— Нет никакого смысла в проверке, если ты не проверяешь их все… Ладно, я сам пойду. — Он смотрит на свои наручные часы. Остается пять минут до прибытия поезда в Омия. — Вот дерьмо. — Что не так? Почему дерьмо? — Мы почти прибыли в Омия. Там нас будут ждать с проверкой люди Минэгиси. Минэгиси подозревал всех и каждого и никому не доверял — возможно, потому, что уже очень давно руководил криминальной организацией. Он твердо верил в то, что если у кого-то есть малейшая возможность тебя предать, он, вне всяких сомнений, это сделает. Поэтому даже когда сам Минэгиси нанимает кого-нибудь на работу, он всегда предпринимает все меры предосторожности, чтобы не получить удар в спину. В их случае он боялся, что Мандарин и Лимон заберут чемодан с деньгами и скроются. Или что, забрав его сына у похитителей, сами будут удерживать его в заложниках и потребуют новый выкуп. — Я глаз не спущу с вас двоих, чтобы вам не пришло в головы меня кинуть, — сказал он на их последней встрече, прямо заявив, что не доверяет им. Так что на каждой станции по пути их следования до Мориока их ждет один из подчиненных Минэгиси, чтобы убедиться в том, что Мандарин и Лимон не сошли с поезда, не замышляют выкинуть какую-нибудь глупость и что с сыном их босса всё в порядке. Естественно, когда Минэгиси нанимал их на работу, у Мандарина и Лимона и мысли не было о том, чтобы его предать, так что, услышав его условия, они нисколько не смутились. «Конечно, без проблем, следите за нами, если считаете нужным», — добродушно заявили оба. — Не мог себе представить, что все так обернется… — Аварии случаются. Об этом даже есть песенка у «Томаса и его друзей»: «Аварии случаются опять и опять, но не стоит о них день и ночь горевать…» — Тебе следовало бы погоревать об этом хотя б немного. Но Лимон, похоже, даже не услышал, что сказал ему Мандарин, потому что он начинает радостно распевать свою песенку, время от времени вставляя комментарии типа: «Отлично сказано!», «“Томас и его друзья” — реально глубокий мультик» и прочее в этом роде. — Эй, погоди минутку. — Он наконец смотрит на Мандарина. — Человек Минэгиси ждет нас на платформе. Думаешь, он собирается зайти в поезд? — Хотел бы я знать, — отвечает Мандарин. В детали их не посвящали. — Возможно, он просто будет стоять на платформе и посмотрит на нас через окно. — Но если это так, — говорит Лимон, наклоняясь вперед и указывая на мертвое тело возле окна, — нам нужно представить все так, будто он спит, а мы просто улыбнемся и помашем, и тот тип на платформе ничего не заподозрит. Интуиция подсказывает Мандарину, что оптимистическое предложение Лимона вообще-то так себе, но, возможно, это правда сработает. Это сработает, если человек Минэгиси не станет заходить в поезд. — Ну, я имею в виду, если пацан сидит здесь, с нами, с чего им думать, что он мертв, верно? — Возможно, ты и прав. Я, наверное, тоже ничего не заподозрил бы. — Ну вот, ты тоже со мной согласен, что они никогда не поймут разницы. — Но если по какой-то причине он что-то заподозрит, то может зайти в поезд. — Поезд стоит в Омия примерно одну минуту. У него не будет времени проводить тут инспекцию. — Мм… — Мандарин пытается представить, какие приказы он отдал бы своим людям на месте Минэгиси. — Я практически уверен, что ему сказано оставаться на платформе, посмотреть на нас в окно и, если он что-то заподозрит, позвонить Минэгиси. — «Босс, у вашего сына было такое лицо, прямо как у мертвеца. Наверное, он был мертвецки пьян…» Ага. И что произойдет потом, как думаешь? — Возможно, Минэгиси догадается, что его сын не может быть пьян, и начнет подозревать, что тут творится что-то неладное. — Думаешь, догадается? — У криминальных шишек вроде него нюх на такие вещи. Поэтому могу предположить, что на станции Сэндай, которая сразу за Омия, нас будет встречать целая толпа его людей, и у них точно не будет никаких проблем с тем, чтобы зайти в поезд и разобраться с нами. — А что, если мы отберем телефон у мужика, который может позвонить Минэгиси и передать ему информацию? Если он не сможет ему позвонить, то Минэгиси на нас не будет сердиться. Этот мальчишка жив, пока никто не знает, что он мертв. — Такой человек, как Минэгиси, наверняка имеет несколько способов связи со своими людьми, не только по телефону. — Например, гонцов? — Почему-то Лимону эта идея нравится. — Точно, у него есть целая куча гонцов, которые бегают и передают сообщения, как в стародавние времена; почему бы такому большому боссу не содержать целый штат гонцов, как думаешь? — А что насчет цифровых рекламных щитов? Может, его человек может каким-то образом передать сообщение на такой щит. Написать на нем: «Твой сын убит!» Лимон несколько раз удивленно моргает, уставившись на Мандарина. — Ты это сейчас серьезно? — Я пошутил. — Шутки у тебя дурацкие… — Но, судя по всему, идея его весьма вдохновляет. — А что, нам обязательно нужно такое попробовать. В следующий раз, когда мы закончим работу, давай напишем сообщение клиенту на гигантском видеоэкране на бейсбольном стадионе: «РАБОТА ВЫПОЛНЕНА! ГРАНДИОЗНЫЙ УСПЕХ!» — И какой в этом смысл? — Это будет весело! — Лимон улыбается как маленький ребенок. Затем он достает из кармана кусочек бумаги и начинает что-то писать на нем шариковой ручкой, откуда-то появившейся в его пальцах. — Вот, возьми это. Он протягивает бумажку Мандарину, и тот забирает ее. Это лотерейный билет из супермаркета. — Не, ты посмотри на обороте, — говорит Лимон. — Переверни его. Мандарин переворачивает билет и обнаруживает там нарисованный паровозик с круглым лицом. Сразу даже и не скажешь, хорошо он нарисован или плохо. — Это еще что такое? — Это Артур. Я имя его тоже там написал. Застенчивый поезд бордового цвета. Он очень старательный в работе и гордится тем, что у него никогда не было ни одной аварии. Ну, понимаешь, ни одной аварии, это его личный рекорд. Он очень старается, чтобы его удерживать. У меня не было наклейки с ним, так что я его для тебя сам нарисовал. — Зачем он мне? — Потому что у него никогда не было аварий! Это вроде талисмана на удачу. Даже ребенок не смог бы поверить в нечто настолько неубедительное, но Мандарин уже махнул рукой на споры с Лимоном, так что он просто складывает лотерейный билет пополам и засовывает его в задний карман. — Ну, на самом деле один раз в его жизни все же случилась авария по вине Томаса. — И какой тогда в нем толк? — Но Томас тогда сказал ему одну очень важную вещь. — Какую еще? — «Рекорды устанавливают, чтобы их побили». — Не очень-то мило с его стороны было говорить это тому, чей рекорд он только что «побил»… Удивительно, что ты так любишь этого типа. Божья Коровка Нанао возвращается в первый ряд четвертого вагона. Согласно информации от Марии, хозяин чемодана находится в третьем вагоне. Ему не нравилось, что они так близко, но на самом деле в любом месте в поезде он чувствовал бы себя «слишком близко», так что самым простым и разумным в данной ситуации было просто сесть на свое место, указанное в билете. Он думает про Лимона и Мандарина. «Так это они — хозяева чемодана?» У него такое чувство, что сиденье синкансэна под ним медленно уходит в пол, а потолок опускается, стремясь раздавить его. Лимон и Мандарин — хладнокровные и безжалостные убийцы — выглядят как настоящие головорезы и действуют соответственно. Нанао вспоминает, как ему об этом рассказывал посредник. Сначала он думал перенести чемодан куда-нибудь поближе к своему месту — например, спрятать его за панелью мусороприемника в тамбуре между четвертым и третьим вагонами, — но потом отказался от этой мысли. Когда он будет его переносить, велик риск, что его кто-нибудь заметит. Так что лучше всего оставить его там, где он сейчас. «Все будет хорошо, все получится… — Нанао снова и снова повторяет это себе. — Больше никаких непредвиденных ситуаций». «Ты это сейчас серьезно? — насмешливо шепчет ему внутренний голос. — Когда бы и что бы ты ни делал, происходят ситуации, которые ты даже предположить не мог, и буквально все переворачивается с ног на голову. Разве так не было всегда, всю твою жизнь? С того самого случая, как тебя похитили по дороге домой, когда ты учился в младшей школе…» Проводница катит мимо него тележку с напитками. Нанао поднимает руку. — Будьте добры апельсиновый сок. — Продан. Обычно он у нас всегда есть, но именно сейчас весь закончился. Нанао невозмутим. Он чуть было не сказал ей в ответ: «Я должен был догадаться». Он привык к такого рода мелким неудачам. Всякий раз, когда он отправляется в магазин за новыми туфлями, обувь его любимого цвета оказывается продана, а среди оставшейся нет его размера. Если он стоит в очереди в кассу, очередь к соседней кассе всегда движется гораздо быстрее. Когда он вежливо пропускает пожилого человека в лифт и заходит вслед за ним, включается сигнал перегрузки. Это уже давно стало частью его повседневной жизни. Нанао берет газированную воду и расплачивается. — Ты всегда такой нервный и такой параноик, что просто притягиваешь к себе удары судьбы, — однажды сказала ему Мария. — Тебе нужно научиться расслабляться. Когда ты чувствуешь, что вот-вот перегоришь, выпей чаю, сделай несколько глубоких вдохов, потренируйся выводить пальцем на своей ладони иероглифы «человек» или, к примеру, «роза»[50]. Займись чем-нибудь, что тебя успокаивает. — Я такой нервный не потому, что у меня такой склад характера, и не потому, что я застрял в плену своих собственных переживаний или чего-то подобного. Это исключительно результат моего личного опыта. Мне всю жизнь не везет, — ответил ей тогда Нанао. Он открывает банку газировки и делает глоток. Во рту начинает неприятно покалывать из-за крошечных лопающихся пузырьков газа. Он быстро проглатывает газировку, и она попадает ему не в то горло. «Я спрятал чемодан. Мы скоро прибываем в Омия. Если я буду просто сидеть тихо, скоро все закончится, и даже практически пройдет по плану, разве что я сойду не в Уэно, а в Омия. Я встречусь с Марией, пожалуюсь ей, что работа оказалась вовсе не такой простой, как она обещала, и на этом все закончится». Чем больше он говорит это себе, тем большее его охватывает волнение. Нанао опускает спинку своего сиденья и старается расслабиться. Делает глубокий вдох, раскрывает левую ладонь и пытается выводить на ней иероглифы правым указательным пальцем — РО-ЗА; но это оказывается неожиданно щекотно, он инстинктивно отдергивает руку… …И задевает банку с газировкой, стоящую на раскрытом столике. Банка опрокидывается и с веселым постукиванием катится по полу в противоположный конец вагона, ускоряясь благодаря движению поезда. Нанао в ужасе вскакивает со своего места и бросается за ней в погоню. Он, конечно, не настолько оптимист, чтобы надеяться на то, что банка остановится, но даже он удивлен тому, как беспорядочно она мечется вправо и влево. Он суетится, то и дело наклоняется, чтобы поймать ее, снова упускает, извиняется перед другими пассажирами — иными словами, еще как привлекает к себе внимание. Преодолев таким образом больше половины вагона, банка наконец останавливается. Нанао бросается вниз и хватает ее. Вздохнув с облегчением, начинает подниматься с пола — и в этот момент чувствует острую боль в ребрах. Из его горла вырывается протяжный стон. Еще не поняв, что произошло, он тотчас предполагает, что кто-то напал на него — возможно, хозяин чемодана, — и его прошибает холодный пот, но в этот момент он слышит дребезжащий голос, принадлежащий пожилой женщине: «О-ой, извиняюся», и до него доходит, что это не убийца. Это всего лишь крошечная старушка. По всей видимости, она собиралась встать и выставила вперед свою палку, чтобы опереться на нее, не заметив, что Нанао скорчился на полу прямо перед ней, и задев его ребра концом палки. Судя по всему, она попала в какую-то особенно чувствительную точку, потому что боль оказалась неожиданно сильной.