– Причина отцовского запрета? – спросила детектив. – Папа на дух не переносит нынешних богатеев. – А вы? – Стелла добилась, чтобы моего мужа уволили с их предприятия. – Понимаю ваши чувства… – Сейчас это уже не имеет значения. – Вот как? – Да, мужу практически сразу после увольнения предложили хорошую работу на заводе. И он ею доволен. – А вы? – Если вы интересуетесь зарплатой, то в деньгах муж не потерял от ухода с предприятия Тавиденкова. Скорее, выиграл. Да и в моральном плане тоже, на новой работе к нему относятся с уважением, не заставляют перерабатывать. Рабочие субботы бывают редко. А у Тавиденкова и Кобылкина все недели шестидневные. Представляете? – Вполне. Я надеялась узнать от вас об отношениях Дарьи Тавиденковой с родителями. В частности, с отцом. – К сожалению, ничем не могу вам помочь, – ответила Марина Ярославовна. – Я уже поняла это. Скажите, у вас есть с собой фотографии вашего отца? – неожиданно спросила Мирослава. – Конечно. Но зачем? – удивилась Полянская. – Просто захотелось увидеть. А то я столько слышала о нём. – Детектив лукавила, Морис показал ей страницы сына Королёва, и там были фотографии всех членов семьи. Страницу Дарьи Тавиденковой она также просматривала вместе с Миндаугасом. Но ей было важно увидеть, как отреагирует на её просьбу Полянская. Реакция Марины Ярославовны была естественной и не вызывала вопросов. – Вот, смотрите, – сказала женщина и протянула детективу свой телефон. – Ваш отец молодо выглядит, – обронила детектив. – Да, – с тёплой улыбкой согласилась Полянская, – папа держится молодцом, – она взяла из рук Мирославы свой телефон, но тотчас снова вернула его, – а это мой муж Глебушка, детки Мария и Артём. Листайте дальше! Вот Ванечка, мой брат. – А фотографии Дарьи у вас нет? – Извините, нет. – Полянская нахмурилась и забрала свой телефон из рук детектива. – Что ж, на нет и суда нет, – беспечно проговорила Мирослава. Когда детектив собралась уходить, Полянская тоже встала. Волгина догадалась, что женщина хочет то ли что-то сказать ей, то ли спросить. – Я вас слушаю, Марина Ярославовна. – Я только хотела спросить, – Полянская замялась. – Спрашивайте. – Полиция может поверить наговорам Стеллы Эдуардовны? – Думаю, что нет, – и, подумав, добавила: – Я практически уверена в этом. – Я так боюсь за отца, – призналась Полянская и, прижав руки к груди, проговорила: – Понимаете, папа человек старой закалки. Прямолинейный и, как это ни банально звучит, верный идеалам своей юности. Переубедить его невозможно. Но в то же время я уверена, что отец не способен на убийство. – Марина Ярославовна, – детектив осторожно дотронулась до руки женщины, – вам не о чем беспокоиться. С вашим отцом всё будет хорошо. – Спасибо! – горячо выдохнула Полянская. – Если у вашего отца возникнут какие-либо недоразумения… – Вы думаете, что ему всё-таки могут предъявить обвинения? – перебила детектива вновь переполошившаяся дочь учителя истории. – Да нет же! Вообще! Теоретически. Не обязательно касаемо именно этого дела, вы всегда можете обратиться в наше агентство. Вот, возьмите мою визитку. – Ну, что вы! – Полянская испуганно отшатнулась. – Мы не сможем с вами расплатиться. – Глупости, Марина Ярославовна! Мы всегда сможем договориться. И вам не стоит беспокоиться. – Спасибо, – искренне вырвалось у Марины Ярославовны, – вы камень сняли с моей души. – Она уже было собралась попрощаться, как остановилась и спросила: – А что же будет с Ваней? – Что с ним может быть? – не поняла Мирослава. – Его отношения с Дашей, вдруг они зашли слишком далеко? – И что? Я думаю, что молодые люди сами разберутся со своими чувствами. – Так-то оно так. Но ведь яблоко от яблони недалеко падает. – Разрешите с вами не согласиться, – ответила Мирослава. – Как говорили в советские времена, сын за отца не отвечает. – Так только говорили. А на самом деле… – Хорошо. Перейдём к жизненным примерам. Сколько существует родителей, многого достигших и ведущих высокоморальный образ жизни и при этом имеющих непутёвых детей. Что это? – Не знаю. – Я бы сказала, что издержки воспитания. И точно уж не гены. Полянская задумалась. – И в то же время, – продолжила Мирослава, – у алкоголиков, воров и так далее нередко вырастают замечательные дети, которые становятся достойными людьми, приносящими пользу обществу, создающими счастливые семьи. – Вы убедили меня, – кивнула Полянская. – Вот бы вам с моим отцом поговорить! – вырвалось у женщины. – Нет, уж увольте! – решительно ответила детектив, вспомнив состояние Шуры после беседы с учителем истории. – Я понимаю. Но может быть, – нерешительно продолжила Марина Ярославовна, – вы поговорите с Ваней. Мирослава задумалась, потом ответила: – Не обещаю, но подумаю над вашей просьбой. – Спасибо! – Пока не за что. Глава 6 Тем временем зародившаяся в голове следователя Наполеонова версия о возможной причастности к убийству Тавиденкова уставших от его гнёта рабочих, казалось бы, нашла подтверждение. В процессе расследования одной из главных улик стал камень со следами крови Фрола Евгеньевича Тавиденкова. На камне были также обнаружены отпечатки пальцев Ивана Терентьевича Костомарова – одного из рабочих жадных до денег партнёров. В алчности Тавиденкова и Кобылкина можно было бы обвинить строительный бум, но, как говорит русская народная мудрость, «Свинья грязи всегда найдёт». Или, как писал всё тот же уважаемый учителем Королёвым, да, пожалуй, и многими другими, Томас Джозеф Даннинг: «Капитал боится отсутствия прибыли или слишком маленькой прибыли, как природа боится пустоты. Но раз имеется в наличии достаточная прибыль, капитал становится смелым. Обеспечьте десять процентов, и капитал согласен на всякое применение, при двадцати процентах он становится оживлённым, при пятидесяти процентах положительно готов сломать себе голову, при ста процентах он попирает все человеческие законы, при трёхстах процентах нет такого преступления, на которое он не рискнул бы, хотя бы под страхом виселицы. Контрабанда и торговля рабами убедительно доказывают вышесказанное». Наполеонов в который раз подумал о том, что капитализм – это зло. Особенно наш отечественный, который со временем становится палкой о двух концах. Ох, не зря предупреждал в своё время великий русский философ Николай Бердяев: «Буржуа – всегда раб. Он раб своей собственности и денег. Он раб тех рабов, которых эксплуатирует и которых боится». И вот теперь ему, следователю Наполеонову, чувствующему себя частью своего народа, предстоит обвинить в убийстве несимпатичной ему жертвы рабочего человека. И, несмотря на то что всё его естество протестует против этого, он обязан это сделать, потому что он служит всему обществу и закону. Как же хотелось ему, чтобы это сделал за него кто-то другой, но увы. В процессе дознания выяснилось, что у Костомарова не единожды возникали конфликты с Тавиденковым. А накануне убийства они во время ссоры так кричали друг на друга, что многие слышали, как Фрол Евгеньевич орал во всю глотку, что его терпение закончилось и он вышибет строптивого рабочего вон со своего предприятия. Костомаров не оставался в долгу и грозил вышибить из хозяина дух. Работающие на предприятии разделились на две неравные группы. Та, что была в меньшинстве, считала, что Костомаров, как настоящий мужик, сдержал своё слово. Но большинство уверяло следователя, что Иван не стал бы марать рук об эту, как они выражались, «гниду». Сам Иван Терентьевич не отрицал того, что частенько ругался с Тавиденковым, и от своих угроз не отказывался. Но твердил, что не трогал хозяина и пальцем, хотя руки у него постоянно чесались.