Девочка непонимающе смотрит на нее. – Да, и на рекламных плакатах твое лицо. Весь город был полон ими. И в нашей школе, и в супермаркете… Это было… – Сколько же времени прошло? Она была в четвертом классе. – Это было три года назад. Взгляд девочки по-прежнему полон недоумения. – Я здесь совсем недавно. Не больше месяца. – Говорю тебе, это не так! Прошло три года. – Неправда. – Правда. Твои родители даже выступали по телевизору! – Мои родители умерли. – Нет, они живы! И зовут тебя… Линда! Точно, тебя зовут Линда Браун! Девочка начинает сердиться: – Меня зовут Глория! Никакая я не Линда, что ты выдумала? Расслышав раздраженные нотки в голосе, она решает не настаивать: лишь бы Линда не уходила, не оставляла ее одну. – Хорошо, Глория. Как хочешь. Может быть, я ошиблась. Извини. Девочка удовлетворенно кивает, а потом как ни в чем не бывало вновь принимается расчесывать ей волосы пальцами и напевать. Она пробует зайти с другой стороны: – Мне очень плохо, Глория. Не могу шевельнуть рукой. У меня жар. И я все время теряю сознание. – Скоро тебе станет лучше. – Мне нужен врач. – От врачей одни неприятности. Фраза звучит как-то фальшиво. Как будто она ее слышала еще от кого-то, и так часто, что она уже в зубах навязла. И теперь девочка твердит ее снова. – Я чувствую, что скоро умру. По щекам скатываются две огромные слезы. Глория подносит к ее щекам руки и собирает слезы в свои ладони. Глории уже не до нее: она сосредоточенно разглядывает свои пальцы. – Ты слышишь меня, Глория? Я умру, если ты мне не поможешь. – Стив сказал, что ты поправишься. – Кто это – Стив? Девочка неотрывно смотрит на свои руки, но все-таки отвечает: – Это он принес тебя сюда. – Тот, кто меня похитил. Девочка недоуменно смотрит на нее: – Стив не похищал тебя. Хотя она боится рассердить Глорию, но тут уступить не может, даже ценой выживания. – Нет, это он, я уверена. Наверняка он и тебя похитил. – Ошибаешься. Он спас нас обеих. Вопреки ее желанию, ответ девочки возмутил ее. – Что ты несешь? От чего спас? Глория колеблется. Выражение ее глаз меняется, в них закрадывается страх. Глория делает шаг назад, но она успевает схватить ее за руку. Глория хочет убежать, вырывается, но она не отпустит ее, пока не получит ответа. – От кого? – От Фрэнки. Глория кусает губы. Нельзя было этого говорить. А она проболталась. – Кто такой Фрэнки? Глория все-таки вырвалась: она слишком слаба, чтобы удержать ее. – Мы еще увидимся, ладно? Глория поворачивается к ней спиной. – Нет, постой! Не уходи! – Тебе надо отдыхать. – Нет, пожалуйста! Ты больше не придешь? – Приду. Обязательно приду. И она уходит. Девочка горько плачет. От отчаяния сдавило горло. Рыдания сотрясают ее тело, срывающимся голосом она кричит в никуда: – Стой! Кто такой Фрэнки? Но никто ей не отвечает. 35 – Ее зовут Сандра. Теренс Моска записал имя в блокноте. Потом вновь поднял глаза на Сару Розу: – Когда ее похитили? Прежде чем ответить, женщина поерзала в кресле, тщетно пытаясь собраться с мыслями. – Уже прошло сорок семь дней. Мила была права: Сандру похитили раньше остальных пяти. Потом Альберт использовал ее, чтобы подманить Дебби Гордон, ее кровную сестру. Девочки познакомились в парке, наблюдая за лошадьми на манеже. С первых же слов между ними сразу возникла симпатия. Дебби грустила оттого, что была вдали от дома. Сандра – оттого, что родители разводятся. Печаль объединила их, и они подружились. Обе мечтали научиться ездить верхом. И эта встреча не была случайной: ее подстроил Альберт. – Каким образом похитили Сандру? – Когда она шла в школу. Мила и Горан не сводили глаз с лица Моски. Тот кивнул. Здесь, в большом зале полицейского архива, были все, включая Стерна и Бориса. Капитан выбрал это необычное место, чтобы новость не пошла дальше, а еще чтобы этот разговор больше напоминал допрос. В зале в этот час было пусто. От площадки, где они сидели, отходило множество коридоров, уставленных туго набитыми стеллажами. Единственным освещением была настольная лампа на столе консультанта. Все голоса и шумы терялись в темных провалах. – Что ты можешь нам сказать про Альберта? – Ничего. Я никогда его не видела и не слышала. Я не знаю, кто он. – Ясное дело, – отозвался Теренс Моска таким тоном, как будто это было для нее отягчающим обстоятельством.