— Господи, у тебя совершенно промокли ноги, — сказала девочка. — Там продолжает лить? — Как из ведра. Мама и Рольф спят? — Наверное, мама загнала Рольфа в постель сразу после обеда. Говорит, что он простужен. Мартин Бек сел на краю кровати. — А он что, не простужен? — По крайней мере, мне показалось, что он совсем здоров. Но послушно лег. Наверное, чтобы не учить назавтра уроки. Завтра у нас письменная по французскому. Может, проверишь меня? — От моей проверки мало будет толку. Я не очень-то силен во французском. Лучше ложись спать. Он поднялся, и девушка послушно нырнула под одеяло, поудобнее устроилась. Закрывая за собой дверь, Мартин Бек услышал ее шепот: — Держи за меня завтра большой палец в кулаке. — Спокойной ночи. Мартин Бек на ощупь зашел на кухню и какое-то мгновение постоял около окна. Дождь как будто бы немного утих, а может, ему только так почудилось. Он думал о том, что происходило на демонстрации перед американским посольством, и о том, назовут ли завтра газеты действия полиции неуклюжими, беспомощными или наглыми и провокационными. Так или иначе, а они отнесутся критически к действиям полиции. Мартин Бек все же перед самим собой признавал, что часто критика имела основания, хотя ей недоставало понимания ситуации. Он вспомнил, что ему сказала Ингрид несколько недель назад. Многие ее товарищи активно интересовались политикой, ходили на собрания и демонстрации, и большинство из них, наверное, были плохого мнения о полиции. Маленькой, призналась Ингрид, она гордилась тем, что ее отец полицейский, а теперь предпочитает молчать об этом. Мартин Бек зашел в гостиную, прислушался около дверей спальни и услышал негромкое похрапывание жены. Он осторожно раздвинул кушетку, зажег настольную лампу, затянул шторы. Кушетку он купил недавно и перебрался на нее из спальни под тем предлогом, что не хочет беспокоить жену, когда возвращается поздно ночью с работы. Жену его звали Ингой. Отношения между ними с годами ухудшались, и он чувствовал облегчение оттого, что теперь не надо было делить с нею постель. Это чувство временами ввергало его в сомнения, но после семнадцати лет супружеской жизни, наверное, нельзя уже было ничего изменить, и он давно уже перестал думать, кто из них виноват. Мартин Бек сдержал кашель, снял мокрые брюки и повесил их на стул перед батареей. Пока он, сидя на краю кушетки, стягивал носки, ему пришло в голову, что ночные прогулки Колльберга под дождем могут иметь ту же самую причину: его семейная жизнь постепенно становится нудной и обременительной. Так скоро? Ведь Колльберг женился лишь полтора года назад. Мартин Бек поднялся, взял из кармана плаща влажную и помятую пачку «Флориды», разложил сигареты сушиться на ночном столике и закурил одну, которая показалась ему наиболее подходящей. Сигарета была у него во рту и одна нога на кушетке, когда зазвонил телефон. Телефон стоял в передней. Полгода назад Мартин Бек заказал еще один аппарат, хотел поставить его в гостиной, но, учитывая темпы работы телефонных учреждений, надеяться на второй аппарат можно было разве только через полгода, и то если очень посчастливится. Он быстро пересек комнату и поднял трубку, прежде чем прозвенел второй звонок. — Бек слушает. — Говорит центральная станция полицейской службы. Обнаружено много убитых пассажиров в автобусе сорок седьмого маршрута вблизи конечной остановки на Норра Сташунсгатан. Вас просят немедленно выехать туда. — От кого поступило известие? — спросил он. — От Ханссона с пятой. Хаммара также известили. — Сколько убитых? — Еще не выяснено. По меньшей мере шестеро. Мартин Бек подумал: «Заскочу по дороге за Колльбергом. Может схвачу такси». И сказал: — О'кэй. Сейчас приеду. — Еще одно, комиссар. — Да. — Среди убитых… кажется, кто-то из ваших. Мартин Бек сжал рукой трубку. — Кто? — Не знаю. Фамилии не сказали. Мартин Бек положил трубку и прислонился лбом к стене. Леннарт! Наверное, это он. Какого черта ему надо было выходить на дождь? Какого черта его понесло в сорок седьмой автобус? Нет, это какая-то ошибка. Он поднял трубку и набрал номер Колльберга. Один звонок, два, три, четыре, пять. — Слушаю. Это был сонный голос Гюн. Мартин Бек старался говорить, спокойно, естественным тоном. — Привет. А Леннарт дома? Ему казалось, прошла целая вечность, пока Гюн ответила: — По крайней мере, на кровати нет. Я думала, он с тобой. Вернее, думала, что ты у нас. — Он вышел вместе со мной прогуляться. Ты уверена, что его нет дома? — Может, он на кухне? Погоди, я посмотрю… Снова минула целая вечность, пока она возвратилась. — Нет, Мартин, его дома нет. Голос был тревожный. — Как ты думаешь, где он? — спросила она. — В такую непогоду? — Он вышел лишь глотнуть свежего воздуха. А я только что пришел домой, думаю, и он долго не задержится. Не беспокойся. — Сказать ему, чтоб позвонил, когда вернется? — спросила она уже спокойнее. — У меня не такое важное дело. Спи. Доброй ночи. Мартин Бек положил трубку и вдруг почувствовал, что дрожит от холода. Он снова поднял трубку и остался стоять с нею, раздумывая, кому бы позвонить, чтобы выяснить детали происшествия. Потом решил, что лучше всего немедленно поехать самому. Он набрал номер вызова такси и сразу услыхал ответ. Мартин Бек работал в полиции двадцать три года. За это время многие его коллеги погибли во время исполнения служебных обязанностей. Он тяжело переживал каждый такой случай и в глубине души сознавал, что работа в полиции становится все более опасной и в следующий раз наступит его черед. Но, когда дело шло о Колльберге, здесь уже было отношение не просто как к коллеге. С годами их привязанность друг к другу крепла, они чудесно дополняли друг друга. А когда Колльберг полтора года назад женился и переехал на Шермар-бринк, по соседству с ним, они начали встречаться также в свободное от службы время. Совсем недавно Колльберг в минуту депрессии, которые изредка бывали у него, сказал: — Если бы не ты, то, черт знает, остался бы я в полиции. Мартин Бек думал об этом, натягивая мокрый плащ и спускаясь по лестнице. VI Несмотря на дождь и поздний час, около огражденного места со стороны Карлбергсвеген собрались люди. Они с любопытством уставились на Мартина Бека, когда он вылез из такси. Какой-то молодой полицейский в черном дождевике бросился вперед, как бы пытаясь задержать прибывшего, но другой схватил его за плечо, а сам приложил руку к фуражке. Невысокий мужчина в светлом плаще и кепке подошел к Мартину Беку и сказал: — Сочувствую вам, комиссар. Я только сейчас узнал, что одного из ваших… Мартин Бек так посмотрел на говорившего, что у того застряли в горле дальнейшие слова. Он хорошо знал этого человека в кепке и очень не любил. Это был свободный художник, журналист, который называл себя репортером-криминалистом. Он писал репортажи об убийствах, сенсационные, неприятные, да еще в большинстве случаев с вымышленными подробностями, поэтому их печатали самые скандальные газеты. Мужчина отступил, и Мартин Бек перескочил через натянутую веревку. Он увидел, что такую же веревку натянули немного дальше, со стороны Турсплан. На огороженном месте рябило в глазах от черно-белых машин и безликих фигур в блестящих дождевиках. Земля около красного автобуса размякла и чавкала под ногами. Автобус был внутри освещен, прожекторы тоже горели, но их лучи не проникали далеко сквозь густой дождь. Машина государственной криминально-технической лаборатории стояла за автобусом, повернутая кабиной к Карлбергсвеген. За разорванной проволочной сеткой несколько человек монтировали прожекторы. Двери автобуса находились на другой от Мартина Бека стороне, но он видел, как за окнами двигались люди, и догадывался, что персонал технической лаборатории уже начал свою работу. Он помимо воли замедлил шаг, думая о том, что сейчас увидит, и стиснул в карманах кулаки, пока широкой дугой обходил серый автобус криминально-технической лаборатории. В свете, падающем из открытых средних дверей двухэтажного автобуса, стоял Хаммар, его непосредственный начальник в течение многих лет, а ныне шеф полиции, и разговаривал с кем-то, находившимся внутри автобуса. Хаммар прервал разговор и обернулся к Мартину Беку: — Вы все-таки приехали. А я уже думал, что вам забыли позвонить. Мартин Бек, не ответив, подошел к двери и заглянул внутрь. Он почувствовал, как все внутри сжалось и заныло: зрелище оказалось хуже, чем он предполагал. В холодном ярком свете каждая деталь выступала поразительно четко. Казалось, весь автобус наполнен окровавленными трупами, застывшими в необычных позах. Мартину Беку больше всего хотелось повернуться и выйти, чтобы не видеть их, но это чувство не отразилось на его лице. Он даже принуждал себя зарегистрировать в памяти все подробности. Люди из лаборатории работали молча. Один из них посмотрел на Мартина Бека и медленно покачал головой. Мартин Бек осматривал убитых одного за другим. Он не узнал никого из них. — А наш человек где, наверху? — вдруг спросил он. — Или… Мартин Бек повернулся к Хаммару и умолк. Из-за спины Хаммара из темноты появился Колльберг, с непокрытой головой, с прилипшими ко лбу волосами. Мартин Бек вытаращил на него глаза.