– Ты в тот день вымыл вместо меня посуду, а я приготовила тебе макароны с сыром. Я не против скандалов, только, по-моему, глупо ссориться с человеком, который не хочет лишний раз задевать твои чувства. – Мы не ссоримся. Под ее долгим пристальным взглядом Зейн выдохнул. – Мы просто спорим. И, кажется, пришли к консенсусу. Дарби усмехнулась. – Юрист до мозга костей. – Виноват. Слушай, я много лет ненавидел тот дом. Даже рисовал его – хотя я ни хрена не умею рисовать – у себя в дневнике в окружении девяти кругов ада. – Ты так рано прочитал Данте? – Я читал все, что было под рукой. Пытался сбежать от реальности. Ненавидеть дом я давно перестал. По крайней мере, в общих чертах. Я не обижусь, если ты станешь там работать. Не волнуйся. – Хорошо. – Вот видишь? Спор улажен. Положу-ка я себе добавки. – Зейн вывалил на тарелку горку макарон с сыром. – Ты будешь? – Немного. – Давай оставишь у меня какие-нибудь вещи, вместо того чтобы таскать сумку туда-обратно? От столь неожиданного поворота темы Дарби потеряла дар речи. Только что они «ссорились» – и вот он выделяет ей полку в шкафу. – Я… – А я мог бы оставить что-нибудь у тебя, – продолжил Зейн тем же тоном. – На тот случай, когда приезжаю после работы: привожу еду или помогаю с ремонтом. – Знаешь, я правда думала, что у нас будет просто секс без обязательств. – Так и есть. Мы всего лишь облегчаем друг другу жизнь. Если бы… Зейн уже дал ей ключи от своего дома и сообщил код от сигнализации. Мол, так удобнее. Наверное, оставить у него вещи тоже логично – по той же причине, ради банального комфорта. Что в этом особенного? – Кто будет стирать? – уточнила Дарби. – Хм… Я бы сказал, что у себя – ты, а здесь – я, но чаще ты ночуешь у меня, поэтому было бы нечестно. Давай по очереди? – Хорошо. Привезу что-нибудь завтра. Господи. – Дарби отодвинула тарелку. – Хоть они и вкусные, только в меня больше не лезет. – Давай уберем посуду и прогуляемся? Пройдемся, ты назовешь мне растения, которые сейчас цветут, хотя я все равно их не запомню. – Куда ты денешься… Зейн улыбнулся, доедая последние крошки. – Ты сама-то себе веришь, милая? Потягивая вино, Дарби задумалась. Они впервые поссорились и, кажется, помирились. Договорились оставить друг у друга вещи. А еще он впервые назвал ее «милой» на протяжный южный манер. Нет никаких сомнений, что они вступили в новую фазу отношений. Глава 18 По дороге в Лейквью Грэм предусмотрительно расплачивался наличными. В мотеле он подключился к бесплатному вайфаю и с планшета Элайзы собрал информацию про Эмили, детектива Ли Келлера, безмозглого адвоката, обвинителя и судью, который вынес приговор. Все они, каждый в своей степени, сыграли роль в том, чтобы испортить ему жизнь. Унизили и растоптали. Грэм в отместку уничтожит их всех до одного. Судья, к сожалению, умер шесть лет назад. Грэму оставалось лишь тешить себя мыслями о том, что тот корчится в аду. Прокурор вышел на пенсию и переехал на Соломоновы острова. Ладно, подождет своей очереди. Адвокат все еще жил в Эшвилле. Значит, с него и начнем. Грэм знал – Элайза когда-то рассказывала, – что невестка умудрилась выскочить замуж за следователя, который стал начальником полиции. У них двое сыновей. Сидя в номере перед включенным телевизором на тот случай, если на экране появится его лицо, Грэм в красках представлял, как будет над ними издеваться. Например, спалит их древнюю хибару вместе со всеми обитателями. Потом вспомнился Дэйв Картер, скотина-сосед. О да, он тоже сыграл свою роль. Настанет и его черед платить по счетам. Аккуратными печатными буквами Грэм внес имя Дэйва Картера в блокнот, который купил в «Уолмарте». Ему можно подстроить аварию. Например, подрезать тормоза на машине. Надо поискать, как это делается, – в Интернете много полезной информации. И, наконец, самое главное – отродья, предавшие родного отца. Отца, давшего им крышу над головой, одежду и пищу. Отца, подарившего им жизнь и способного отнять ее собственными руками. Грэм снова и снова перечитывал список. Скрупулезно записывал все, что помнил или сумел выяснить про каждого из обидчиков. Подробно, строчка за строчкой он излагал претензии, которые к ним накопились. Перед сном он сделал пятьдесят отжиманий, сотню скручиваний, выпадов и приседаний. Эту процедуру он повторял каждое утро, мысленно проговаривая обиды, чтобы разогнать кровь. Ночью ему приснилось, что он снова в операционной, творит чудеса почище Бога и будто Господь вершит суд над всеми, кто его предал. Проснувшись, Грэм не стал бриться. Он не брился последние три дня: щетина скрывала контуры лица. Волосы причесал со специальным средством, чтобы прятать седину. Надо будет отрастить их подлиннее. Вместе с блокнотом он купил кепку, солнцезащитные очки, дешевые теннисные туфли, пару джинсов и несколько футболок. В тюрьме Грэм многому научился: в первую очередь сливаться с окружением и не привлекать лишнего внимания, а еще менять на машине номерные знаки, что успел проделать уже дважды. По дороге в Лейквью его трясло от волнения и тревоги. Там многое изменилось. Появились светофоры, которых прежде не было. Открылись новые магазины и рестораны. Это бесило и сбивало с толку. Пришлось съехать на обочину, перевести дух и унять приступ панической атаки – он узнал его как врач. На лбу выступил пот, сердце заколотилось. Перед глазами поплыло, порой раздваиваясь. Однако все улеглось – стоило заметить Зейна, вышагивающего по Мэйн-стрит с таким видом, будто он здесь хозяин. Тот, словно педик, отрастил волосы, раздался в плечах и прибавил в росте, но Грэм с первого взгляда узнал подонка-сына. Ему потребовалось неимоверное усилие воли, чтобы не выскочить из машины и не забить гаденыша до смерти, как он того заслужил. Не сейчас. Надо дождаться удобного момента. Грэм смотрел, как Зейн поднимается по ступенькам и входит в здание. Подумал, не зайти ли следом – вдруг это и есть удобный случай? – однако увидел движение за окном. Там стояла женщина, смутно знакомая. Зейн подошел к ней. Открыл адвокатскую контору, значит? Сопляк считал себя большой шишкой, но Грэм знал правду. Зейн слабак – не сумел прижиться в Роли, поджал хвост и с позором вернулся в Лейквью. Теперь этого предателя ждало справедливое возмездие. Успокоившись, Грэм поехал на Лейквью-Террас. Там тоже многое изменилось. Построили игровую площадку для детей, неспособных усидеть дома, где им самое место. Мелюзга каталась на качелях, горках и велосипедах, причем многие без присмотра родителей. Мелкие ублюдки… Грэм подъехал к своему дому – теперь не самому большому, потому что некоторые соседи-выскочки пристроили гаражи и террасы. Он остановился посмотреть на дом внимательнее. Свой дом. Незнакомцы, в нем живущие, – не более чем наглые захватчики. Когда-то, в прежние времена, их выгнали бы одним щелчком пальцев. Теперь преступником считался Грэм. Он подумал, не забраться ли в дом, не посмотреть, что эти узурпаторы сделали с ним внутри. Их имена он тоже добавил в список. Пока Грэм размышлял, как лучше поступить с захватчиками, из дома вышла женщина и направилась к пикапу. Одета она была как мужчина, с короткой, опять-таки мужской, стрижкой. Видимо, лесбиянка. Какая мерзость! Надо выгнать ее из дома – вытащить прямиком за короткие лохмы. Однако, когда женщина посмотрела в его сторону, нервы сдали. Грэма затрясло, он включил зажигание и торопливо уехал. Еще не время. И это не нервы, просто сила воли.