– Голодна? – Мирон слегка улыбнулся, увидев меня в халате. Я втянула носом воздух – пахло чем-то съестным, и нерешительно кивнула. Есть на ночь, конечно, так себе идея, но учитывая стресс, который я перенесла… Вскоре я уже сидела за столом, уплетая бутерброды и омлет. Макс пристроился напротив, подперев щеку кулаком и горестно вдыхая, а Мирон удалился наверх, чтобы переодеться. – Ну, и о чем ты хотел поговорить? – прошамкала я с набитым ртом. Правила приличия с недавних пор волновали меня меньше всего на свете. – О Тине, – признался Воронцов, и вздохнул еще тоскливее. Я сделала большой глоток чая, в два укуса уничтожила тост, и спросила: – А что с ней не так? – С ней все так. Я вообще ее обожаю, – пробубнил Макс. – Только вот… Я деловито поперчила омлет, намазала сверху майонез – да, у меня весьма своеобразные пристрастия в еде, и с аппетитом принялась резать пышную массу на кусочки. Макс все еще молчал, грустно пялясь в потолок. – Ну, – поторопила я его, решив, что ему вполне хватило времени прийти в себя. – Что «только вот»? – Мне кажется, она меня разлюбила, – моргнув, выдал Макс. Я зависла с открытым ртом. – Кто? Тина? – Нет, блин, ее помощник, – огрызнулся Воронцов. – Кстати, мне он не нравится. Шастает постоянно вокруг… – Это называется ревность, – успокоила я его. – Но Тину интересуют лишь расследования и ты, так что переживать не о чем. С чего ты вообще взял, что она тебя разлюбила? – Я предложил ей жить вместе, а она обещала подумать. – И? – осведомилась я, запихивая в рот омлет. – Думает уже неделю. – А ты куда-то торопишься? – Меня смущает, что ей требуется столько времени на принятие решения, – дипломатично ответил Макс, и не удержался: – Ты ешь омлет с майонезом? – Угу, – довольно кивнула я. Воронцов поморщился, и налил себе еще виски, похоже, решив утопить свое горе. Я вздохнула. Ну, как дети малые. Вспомнив, что до испытания подвалом я тоже была такой, я решительно заявила: – Тина тебя очень любит. Если хочешь съехаться – возьми все в свои руки. Только не надо строить из себя семьянина и придираться к пыли на подоконниках, иначе она от тебя сбежит, роняя тапки. – Я думал, для этих целей все вызывают клининг, – удивился Макс. – Ага, – хмыкнула я. – А еще в каждой семье непременно имеется личный водитель и экономка. Короче, не тяни кота за хвост. Макс задумчиво побарабанил пальцами по столу, затем кивнул, и, отодвинув бокал в сторону, решительно встал. – Ты права. Так и сделаю. – Эй, ты куда? – забеспокоилась я самую малость. – К Тине, – расплылся в улыбке Воронцов. – А виски? – возмутилась я, намекая на выпитую половину бутылки. – Я с водителем, – хмыкнул Макс, и помахал мне. – Чао, Алиса! Брату привет. – А тебе удачи, – совершенно серьезно проговорила я, зная вредный характер Алевтины. Чую, с утра телефон будет разрываться от звонков. Кстати, а где мой телефон? Именно это я спросила у Мирона, который спустился вниз в брюках – наверное, домашние, кто поймет эти причуды богатых; и в рубашке с закатанными рукавами. Выглядел он так великолепно, что я отодвинула тарелку в сторону, желая вместо омлета съесть его. – Твои вещи остались у Тины. Она привезет их утром. – Не привезет, – горько вздохнула я. – Почему? – нахмурился Мирон, и огляделся. – А где Макс? – Поехал похищать Тину у братьев, дабы прожить с ней под одной крышей всю жизнь, – романтично заявила я. Мирон скептически фыркнул, и заметил: – Хорошо, что Глеба с Полиной нет в городе. Бельский наверняка бы устроил из отъезда сестрицы целое шоу. – Да, Глеб иногда перебарщивает с ролью заботливого брата, – согласилась я, вспомнив, с каким лицом родственник Тины посещал родительские собрания. Даже моя мама его побаивалась, а уж ее напугать – дело почти невыполнимое. – Ты наелась? Мирон мельком взглянул на мою тарелку. – Да, – я встала, чтобы отнести посуду в раковину, и, прикусив губу, сказала: – Спасибо. За все. Не только за омлет. Кстати, было вкусно. – Омлет готовил Макс. – Уверена, у тебя получилось бы не хуже, – выдала я со смешком. Повисла неловкая пауза. Я перетаптывалась с ноги на ногу возле раковины, Мирон с лукавством в темных глазах рассматривал мой румянец на щеках. – Спать? – наконец предложил он. Я с облегчением закивала головой. – Да, отличная идея. И время уже… Я посмотрела на часы – половина пятого утра. Оказывается, я просидела в подвале семь часов. А мне показалось, что вечность. – Идем, – Мирон первым зашагал по лестнице, я двинулась следом. У двери в комнату, которую мне выделили вчера, я нерешительно притормозила. Мирон же пошел дальше, и только через три шага удивленно обернулся. – Алиса? – Э-э, – я ухватилась за ручку двери. – Моя комната тут. – Все комнаты в этом доме твои, – серьезно сказал Мирон, и вернулся обратно. Подойдя совсем близко, он заключил меня в объятия и оставил невесомый поцелуй на макушке, прошептав: – Мы будем спать вместе, Алиса. Я сегодня чуть с ума не сошел, когда ты пропала. Неужели ты думаешь, что после такого я тебя куда-то отпущу? Мне, честно признать, совсем не хотелось, чтобы он меня куда-то отпускал, поэтому я тут же живо ответила: – Похоже на романтическое признание в чувствах. И прикусила язык, кляня себя за несдержанность. Кто вообще говорит такие вещи мужчине в лицо? – Это оно и есть, – рассмеялся Мирон, и, не дав мне опомниться – или хотя бы мысленно пропищать от восторга, поцеловал меня. Сначала осторожно и нежно, держа меня, как хрустальную вазу, но, когда я попросила: «не сдерживайся», довольно сверкнул глазами, пообещав краткое «не буду». И он сдержал обещание. Через пять минут я уже плавилась от восторга, изнывая от страстных ласк – все мое тело превратилось в огромный комок нервов, отзываясь даже на невинные прикосновения. Вскоре и они сошли на нет – как только мы оказались в спальне, мой халат полетел куда-то на пол, а Мирон на мгновение застыл, с восхищением разглядывая мое тело. Я смутилась, закусив по привычке губу, и нервно выдохнула. – Знаешь, – задумчиво проговорил Мирон, кончиками пальцев выводя узоры на моей груди, – ты словно создана для меня. Когда я смотрю на тебя… О, черт… Он заглянул мне в глаза и хрипло прошептал: