Это полиция, откройте, пожалуйста. Такой психологический нажим должен был выбить почву из-под ног подозреваемого: с одной стороны, нарочито спокойное обращение, с другой – настойчивое требование. Но в данном случае трюк не имел успеха, поскольку в доме, похоже, никого не было. – Ладно, давайте войдем, – предложила Роза, самая нетерпеливая из группы. – Сначала Рош должен сообщить, что получил ордер. – К дьяволу Роша и к дьяволу ордер! – отрезала Роза. – Там может быть все что угодно! – Она права, – сказал Горан. – Будем входить. Реакция на эту команду в который раз убедила Милу, что Горан здесь котируется выше Роша. Все сгрудились перед дверью. Борис вытащил набор отмычек и стал возиться с замком. Спустя несколько минут в замке что-то щелкнуло. Держа в другой руке пистолет, Борис толкнул железную дверь. На первый взгляд квартира казалась нежилой. Коридор темный, узкий. Дневного света мало, чтобы осветить его весь. Роза высветила фонариком три двери. Первые две слева, третья в глубине. Явно запертая. Группа двинулась вперед. Впереди Борис, за ним Роза, потом Стерн и Горан. Мила замыкала цепочку. У всех, кроме криминалиста, в руках было оружие. Миле, как «приписанной», доставать ствол было вроде не по должности, но на всякий случай она тоже обхватила пальцами рукоятку в заднем кармане джинсов. Она вошла последней. Борис щелкнул выключателем: – Света нет. Поводив фонариком по первой комнате, он обнаружил, что она пуста. По стене расползлось мокрое пятно, поднимавшееся от фундамента и, словно язва, пожиравшее штукатурку. Потолок исчертили трубы отопления и канализации. На полу скопилась лужица нечистот. – Гадость какая! – сквозь зубы процедил Борис. Кто может жить в таких условиях? – Ясное дело, не было никакой любовницы, – заметила Роза. – А что же здесь такое? – спросил Борис. Они дошли до второй комнаты. Дверь на ржавых петлях поддавалась плохо, и за ней вполне мог притаиться злоумышленник. Борис пинком распахнул ее, но и там внутри никого не было. Комната в точности такая же, как первая. Плитки пола выбиты, под ними – бетон фундамента. Никакой мебели, только железный остов кровати. Они двинулись дальше. Оставалось последнее помещение, в глубине коридора. Борис поднял руку и указал Стерну и Розе встать по обеим сторонам двери. После чего молодой полицейский отступил на шаг и затем сильно ударил в дверь на уровне ручки. Дверь распахнулась, трое полицейских мгновенно выстроились на линии огня, одновременно освещая фонариками каждый угол. Никого. Горан протиснулся сквозь них и рукой в резиновой перчатке ощупал стену. Нашел выключатель. После двух жалких всхлипов загорелась неоновая трубка на потолке, озарив комнату неверным светом. Это помещение отличалось от первых, как небо от земли. Во-первых, оно было чистым. На стенах, покрытых виниловыми обоями, никаких мокрых пятен. Пол тоже выложен плиткой, но вся плитка целая. Окон нет, но через несколько секунд включился кондиционер. Проводка тянется вдоль стен, значит ее устанавливали позже. Провода спрятаны в пластиковые контейнеры, ведущие к выключателю, который обнаружил Горан, а еще к розетке на правой стене, где стояли столик и офисное кресло. На столике – выключенный персональный компьютер. Помимо этой обстановки, только старое кожаное кресло у противоположной стены, слева.