— Нет уж, полежи, подумай. Попробуй, как на цепи сидеть и на диете. — Леня вынул из сидора фляжку с водой и сухарь, положил рядом, на палатку. — Парень, как же я пить буду-то? Только мучаешь меня… Об этом Леня не подумал. Пришлось связать ему руки спереди, чтобы мог открыть фляжку и поднести ее ко рту. — Ну, вся любовь, — сказал Леня. — Будь здоров. Скоро вернусь. Чиграш посмотрел ему вслед и вдруг крикнул: — Косой к лодке бежит! Там его лови! — Знаю, — не оборачиваясь, бросил Леня. — Все сам знаю. Косого он нагнал уже к вечеру и, таясь в кустах, долго наблюдал, как тот бродит по воде в поисках лодки, видно, забыв место, где она затоплена. Потом Косой вылез на берег и стал искать Ленину зарубку на дереве. Разыскав ее, подобрал длинный шест и снова полез в воду. Все это время Леня надеялся, что Косой хоть на минуту выпустит из рук карабин — повесит его или приставит к дереву. Но Косой ученый теперь был и оружие все время держал при себе, а когда начал поднимать лодку, забросил его за спину. Леня видел, как он, нагибаясь, окунал руки в воду до плеч, вынимал из лодки камни, все время настороженно поглядывая по сторонам, как подсунул под лодку шест, напрягся и поставил на борт, вылив из нее добрую половину воды, и снова положил на киль, как покопался в носовом багажничке и достал жестяной черпачок и полностью осушил лодку, как сел в нее, приладил весла и поплыл к реке, все время шаря глазами по берегу, словно чувствуя, что за ним кто-то наблюдает. Леня, так и не дождавшись удобного момента, чтобы обезоружить Косого, проводил его тоскливым взглядом. Ну что же, план есть план, и как все планы в мире он потребовал корректировки с учетом изменившихся обстоятельств. И Леня пошел вдоль притока, не теряя Косого из виду. Здесь было довольно хоженное место, заметная тропа, которая к тому же не повторяла всех изгибов речки, а срезала их, и Леня не очень отстал от лодки. Один раз он даже обогнал Косого и, выскочив на берег, едва успел лечь, заслышав скрип весел в уключинах. Где этот остров, на котором собирался отсиживаться Косой, Леня не знал даже приблизительно. Поэтому очень важно было не отстать от него, убедиться в том, что он действительно спрятался там, и действовать по обстановке. Может быть, даже позвать людей на помощь. В тот раз они плыли здесь весь день, потому что шли против течения, на тяжело груженной лодке. Теперь весь путь занял два часа. И к вечеру, выйдя к реке, Леня увидел мелькнувшую впереди лодку, которую Косой загонял в прибрежные кусты. Здесь он, по всей вероятности, будет ждать ночи и по темноте пойдет до острова. Леня набрал в казанок воды, ушел поглубже в лес, развел костер, поужинал и забрался в спальник. Встал он, едва забрезжило, даже птицы еще молчали. Выпил оставшийся с вечера чай и сразу же отправился в путь. Тропа, добежав до реки, исчезла. Идти опять пришлось дремучим лесом — сырым от близости воды, заваленным буреломом, сильно заросшим травой. Обходя завалы и бочажки, Леня все время старался не упускать из виду реку, иногда подходил к самому берегу и осторожно осматривался. В общем-то, он не так опасался нечаянной встречи с Косым, который наверняка далеко опередил его за ночь, как боялся пропустить этот самый остров. К полудню река стала заметно шире, а берег, которым шел Леня, выше и все поднимался, лес на нем сильно поредел, стал суше. И, уже выбирая место для ночлега, Леня взобрался на самый верх длинной скалы, которую плавно огибала внизу река, и увидел вдали, на самой ее середине, густые заросли травы, похожей на осоку. Даже отсюда было видно, что она высокая и сухая. На острове не было ни единого деревца, и, конечно же, он в полном смысле был необитаем. Леня стал готовиться к последнему этапу. Предстояло теперь «запереть» Косого на острове и сообщить об этом людям. Он подобрал два хороших бревнышка, сделал на концах кольцевые зарубки и, спустившись к реке, связал их в плотик. Опять поднявшись на скалу, Леня нашел укромное местечко, не видимое с реки, и развел хороший костер, положив толстых березовых полешек, чтобы к его возвращению были хорошие, жаркие угли. Пока он возился, совсем стемнело, и Леня долго стоял на краю скалы, прижавшись к стволу дерева и разглядывая остров, где под легким вечерним ветром длинными волнами колыхались чуть видные в сумерках дикие травы. Наконец ему показалось, что он различает в глубине его неясный свет костра (Косой, видимо, запасся дровами на берегу и привез их в лодке), а еще дальше, на противоположном берегу, мерцали два-три огонька далекой деревушки. Леня спустился к реке, разделся, вынул на всякий случай два последних патрона из карабина и, засунув их за отворот своей вязаной шапочки, туго натянул ее на голову. Потом он, внутренне ахнув, вошел в воду, положил одежду и карабин на плотик и, толкая его перед собой, поплыл к острову. Вода была ледяная, особенно почему-то холодно было шее, ее как будто стянуло стальным обручем, перехватило горло так, что с трудом дышалось… Рассчитал он правильно и, используя силу течения, благополучно добрался до верхнего конца острова и выбрался на берег. Здесь он быстро, с трудом сдерживая стук зубов, оделся, снова вложил патроны в магазин и, дослав один в патронник, пошел краем острова, ища, где бы Косой мог спрятать лодку. Идти было плохо — трава шумела от его движения, громко хлюпала под ногами вязкая илистая жижа. Поэтому Леня держал карабин наготове и часто останавливался, прислушиваясь. Было темно, блестела только, отражая звезды, застывшая справа река, и Леня чуть не пропустил то место, где Косой вытаскивал лодку: трава, измятая широкой полосой, идущей прямо на берег, уже снова начала подниматься. Сам Косой, конечно, забрался поглубже, и Леня без особой опаски пошел этой полосой. Лодка была недалеко, но, прежде чем браться за дело, он все-таки решил убедиться, что Косого рядом нет, да и вообще было бы неплохо знать, где он расположился. Пройдя к середине острова, Леня остановился и долго вглядывался в его темную глубину, пока не нашел светлое пятнышко догоравшего костра. Нужно было бы подобраться поближе, но Леня не стал рисковать и вернулся к лодке. Стащить ее в воду оказалось не просто — она плотно всосалась в мягкую землю, да и вообще была тяжела для него. Хорошо, что Леня предусмотрительно пригнал сюда плотик. Он приподнял сначала нос, а потом корму и подсунул под них бревнышки. По ним, как по каткам, лодка довольно легко сошла на воду. Леня бросил в нее карабин, разобрал весла и поплыл обратно, на свой берег. Все, теперь Косой будет сидеть на острове, пока его оттуда не снимет милиция, — Леня знал, что плавать он не умеет, а здесь наверняка не найдет ничего подходящего для переправы. Свой костер Леня застал как раз таким, как рассчитывал— в нем жарко рдели крупные угли, — и быстро согрелся и обсушился около него. Предстояла первая спокойная ночь. Враги его больше не потревожат, они надежно изолированы, и что-то им сейчас снится?.. Вдруг хрустнула нечаянно под чужой ногой ветка, и к костру вышел человек. Леня сначала вздрогнул и схватился за карабин, но тут же, увидев, как блестит в свете костра лакированный козырек фуражки, разглядев погоны на широких плечах, бросился к участковому. Тот отступил на шаг и ловко, как в кино, вскинув пистолет, сказал: — Стоять! Руки вверх! …Они просидели у костра всю ночь. Участковый внимательно слушал Ленин рассказ, задавал нелегкие вопросы и — нет-нет — с острой жалостью смотрел в его смертельно усталые глаза. К утру они договорились, как будут действовать дальше, и участковый ушел, оставив Лене все свои продукты. Вернулся он только вечером. Дождавшись полной темноты, они тихо спустились к реке и сели в лодку. Участковый греб без плеска, изредка легко приподнимая весла над водой, давал бесшумно сбежать каплям с лопастей и снова тихонько погружал их в воду. — Значит, все ясно? — шепотом спросил он Леню. — Особо не высовывайся — не надо, чтобы он тебя узнал, почаще перебегай и побольше стреляй. Опустив на минуту весла, он передал Лене горсть патронов. Леня вложил три штуки в магазин, а остальные сунул в карман. Так же беззвучно они причалили к острову и сидели в лодке почти до утра. Комаров здесь, на ветерке, не было, да их и вообще сильно поубавилось, и заметно ленивее они стали. Спокойная была ночь. Плыла над рекой голубым туманом, сонно всплескивала где-то у берегов, сверкала чистыми, почти осенними, звездами. Говорить было нельзя, и Леня застыл в каком-то приятном, немного грустном оцепенении, будто прощаясь с чем-то навсегда. Очарованный спящей тайгой, которую он, в сущности, так и проглядел за всеми своими бедами и суетой, Леня остро чувствовал к ней какую-то неясную, почти сыновнюю благодарность. И вовсе не за то, что она кормила и укрывала его, а за что-то гораздо более важное и значительное… Едва посветлело небо на востоке и выше поднялся над рекой туман, начав медленно и незаметно таять, как добрый сон перед хорошим пробуждением, участковый тронул Леню за рукав, сошел на берег и оттолкнул лодку. Леня, чуть касаясь веслами воды, направил ее, подхваченную течением, к нижнему краю острова, пристал там и тоже сошел на берег. Он не боялся, был спокоен и только хотел, чтобы скорее все закончилось. Весь расчет был построен на том, чтобы провести операцию в неясном еще свете утра, чтобы перед Косым мелькали только тени, чтобы он не мог стрелять прицельно, чтобы думал, будто их много, а не всего-то двое, из которых один — слабак Леня. Подняв карабин, он выстрелил в воздух и сразу же побежал по шумящей траве к центру острова. Не успела окрепнуть после первого выстрела тишина, как он снова грохнул и снова побежал, приближаясь к тому месту, где должен быть Косой. Упав в траву, Леня пытался рассмотреть, что там, впереди, но ничего пока не увидел. — Сдавайтесь, Худорба! — услышал он в стороне измененный мегафоном голос участкового. — Вы окружены, а Рычков задержан. Сдавайтесь! Не усугубляйте своей вины! И тут Леня увидел его: Косой вскочил и, пробежав немного, упал, огрызнувшись выстрелом. Трудно было Лене подняться, но только на мгновенье. Он выстрелил, опять коротко перебежал в сторону Косого, бросился на землю и пополз, чтобы снова возникнуть перед ним уже в другом месте. Первая пуля, выброшенная карабином Косого, прошла далеко — он бил на авось, брал на испуг, стремясь прорваться. к берегу. А вот теперь он уже целился — то в одного, то в другого Леню, которые появлялись и исчезали перед ним. Стрелял уже не затем, чтобы уйти — он понял, что это безнадежно, — а затем, чтобы убить. Перезаряжая карабин, Леня увидел, что Косой бежит прямо на него, увидел настолько близко, что различил его пустые глаза и взгляд куда-то в сторону, мимо всего. Леня заспешил, уронил патрон, стал зачем-то подбирать и обдувать его, вместо того, чтобы загнать в ствол другой. Ушли секунды, и Косой уже рядом, так близко, что слышно, как тяжко шуршат сапоги по траве, слышно хриплое дыхание и бешеный стук сердца. И тут Леня понял, что Косой не видит его, и плотнее прижался к земле. Пусть бежит, никуда он не денется, некуда ему деваться… Леня, словно земля толкнула его снизу, отбросил карабин и резко встал во весь рост. Косой шарахнулся в сторону и первый раз за все время прямо взглянул ему в глаза. На миг что-то изменилось, дрогнуло в его лице и опять стало на место — он повел стволом и остановил его против Лениной груди. Но тут метнулась сбоку тень, карабин Косого взлетел вверх, а сам он, взбрыкнув ногами, тяжело брякнулся оземь, и участковый оказался на нем, заламывая и вкладывая в кольца наручников его руки, Стало опять тихо. И в этой тишине послышался далекий комариный звон моторной лодки. Леня поднял свой карабин, а участковый фуражку, отряхнул ее, заботливо осмотрел и надел франтовато, немного набок. — Вставате, гражданин Худорба. Пошли. Косой медленно, неловко поднялся и направился к берегу. Участковый шел сзади. Когда они проходили мимо, Леня сказал: — Вся любовь, — и, как футболист по встречному мячу, с разворота изо всех сил врезал Косому ногой по заднице. — Да ладно тебе, — только и сказал тот примирительно, опять глядя куда-то в сторону, мимо всего. Участковый чуть заметно и одобрительно, с пониманием, кивнул и отвернулся, будто ничего не видел. Они вышли к лодке и все трое устало сели на ее борта. Из-за поворота выскочила моторка, помчалась, вздыбив зеленые усы, прямо к ним и почти вся выскочила на берег, о который весело заплескалась поднятая ею волна. В моторке приехали охотинспектор и двое здоровых мужиков с ружьями. Леня, по просьбе участкового, объяснил им, как найти Чиграша. Они пересели в гребную лодку и поплыли на ту сторону, к притоку. А Леня и участковый, усадив Косого, пошли на моторке в поселок. Над тайгой вовсю играло солнечное утро. Начинался новый день. Недели две Леня пролежал в больнице. Туда к нему каждый день приходил следователь, заглядывал участковый и всегда что-нибудь приносил — то кулек орехов, то домашних пирогов. С Косым и Чиграшом Леня встречался еще не раз — на очных ставках, а потом и на суде. Теперь они были совсем другие — подмигивали ему, заискивали и откровенно унижались, Чиграш даже стал говорить Лене, мол, вспомни, это я все говорил Косому, чтобы не убивал тебя, когда ты ногу сломал, и шутил с тобой по-дружески, и табачком делился, помнишь? Леня же, когда становилось совсем невмоготу и противно, вспоминал то чудесное утро, которым завершил он, наконец, долгий и трудный путь к себе, мечтал о новой встрече с тайгой. Он это право честно заслужил, потому что навсегда понял: важно не просто выжить… Николай Псурцев Супермен