— Тогда кто? Ты чем там занимаешься? — говорит отец Кимуры с отвращением. — Чем я тут занимаюсь? Да что ты вообще имеешь в виду? Ты что, не хочешь мне помочь? — Ты просишь помощи у старого человека, который всю жизнь проработал на складе супермаркета и живет на одну пенсию? Или у твоей матери с ее больными коленями, которая с трудом забирается в ванну? Как мы можем помочь тебе, если ты находишься в синкансэне? Хотя бы скажи, в каком ты синкансэне! — Тохоку-синкансэн. Через двадцать минут я буду в Сэндае. И когда я спрашиваю, не хочешь ли ты мне помочь, я не прошу тебя немедленно примчаться сюда. Это вопрос твоего отношения. — Послушай, я не знаю, чем ты там занимаешься. Но о чем ты думал, когда оставил Ватару одного и сел на синкансэн? Я твой отец, и я совсем тебя не понимаю. — Говорю же тебе, меня удерживают! — Да кому могло понадобиться тебя удерживать? Какая от этого может быть выгода? Что за игру ты затеял? — Очень проницательно со стороны твоего папы, дедуля, — тихо комментирует Принц. — Все это — всего лишь игра, не более чем обычное развлечение. Лицо Кимуры перекашивается. — Я же тебе сказал… — Допустим, тебя удерживают. Не представляю, почему тебя могут удерживать в поезде. Если это вообще правда. А если да, то ты сам во всем виноват. И если тебя удерживают, почему твой похититель вдруг позволил тебе ответить на телефонный звонок? Принц видит, что Кимура не знает, что еще сказать. С торжествующей улыбкой он забирает у него телефон и подносит к своему уху. — Здравствуйте. Я сижу рядом с господином Кимурой. Я являюсь учеником средней школы. — Несмотря на безупречную вежливость, его голос звучит нарочито по-детски. — Средняя школа? — Отец Кимуры удивлен, услышав другого собеседника. — Так уж получилось, что мы с господином Кимурой сидим по соседству. Я полагаю, что господин Кимура просто развлекается. Когда вы позвонили, он сказал: «Давай-ка разыграем стариков, будто я попал в беду; вот они перепугаются!» Старик в ответ тяжело вздыхает — кажется, будто телефон на мгновение оживает и сам издает этот печальный вздох. — Ясно. Несмотря на то что он мой сын, я, наверное, никогда не смогу понять, почему он делает то, что делает. Прости, если он доставляет тебе беспокойство. Он любит устраивать злые розыгрыши. — Я думаю, что он хороший человек. — Хорошие люди не пьют, разве нет? Если увидишь, что он собирается напиться, сделай мне одолжение — попробуй его остановить. — Конечно, я постараюсь сделать все, что в моих силах, — вежливо отвечает Принц тем самым тоном, который так любят взрослые. Отключившись, он хватает Кимуру за запястье. — Очень плохо, дедуля. Ты проиграл. Твой отец не поверил ни единому твоему слову. Хотя я не виню его, учитывая, как ты с ним разговаривал. — Говоря это, свободной рукой он достает небольшой мешочек из своего рюкзака и вытаскивает оттуда швейную иглу. — Что еще ты задумал? — Ты проиграл в моей игре, дедуля. Теперь ты должен понести наказание. Штрафной удар. — Вообще-то игра была не совсем честная. Принц зажимает иглу в пальцах покрепче и наклоняется к нему. Людей можно контролировать с помощью боли и страданий. Он не может рисковать и повторно использовать в поезде электрический шок, но игла тоже вполне сгодится. Самостоятельно устанавливая правила и заставляя кого-либо им следовать, он утверждает их различное положение в иерархии. Пока Кимура сидит на своем месте в растерянности, Принц загоняет иглу ему под ноготь. — Больно! — вскрикивает Кимура. Принц шикает на него, как будто ругая ребенка. — Веди себя тихо, дедуля. Чем больше ты будешь шуметь, тем глубже я ее тебе воткну. — Отвали от меня, гаденыш! — Если ты снова закричишь, я воткну иголку куда-нибудь, где будет еще больнее. Потерпи, и все закончится быстро, — Принц вытаскивает иглу из-под его ногтя и медленно проводит ее острием под ногтем другого пальца. Ноздри Кимуры раздуваются от ужаса, глаза широко распахнуты. Он едва удерживается от того, чтобы не закричать. Принц вздыхает: — Если ты еще раз закричишь, я воткну эту иглу под ноготь маленькому Ватару. — Он дышит Кимуре в ухо. — Я сделаю звонок. Я серьезно. Лицо Кимуры становится свекольно-красным от гнева. Но затем он вспоминает, что Принц не из тех, кто блефует, тотчас бледнеет и изо всех сил сжимает челюсти. Он делает все, чтобы держать в узде свою ярость и приготовиться к приближающейся боли. «Он полностью под моим контролем», — ликует Принц. Этот человек уже некоторое время беспрекословно следует его приказам. Когда кто-то подчиняется одному приказу — это все равно что он спускается на одну ступеньку по лестнице, и чем больше подчиняется, тем больше спускается вниз, пока не начинает делать все, что ему говорят. А подняться обратно наверх непросто. — Ну что же, продолжим. — Принц медленно заводит иглу глубже, входя между пластиной ногтя и плотью и испытывая при этом наслаждение, похожее на смешанное с неприязнью удовольствие, когда отдираешь корочку от заживающей раны. Кимура тихо всхлипывает. Принцу он кажется похожим на младшеклассника, пытающегося сдержать слезы, и это просто уморительно. «Почему, — размышляет он с недоумением, — почему люди так стремятся страдать ради кого-то другого? Даже если это их собственный ребенок… Ведь забрать чью-то чужую боль гораздо труднее, чем отдать кому-то свою». Неожиданный сильный удар сотрясает его тело, и в глазах у Принца мгновенно становится темно. Игла выпадает из его руки на пол. Принц падает обратно на свое место. Не в силах больше выносить боль, Кимура одновременно ударил коленом и локтем по голове Принца. Теперь на его лице написано одновременно «Я это сделал!» и «Что я натворил?!» — смесь триумфа и ужаса от своего поступка. Голова Принца наполняется пульсирующей болью, шея тоже болит, но он не теряет самообладания. Вместо этого улыбается с притворным сочувствием. — Ах, я что, сделал тебе слишком больно? — говорит он издевательским тоном. — Тебе повезло, что это я, а не кто-нибудь другой. Моя классная руководительница всегда хвалит меня за то, что я самый терпеливый и спокойный ученик во всем классе. Кто-нибудь более вспыльчивый мог бы уже набирать номер, чтобы послать убийцу за твоим мальчиком. Кимура резко выдыхает через нос. Судя по его виду, он не знает, что делать дальше. Дверь позади них вновь открывается. Принц поворачивается посмотреть и видит, как мимо них проходят двое мужчин, оба высокие и худощавые. На ходу они внимательно осматривают внутренность вагона. Вдруг один из них — тот, у которого взгляд более агрессивный, — замечает Принца и заговаривает с ним: — А-а, это опять ты, Перси… Я уже встречал тебя раньше. Его волосы напоминают львиную гриву и выглядят так, будто, проснувшись утром, он не удосужился причесаться. Принц его помнит. — Вы всё еще что-то ищете? Что это, кстати, было? — Чемодан. Да, мы все еще его ищем. — Он наклоняется, приближая свое лицо прямо к Принцу, и тот начинает беспокоиться, что он заметит связанные руки и ноги Кимуры. Он быстро встает, чтобы отвлечь этих двоих. — Я только что видел мужчину с чемоданом, — говорит он, стараясь, чтобы его голос звучал как можно более простодушно. — На нем были очки. — На этот раз ты мне не врешь? — Я не соврал вам и в прошлый раз. Второй мужчина оборачивается к своему растрепанному напарнику. — Пойдем уже, — произносит он полушепотом. — Интересно, что там происходит впереди? — говорит львиная грива. — Возможно, разборка. — Разборка? Какая разборка? — Принц сгорает от любопытства. — Мёрдок против Шершня. О, я могу называть Шершня Джеймсом. — По-твоему, у всех должны быть имена из «Паровозика Томаса»? — Джеймс знаменит тем, что его в нос ужалила огромная пчела. — Наверное, он все-таки недостаточно знаменит, потому что я о нем никогда не слышал. С этими словами они уходят. Принц не понял ни слова из того, что они сказали. От этого ему еще интереснее. Он поворачивается к Кимуре: — Пройдем вперед, дедуля? Кимура молча смотрит на него. — Кажется, все собираются вместе. — Что, если и так? — Пойдем посмотрим. — Я тоже? — Ты ведь не хочешь, чтобы со мной что-нибудь случилось, верно? Ты должен защищать меня. Защищать меня так же, как ты защищаешь своего сына, дедуля. В каком-то смысле я — единственный, благодаря кому Ватару все еще жив. Думай обо мне как о его спасителе.