– И часто вы приобретаете водку через заднее крыльцо? – Да, это расходы. Сама не пью, но для дела использую. Алкоголь покупаю по государственной цене – она, как известно, невысокая. Директор магазина – один из наших информаторов, он в долгу перед органами, впрочем, распространяться не стану. Софья Никитична – не такая уж старушка, но выглядит не блестяще. На мое счастье, она оказалась пьющей. – Вам удалось что-то выяснить у нее? – Надеюсь, да. Имею пагубную привычку доводить до конца любое дело. В свете моего расследования это выглядело пустышкой, но после того, что я услышала от вас, – сведения могут заинтересовать. Какое-то время к Павлинскому ходила женщина… – Долговязая, светло-русые волосы, близко посаженные глаза? – перебил Лавров. – Так вы ее знаете, – расстроилась Алина. – Только то, что сказал, продолжайте. – Они и не прятались. Очевидно, у женщины были планы на совместное проживание, но все расстроилось. Она не очень хороша собой, но фигура – что надо, мужчины это ценят… – Девушка смущенно кашлянула. – Я щепетильно допросила подвыпившую Софью Никитичну, а та, натура любознательная, любит подслушивать и подглядывать. Любовницу зовут Анастасией, из того, что слышала соседка, – работает секретаршей руководителя небольшого промышленного предприятия, а ее строгого руководителя, не терпящего опозданий, зовут Василий Поликарпович. Они часто говорили на крыльце, да и окно порой бывало открыто… Могу с уверенностью сказать, Анастасия – не сообщница Павлинского, кем бы он ни был. – Откуда такая уверенность? – Тем же вечером я попросила водителя отвезти меня на улицу Промышленную и побеседовала с Анастасией. Несложно сотруднику органов найти предприятие по имени-отчеству директора. Это фабрика металлоизделий на улице Кустарной в Бугаевке. Предприятие так себе, но уже начинает выпуск продукции. Приемная директора была пуста, но еще работали люди в бухгалтерии, и я получила нужный адрес. – Но водку вы уже истратили, – пошутил Лавров. – Анастасия Игоревна оказалась непьющей. Одинокая несчастная женщина, разговорилась, даже всплакнула. Были планы на мужика, все пошло прахом. Когда узнала, что он погиб, совсем расклеилась. Она не играла, уж поверьте моей наблюдательности. Много говорила. В ее интерпретации гражданин Павлинский был не так уж плох. Непьющий, некурящий, внимательный. Немногословность она тоже сочла за достоинство. Угрюмость – за серьезность. Сдержанность – за скромность. И так далее. Не буду вас мучить, вопрос коснулся периода оккупации. Несколько раз Павлинский разговорился, упоминал места, куда водил партизан, называл топонимы, вспоминал те или иные случаи своего военного бытия. Однажды упомянул поселок Большой Фонтан. Насте стало интересно – у ее родной тетушки там была дача, и по молодости лет она часто туда ездила. Она попросила уточнить, где это. Реакция Павлинского оказалась странной, он словно бы сообразил, что сболтнул лишнее, перевел разговор на другую тему. – Большой Фонтан – большой, – задумчиво изрек Лавров. – А я не спорю. Он так смутился, занервничал. Анастасия не стала дальше расспрашивать. А теперь самое интересное, товарищ майор. В доме убитого в столе лежали бумаги – нужные и ненужные. Я нашла документы на дачу, которая расположена не где-нибудь, а именно в Большом Фонтане. То есть у Павлинского там дача, понимаете? Причем с 1928 года, принадлежала еще его родителям. Видимо, он долгое время ею не пользовался, забросил. Но домик тем не менее есть. Улица Голубые Пруды, 39. Наличие дачи и факт, что он знает тамошние катакомбы, – возможно, совпадение, не знаю. И еще интересный факт. Большой Фонтан – удаленный пригород, но говорят, под ним есть катакомбы и по ним при желании можно добраться до центра Одессы. – Да, я слышал, что катакомбы оплетают чуть не всю область… – пробормотал Алексей. – Ну что ж, Алина, вы молодец, заткнули за пояс контрразведку. Не уверен, что эти сведения пригодятся, но отработать их стоит. Вы своим об этом говорили? – Только подполковнику Рыжкову, когда отчитывалась о выполненной работе. Он начал раздражаться, дескать, занимаюсь какой-то чепухой… – Больше никому не говорите, пусть эта «чепуха» останется при вас. До которого часа вы работаете? – До семи… если ничего не случится. – Сегодня ничего не случится. По крайней мере, для вас. Не забывайте, на кого вы работаете. Досидите до конца. На вопрос, что здесь делала контрразведка, ссылайтесь на гражданина Павлинского. В этом нет секрета, его убийцы мертвы. О том, чем занимался убитый в период оккупации, вы не знаете. Вечером идите домой… Где вы живете? – Это бывшее общежитие камвольной фабрики. Со мной в комнате живет еще одна женщина. – В восемь вечера будьте на пересечении улицы Солнечной и Приморского бульвара. Форма одежды – штатская, желательно удобная. Возьмите оружие. Убедитесь, что за вами не наблюдают. Последнее – обязательно. Заметите «хвост» – путайте следы. Я подожду. Номер моего «газика» – 154. Вы неглупая женщина, Алина, не стоит пренебрегать добрыми советами. – Прямо шпионский роман какой-то… – Девушка зябко повела плечами. Она села к нему в машину в начале девятого вечера. До темноты оставалось совсем немного. Сгустились тучи, накрапывал дождик. Пришлось раскатать у машины брезентовый навес и закрепить в специальной раме. С моря дул прохладный ветер, шелестел в ветках выстроившихся вдоль бульвара каштанов. Народ еще гулял, покачивались зонты. Из прибрежного кафе тянулся манящий запах – там жарили шашлыки за умопомрачительные деньги. Поскрипывал патефон – Клавдия Шульженко пела мексиканскую «Челиту». Девушка выскользнула из аллеи, ведущей к морю, быстро зашагала, помахивая сумочкой. Алексей невольно загляделся. Куда исчезла деловитая сотрудница милиции? На Алине был плотный жакет, зауженный в талии, шерстяная юбка, на ногах ботинки без раздражающих каблуков. Она ускорила шаг и через минуту уже забиралась на водительское сиденье. – Вас не узнать, – хмыкнул Алексей. – Вы тоже в штатском не такой. – Она окинула своего «нечаянного» напарника быстрым взглядом. – Все хорошо, Алина? Что это у вас на голове? – О, это французский берет… – Девушка быстро сняла мягкую клетчатую шапочку, которая ей на удивление шла. – Считаю, что эта штука может кардинально изменить внешность… – Романтика парижских окраин? – улыбнулся Лавров. – Вы почувствовали необходимость сменить внешность? – Мне кажется, за мной следили, Алексей, вы были правы… – девушка понизила голос. – Я не трусиха, но было не по себе… Неприятное тянущее чувство в спине, когда я входила в общежитие. Потом зашла в булочную, встала в очередь, понаблюдала, кто стоит за мной, кто трется у входа… На вид это обычные люди, пенсионеры. Но снова это жжение, когда я шла по бульвару. Свернула к дорожкам, немного посидела на лавочке. Потом пошла и озиралась… – Ладно, поехали. – Алексей завел мотор. Он свернул с бульвара в ближайший переулок. Пришлось включить фары – стена растительности создавала сплошной мрак. – Куда мы едем, Алексей? – На Большой Фонтан. – Но он в другой стороне. – Я знаю. Он вывернул из переулка на соседнюю улицу, проехал двадцать метров и встал у края тротуара. Стал наблюдать, кто едет за ним. «Хвоста», похоже, не было. Через полминуты из переулка выбралась груженная древесиной полуторка, с рокотом проехала мимо и исчезла за поворотом. Девушка выжидающе смотрела на спутника. – Посидим еще, – сказал Лавров. – А то поспешим – людей насмешим. Расскажите о себе, Алина. Я должен знать, с кем работаю. – Не замужем. Хотя не думаю, что вас это интересует. – Он уловил лукавое движение глаз. – Мне 29 лет, родом из Ижевска, это в Удмуртской АССР, по линии мамы в роду отметились монголо-татарские завоеватели… – Девушка засмеялась. – Ничего интересного. Отец умер в 34-м, мама жива. Окончила среднюю школу, пошла по родительским стопам – отец работал в Главном Управлении РКМ, когда оно еще находилось под опекой ОГПУ. Школа милиции, потом Высшая школа милиции. Приехала в Москву, поступила в Центральную высшую школу РКМ, там как раз в здании бывшего Ивановского монастыря открылся милицейский факультет. Не доучилась – война, зимой 41-го работала в Москве – участвовала в борьбе с бандитизмом и мародерством. Была рядовым сотрудником уголовного розыска в звании младшего лейтенанта. Потом перевели обратно в Удмуртию, была болезнь, связанная с переохлаждением организма… Год назад перевели в Сталинград, потом по мере освобождения – Воронеж, Крым. В Одессе живу и работаю с 12 апреля, и с первого же дня вот такая свистопляска… Даже в кино ни разу не ходила. А о себе расскажете, товарищ майор? Или это государственная тайна? Что у вас с лицом? Я еще днем заметила, но как-то неловко было говорить. – Не знаю, вскрытие пока не делали, – отшутился Лавров. – Прошлая ночь выдалась беспокойная. Получил прикладом в челюсть, щепка в глаз попала… – Что ж вы сразу-то не сказали? – ужаснулась девушка и подалась к нему. – Почти сутки ходите с щепкой в глазу. Дайте фонарик и расслабьтесь, не надо бояться, я не кусаюсь… – Вы еще и окулист? – вяло отбивался Алексей. – Моя мама окулист, всю жизнь вытаскивает из людей инородные предметы. Сидите смирно. Полюбуйтесь на свой глаз – он распух до невозможности, боже правый… Подождите, у меня в сумочке был пинцет, сейчас мы вытащим ваше бревно… Ну что вы хихикаете, Алексей, будьте же серьезным… Темнота подкралась и окутала местность. Остался позади Ланжерон – приморская часть Одессы. Дорога оставалась разбитой, но самые страшные воронки уже засыпали. Алексей ушел с прибрежного шоссе, поехал по узким змеевидным улицам, обставленным частными домами. Несколько раз он делал остановки, всматривался в зеркало. Слежки не было, можно вздохнуть с облегчением. – Мы как подпольщики в оккупированном городе, – свистящим шепотом заметила Алина. – Даже как-то стыдно… Алексей отделался шуткой: – Вы правы, пора на сессии горсовета поставить вопрос ребром: кто в этом городе хозяин? До дорожных фонарей руки у государственных контор еще не дошли. Фары работали на короткую дистанцию, приходилось тащиться медленно. Местечко Большой Фонтан находилось в 16 километрах от центра Одессы, за Малым и Средним Фонтанами. С допотопных времен он считался дачным районом. Люди арендовали здесь дома на летнее время, кто-то покупал себе дачи, имея при этом городские квартиры. Берег в районе был обрывистый, громоздились скалы. Конец одного поселка был началом другого, и чтобы ориентироваться в этой местности, нужно было хорошо ее знать либо иметь подробную карту. Нечто среднее между селом и дачным поселком – Большой Фонтан всегда привлекал людей. При немцах здесь работали санатории для рядового состава (местечко было простецким, хотя и с собственным очарованием). Большой Фонтан был старше Одессы. На побережье из-под понтичных известняков выходили минерализованные воды, которые и прозвали фонтанами. Здесь, к югу от Одессы располагался самый крупный источник, вокруг него и выросло поселение. С юга его ограничивал маяк. От Одессы к Большому Фонтану тянулась узкоколейка, по которой бегал трамвай, но в данный момент линия не работала. Из города сюда можно было добраться только пешком или на машине. Очертания строений размывались в полумраке. Слева по курсу осталось громоздкое здание монастыря, справа проплыл заброшенный летний театр. Электричество в поселке работало, но только отчаянные люди осмеливались здесь жить – из-за процветающего в предместьях бандитизма. Карта, найденная в Управлении, всплыла в голове Алексея. Нужная улочка располагалась на второй линии от моря, за зданием бывшей водолечебницы. Основная дорога в город пролегала рядом. Он выехал туда по проулку, загнал машину на пустырь, выключил двигатель и погасил фары. Крыши домов едва просматривались. Густой стеной стояла акация, теснились абрикосовые деревья. Улица Голубые Пруды находилась дальше. – Что теперь? – прошептала девушка. С темнотой она не очень ладила, глаза в полумраке пугливо поблескивали. – А теперь идете за мной, товарищ Алина, и постарайтесь не шуметь. Он не мог понять, что с ним происходило. Ниточка так себе, явная пустышка, но что-то напряглось внутри в ожидании открытия. Два силуэта перебежали переулок, растворились в зарослях и вскоре возникли на дороге. Улица Голубые Пруды была предельно узкой – две машины едва бы разъехались. Старенькие дачи стыдливо прятались за плодовыми деревьями. Раздался шум – по параллельной дороге ехала машина. Свет фар блуждал по деревьям. Это был мобильный патруль на пикапе. Машина проехала, шум затих. Ни в одном из окрестных домов не горел свет. Дачи были старые, многие из них доживали свой век без присмотра. Нужное строение находилось через два участка. Ограду из штакетника украшал вьющийся дикий виноград. Он еще не мог похвастаться пышностью – листья только раскрывались. – Присядь-ка, – прошептал Алесей. Он даже не заметил, как перешел на «ты». Девушка присела. Лунный свет отражался в ее больших глазах. Ночь была безветренной, небо – ясным. Тучи встали над городом, здесь их не было. Прохлада еще не беспокоила. Алексей развел руками ветки вьюна, пристроился на корточки. Ограду из штакетника, видимо, для того и придумали – чтобы воры не ломали себе голову. Штакетины с гвоздями выдирались без сопротивления, только последняя отчего-то решила поскрипеть. Алексей застыл, потом отвел деревянные планки в горизонтальное положение. – Садись здесь и слушай сюда, – прошептал он. – Я лезу первым, ты за мной, не шумишь, не охаешь, вперед не забегаешь. Как окажемся на той стороне, пристройся под деревом и не отсвечивай… Что молчишь? – Ничего. Даю тебе сделать себе мнение… Он перебрался через забор, перебежал к дому. На участке было тихо. Где-то далеко забрехала собака. В заброшенном хозяйстве Павлинского живность, похоже, отсутствовала. «И зачем мы сюда приехали?» – мелькнула невеселая мысль.