– Какой звук? – Какой-то… металлический. Да! Что-то металлическое упало! Упало на землю. То есть на гравий! – Расскажи поподробнее. – Не знаю. – Вспоминай! – Это была… монета! – Монета? Ты уверена? – Да! Мелкая монета. Он выронил ее и не заметил как! А вот и неожиданный след. Надо найти монету на аллее. Найти и снять с нее отпечатки. Так они доберутся до преследователя. Есть надежда, что это Альберт. Мила продолжала держать глаза закрытыми и упрямо твердила: – Монета! Монета! Борис прервал ее: – Хорошо, Мила. Сейчас я тебя разбужу. Досчитаю до пяти, потом хлопну в ладоши, и ты откроешь глаза. Он стал считать – медленно, отчетливо: – Один, два, три, четыре… и пять! Мила открыла глаза. На лице ее были написаны смущение, растерянность. Хотела встать, но Борис удержал ее, легонько прикоснувшись к ее плечу: – Постой, рано. У тебя закружится голова. – Получилось? – спросила она, сверля его взглядом. Борис заулыбался: – Похоже, у нас есть улика. * * * «Надо найти, – говорила она себе, шаря рукой по гравию. – От этого зависит моя репутация. И моя жизнь». Ее внимание обострено до предела. Но надо торопиться. Времени совсем нет. Перед ней несколько метров аллеи, надо их просеять сквозь сито. Они отделяют ее от бунгало, как в тот вечер. Она ползет на коленях – плевать на джинсы! Перебирает белые камешки; на коже уже образовалась целая сеть кровоточащих ранок, присыпанных пылью. Но боль ее не смущает, наоборот, даже помогает сосредоточиться. – Монета, – шепчет она. – Как же я не додумалась? Ее вполне мог найти кто-нибудь – постоялец или охранник. Она приехала в мотель раньше остальных, поскольку уже не знает, кому довериться. Мало того – ей кажется, будто и ей никто уже не доверяет. – Быстрей, ну же, торопись! Она отбрасывает камешки за спину и нервно кусает губы. Сердится на себя и на весь мир. Так не годится. Несколько вдохов и выдохов, чтобы снять напряжение. Кто знает, почему ей вдруг пришел на ум случай, когда она только-только окончила полицейскую академию. Все уже заметили ее замкнутый характер и трудности общения с людьми. Как-то раз ее назначили вести патрулирование со старшим коллегой, который ее терпеть не мог. Они преследовали подозреваемого по закоулкам китайского квартала. Тот бежал слишком быстро, и они не могли его догнать, но ее напарнику показалось, что, пробегая по задворкам ресторана, парень бросил что-то в бассейн с устрицами. И ненавистный напарник заставил ее лезть в бассейн, где воды было по колено, и шарить там среди перепуганных моллюсков. Разумеется, ничего там не было. Возможно, напарник просто решил испытать новичка. С тех пор устрицы для нее табу. Но тот случай стал для нее хорошим уроком. Во всяком случае, она доказала себе, что умеет искать, это стало ее главным достоинством. Но не успела она немного польстить себе, и явилась новая мысль. Как в прошлый раз со старшим коллегой, так и сейчас кто-то решил подшутить над ней. Нет и не было никакой монеты. Сплошной обман. И, едва осознав это, Сара Роза подняла голову и увидела подходившую к ней Милу. Разоблаченная и беспомощная перед молодой коллегой, она не смогла найти в себе ни капли злости; лишь глаза ее наполнились слезами. – У него твоя дочь, ведь так? Она и есть шестая. 34 Ей снится мама. Она говорит с ней, улыбается своей «волшебной» улыбкой (это она так ее называет, потому что нет ничего лучше, когда мама не сердится, когда она самая добрая на свете, только теперь это бывает все реже). Во сне мама говорит о себе и о папе. Теперь ее родители помирились, они больше не ссорятся. Мама рассказывает ей, как дела на работе и что они делают, когда ее нет дома, даже перечисляет фильмы, которые они посмотрели по видео. Но не те, которые она любит. С теми они дождутся ее. Это приятно. Она хочет спросить, когда вернется домой, но во сне мама ее не слышит. Она как будто говорит с экрана. Сколько ни старайся, ничего не выходит. И в улыбке на мамином лице ей чудится что-то безжалостное. Кто-то ласково гладит ее по волосам, и она просыпается. Маленькая рука скользит от ее макушки к подушке, а нежный голос напевает песенку. – Это ты! Она так рада, что забывает, где находится. Главное сейчас – что эта девочка ей не приснилась. – Я тебя так ждала. – Знаю, но я не могла прийти раньше. – Тебе не разрешали? Девочка смотрит очень серьезно. – Нет. Я была занята. Чем же она была так занята, что даже не смогла вырваться на несколько минут? Но это сейчас тоже не важно. У нее тысяча вопросов к этой девочке. И начинает она с самого животрепещущего: – Зачем мы здесь? Само собой разумеется, эта девочка – тоже пленница, хотя и не привязана к кровати, как она, а свободно перемещается по этому брюху чудовища. – Это мой дом. Ответ обескуражил ее. – А я? Я здесь зачем? Девочка ничего не говорит и снова начинает гладить ее по волосам. Она понимает, что вопрос некстати, и не настаивает, отложив выяснения на потом. – Как тебя зовут? Девочка улыбается: – Глория. Но она, приглядевшись, возражает: – Нет. – Как – нет? – Я тебя знаю. Тебя зовут не Глория. – Нет, Глория. Она пытается вспомнить. Она ее уже видела, точно видела. – Ты на пакете с молоком!