— А что такое? — небрежно спросил он у ординарца. — Ты поделись, брат, легче станет. Молодой человек, казалось, облегченно вздохнул. — Там, — еле выговорил он. — В бокале… Иван даже не раздумывал над тем, каким бокалом именно ему следует немедленно заняться. Он тут же заглянул в тот, с золотым тиснением. На дне бокала что-то лежало. Он вытряхнул это «что-то» себе в ладонь и увидел черную, как смола, капсулу. И все. Он не знал еще, что это такое, но что-то изнутри подсказало ему, что все его мытарства в этом паршивом Алтуфьеве стоили того только из-за этой черной штучки, что лежала теперь на его ладони. Решение пришло сразу же. Он поднял на ординарца страшные глаза. — Ты хотел отравить Дрозда?! — тихо спросил он. Бедняга тут же переменился в лице. — Что вы! — И истово перекрестился. — Вовсе нет! Я же сам… Договорить он не успел. Иван, на ходу выталкивая из зуба ампулу со смертельным ядом и пряча капсулу в карман, взлетел вверх и нанес сокрушительный удар. Парень даже не всхлипнул. С перебитым горлом он упал замертво на пол. Самое обидное будет, если эта смерть ни к чему не приведет, подумал Иван, доставая изо рта ампулу с ядом, которая была всегда при нем все это время — на всякий случай. — Что такое?! — с порога увидев тело своего ординарца, тихо спросил Дроздов. — Он сделал тебе непристойное предложение? Иван мерзко усмехнулся, ненавидя себя за это. — Если бы! — сказал он. — Но, кажется, я уже начал на тебя работать. — Как это? — заинтересованно спросил Дроздов. Вместо ответа Иван протянул ему ампулу с ядом, которую вытащил из собственного рта. Дроздов взял ее в руки и повертел, осматривая. — Цианид? — Кажется, — кивнул Иван. — Как я понимаю, этот финдиперсовый бокал — твой лично? — В общем, да, — смотрел на него Дроздов цепкими глазами. — Я пью из него только сам. Об этом многие знают. Ну и что? Иван кивнул на распростертое тело ординарца. — Этот парень, — сказал он, — уже собирался раздавить эту ампулу в твой бокал. Он думал, что я на него не смотрел. Пришлось помешать. — Зачем? — быстро спросил у него Дроздов. — Как зачем? — удивился Шмелев. — А что, надо было оставить все как есть? Пусть травит? — Конечно, — без улыбки смотрел на него Дроздов. — А потом рассказать все мне, и мы заставили бы его выпить из бокала. Разве это так трудно? — Не догадался, — признался Иван, разводя руками. — Странно, — проговорил Глеб Сергеевич. — Очень странно, что ты не догадался о такой простой вещи. И еще одно странно. — Еще — что? — в упор рассматривал его Иван. — Не хочешь ли ты сказать, уважаемый Глеб Сергеевич, что я убил этого парня просто так? Только потому, что до сих пор не выпустил пар после боя с тобой? — Нет, — покачал головой Дроздов, — этого я сказать не хочу, но согласись, Ваня, много в этом деле странного. — Что, например? — Почему он пытался раздавить эту ампулу именно здесь? Разве он не мог сделать это там, за дверью? Он ведь понятия не имел, что меня в комнате нет, не правда ли? — Это я понятия не имею, о чем ты говоришь. — Все просто, Ваня, — сказал Дроздов. — Если он собирался меня убить, то яд бы он подлил мне не в этой комнате, а там, где готовил этот поднос. Но там он этого не сделал. Почему? Как ты думаешь? — Головой я думаю! — обозленно ответил ему Иван. — Что хочешь думай обо мне, только все было так, как я тебе говорю. И никак иначе. Дроздов покачал головой, и на губах его зазмеилась тонкая улыбка. — Нет, Ваня, — сказал он. — Все было совсем не так, как ты рассказываешь. Иван подумал, что это конец. Это была ловушка, проверка, которую он не прошел. Но этот парень действительно был растерян! Он ДЕЙСТВИТЕЛЬНО не знал, что ему делать. Жаль, конечно, что пришлось ликвидировать его, но тут уж ничего не поделаешь. Родственникам этого парня заплатят, хотя, конечно, дело не в этом. О чем это ты думаешь, Иван? Дроздов ждет… Приготовившись ко всему на свете, он пожал плечами. — Если ты все знаешь, можешь рассказать, как все было на самом деле. Нужно только выждать, только уловить момент, когда можно будет прыгнуть на него. А там как повезет. Ничего. Прорвемся. Дроздов кивнул и начал: — Я давно знаю этого парня, Ваня. Он бы не стал на меня покушаться. К себе я приближаю только тех, кто мне лично предан, душой и телом. Он не стал бы меня травить, поверь мне. Но имей в виду, что я тебе не верю. — Твои проблемы, — пробормотал Иван. — Эта ампула твоя, Ваня, — спокойно сказал ему Дроздов. Иван напрягся. В его распоряжении минута, не больше. Нужно попробовать максимально эффективно ее использовать. На все сто, так сказать… — Только не надо мне говорить, что ты ее впервые видишь, Ваня, — спокойно продолжал Дроздов. — Она твоя, и этим все сказано. Ты слишком долго был первым телохранителем Первого человека страны, Ваня. Это и погубило Эдика, — и Глеб Сергеевич кивнул на тело ординарца. Иван насторожился. Что он имеет в виду, этот странный человек? А тот продолжал: — Ты слишком привык быть ближе всех к тому телу, которое защищаешь. Эдик не был тебе соперником, поверь мне. Но ты почему-то решил, что он конкурирует с тобой за право находиться рядом с боссом. Иван был ошеломлен и не скрывал, не мог скрыть этого физически: он раскрыл рот от потрясения. Он думал: он что — совсем свихнулся, этот Дроздов?! Что он мелет?! — Все это трогательно, но достаточно глупо, Ваня, — говорил Глеб Сергеевич с тонкой усмешечкой, — ты достал изо рта ампулу, вырубил этого паренька и сообщил мне, что он пытался меня отравить, а ты, такой решительный и смелый, меня спас. И все это только для того, чтобы повысить свои дивиденды в моих глазах. Иван с трудом подавил в себе вздох облегчения. Все могло быть гораздо хуже. А у этого Дроздова явная мания величия. Иван вздохнул. — Жалко парня, — кивнул он на Эдика. — По существу, ни за что погиб — Не жалей, — заметил Дроздов. — На его счету восемь убийств — это только те, что известны мне, потому что убивал он по моему приказу. И судя по той жестокости, которая сопровождала все эти убийства, дело ему это нравилось. Так что не жалей. Ну и монстр, внутренне удивился Иван. Так спокойно обо всем этом рассказывает… — Но ведь он же был вашим приближенным, — напомнил ему Иван, снова переходя на «вы» — Что-то я не пойму… — А тут и понимать нечего, — ответил ему Дроздов. — И вообще, лучше тебе не стараться меня понимать. Тебе же будет спокойней. Поверь мне. Он так часто говорит это «поверь мне», подумал Иван, что скоро скажет просто: «Поверь в меня, как в Господа своего!» Дроздов взял бутылку и стал наливать шампанское в бокалы. — Ну, что? — сказал он, поднимая свой драгоценный сосуд. — За мной тост. Не возражаешь? Иван поднял свой бокал. — Нет, конечно, — сказал он. — Только… — Что только? — Мы что, будем пить при нем? И он кивнул на тело Эдика. Дроздов кивнул.