«Нечеловеческие дела, — думаю. — Может, призрак убиенного какого явился?» Судя по настрою Заморенка, народу они тут немало прибрали. Дай ему отмашку — и свинорылый с друзьями тоже в потоке подземном поплывет, ручками разводя: мол, не вышло ничего, товарищи, а второй раз не попробуешь… «Ладно, там поглядим. Попасем их немного, а после решать будем», — соображаю и понимаю, что прав во многом Замора. Сейчас из разведки вернется, думать будем. Появился только через час. Я уж наизусть двери ихние изучил. И в темноту с надеждой пялюсь: вдруг туша подземная где мелькнет? Противнички-то наши туда, где она явилась, прогулялись. Но без понту. Шариться давай. Девка наверх хотела по скале забраться, но проводник ее за руку придержал и шепнул что-то. Обратно в насосную ушли. Створки за собой завязали. Лежу, щелки на дверях пересчитываю. Час прошел, и дергают меня за ногу. Выползаю. Заморенок. Фонариком шпионским в лицо себе светит. Глаза смеются. — Получилось, — говорит. — Выловил я кое-что интересное. Тащи сюда Левана. Сунулся я в шкуродер, в котором мой горный баранчик кочумает. Пошевелил его. Ползет паренек. Сопит. Базарить стали сразу, прямо в машинном зале. При шпионском фонарике. — Изолирующие противогазы у них, — Юрка рассказывает. — Ищут штрек какой-то, сероводородом заполненный. В него лезть собираются. Где-то на моей стороне. План, по ходу, у Петрухи. Я тут задумал проводника у них из обоймы вышибить, но незаметно не выйдет. У них установка четкая: по одному не ходить. Страхуют друг друга. За спины светят — не подберешься. Девка у них матерая. Спелеолог. — Ну и что делать будем? — спрашиваю. — Как что? — Юрка удивляется. — Жечь! Сероводород, он же круто горит, а под задвижками концентрация за много лет неплохая… — Под задвыжками? — Леваша переспрашивает. — Ну да. Когда газы при бурении появляются, на штрек задвижку ставят. Вроде дверей бункерных с закрутками. — Значит… — Да! Они внутрь, а мы факелок им вслед, и улетели гуси. — Взрыва не будет? — Это не метан. Сразу не бухает, а горит неплохо. Думаю, им хватит. По-моему, самый несчастный случай из несчастных случаев. Смеется парняга мелким бесом. Почти моих годов, а задору, как в мальчишке. Вот он, бродяжный характер. Не просто так преступники как пацаны до старости общаются и называют себя так же. Игры только посерьезней и частенько на чаше весов жизнь чужая лежит. Развеселил меня Юрка. Развеселил и порадовал. Знал я, что будет вариант для исполнения просьбы товарища нашего старшего. Рассказали мы с Левашей Заморенку про тушу с глазами, которую за скалой заметили, а тот лишь отмахнулся. — Показалось, — говорит. — Я, даже если увижу чего, не верю. Кто гоняться пытался или паниковал, все смерть нашли. Смелого пуля боится. Не ссыте, пацаны, не расскажу я ворам о слабости вашей минутной и про страхи ваши тоже не расскажу. Понесло Юрку. Оно и понятно — на кураже парняга. Интересуюсь: — К ворам собрался? — А что я, просто так тут экскурсоводом в шахтах работаю? Косяк за мной по лагерной жизни перед братьями. Не думал даже, что вспомнят они про меня. Когда искать меня через армян стали, понял я: вот она, моя индульгенция и новая путевка в жизнь. Хоть и поменялось сейчас немало, но наше — всегда наше, и, пока жив старый, надо позиции свои устаканить… «Вот это да, — думаю. — Я его в свою дружину звать собираюсь, а он вон куда замахнулся. Как бы еще Замора нас с собою не позвал…» Юрка тем временем продолжает: — Сейчас они спать наладились. Петруха говорит: режим жизни не меняем и работаем только ночью. — Матерый, — шепчу. — Не то слово, — Заморенок базарит. — Матерый и фартовый. Почти всех пережил, только я да Вовка остались, ну и еще парочка чертей, но те не в счет. Оказывается, наблюдать за другой стороной теперь будем. — Штрек сероводородный там, — показывает в темноту Юрка. — Шли они по незаряженному переходу, оттуда и глядеть станем. Для начала — направление. Потом детали. Кстати, пацаны, а кто из вас «Барбариски» жрет? — Я, — Леваша гудит. — Дай-ка и мне парочку. — Откуда про конфеты знаешь? — интересуюсь. — А вот, — вытащил из кармана пару фантиков Юрка. — Не бросайте больше ничего. Это как след на песке. Гуляет, значит, кто-то… 31. М. Птахин Пока спать укладывался, никак из головы моей не шла серая туша с глазами за скалой. Анечка тоже блеск какой-то видела. «Ну не массовая же галлюцинация? — сержусь. — Была и нету — будто через стену прошла». Следов тоже не нашли — камушки под ногами да скала. Петр этот фокус на Козлякина списал. Мол, тот мастер на эдакие шутки. Козлякин, конечно, Козлякиным, а вот покоя теперь нет. Обсудили поход. Немало неприятных мгновений пришлось пережить нам, когда я в штреке от лучей фонариков прятался, а Петр в вагонетке лежал. Распластался я там по стеночке с веревкой в руках и жду. Решил твердо: «Зайдут в штрек — валю на голову крепь». Сразу спокойнее стало, и почувствовал, что задумка моя верная. Разговора почти не слышал. Тихо шептались. Показалось лишь, что один из них с акцентом кавказским говорил, и больше ничего. Минуты через две потопали они дальше. Сразу свободнее задышалось. «Буду сидеть, пока Петруха не позовет», — думаю, а сам к выходу тянусь. Фонариков вражеских не видно. Нырнули куда-то или за поворот ушли. Присел на корточки и Петровых движений жду. Заворочался. — Миха, — шепчет. — Где ты? — Тут, — отвечаю. — Свет включим? — Вали на голос, — говорит. — По вагонеткам метров сорок еще вслепую прогуляемся. Сделал я пару шагов — и вот он, состав, навечно остановивший бег свой под землей. Через пару вагончиков в Петра уткнулся. — Пошли, — шепчет мне проводник. — За ремень от ружья держись. Ногами, будто слепые, перебираем. Правой рукой железо вагонеток щупаю, а левой намертво в поводыря вцепился. Со стороны наверняка та еще картинка. Топали минут пять-семь. — Обходим, — Петр шепчет. — Ремень не отпускай. Шаг, еще один. Слышу, как-то по-другому пространство шуршит. Коридор, что ли. — Включаюсь, — Петр говорит. Лучик света — пых. Смотрю, а мы действительно от вагонеток в сторону ушли и стоим в каком-то штреке. На стене жила слюдяная блещет и даже бирка фанерная висит, как в магазине хозяйственном. — Обратно по-другому пойдем, — говорит, — у них где-то в этой стороне лежка. — А кто это? — Проводником Заморенок. Здесь его территория, вот и ходит, не сторожась. Сегодня на руку вышло. — А может быть, они случайно здесь? — Не думаю. Если в одно время столько народу в шахты спускается — жди беды, и повод для такой суеты, как правило, один. — А Козлякин? — Сто процентов — здесь, и это хорошо. — ?? — Палки в колеса всем будет вставлять. Парням этим тоже мешать будет. Особенно когда они на его сторону явятся. Нам же с тобой, пока оторвались, поработать надо. Пошли.