– И что у неё приключилось? – Сказала, что убили мужа. Мирослава внимательно посмотрела на Мориса и спросила: – И её обвиняют в убийстве? – А вот и нет, – ответил он. – Тогда чего же она хочет? – Странный вопрос, – повёл он плечами, – хочет, чтобы восторжествовала справедливость. – Разве полиция не занимается этим делом? – Занимается. Но Стелла Эдуардовна уверяет, что ей известен убийца. – Почему же она не назвала его имя следователю? – Назвала. Но Шура ей не поверил. – Шура? – Да, дело ведёт Александр Романович Наполеонов. И не надо делать такие глаза, – добавил он, – словно вы не знаете, кем и где работает ваш друг. Мирослава рассмеялась, а потом спросила: – И на сколько ты ей назначил встречу? – На семь вечера. – Ещё два часа. Я бы чего-нибудь перекусила. – Жаркое и овощной салат вас устроит? – Вполне. Могла бы обойтись одним овощным салатом. – Я уверен, что и жаркое из цыплят вам придётся по вкусу. – Не сомневаюсь, – ответила она. И была права, так как сомневаться в кулинарных способностях Миндаугаса было бы просто, мягко говоря, нелепо. Какие бы продукты ни взял Миндаугас и что бы из них ни приготовил, всё получалось великолепным. Следователь Наполеонов часто повторял с искренним недоумением: – Морис, я не понимаю, как тебя угораздило поступить на юридический! В Вильнюсе что, не было кулинарных техникумов? Морис в ответ усмехался. – Нет, правда, – горячился Шура, – ты же прирождённый кулинар! Тебя любой ресторан оторвёт с руками и ногами. – Ничего отрывать мне не нужно, – отвечал Морис. – Кулинария всего лишь моё хобби. И не более того, – добавлял он подчёркнуто. – Повезло Славе, – бурчал с полным ртом Наполеонов, косясь на Мирославу. – Пока повезло тебе, – фыркала она в ответ. – И почему я женщиной не родился, – притворно сокрушался Наполеонов. – Шура, ты напрасно так убиваешься, при современных технологиях тебе в один миг отрежут всё лишнее и пришьют всё, что хочешь. Например, грудь девятого размера, – подначивала его Мирослава. – Ничего мне не надо отрезать и пришивать, – испуганно отмахивался от предложения подруги следователь. – Мне то, что есть, пригодится. Морис и Мирослава, глядя на лицо друга, покатывались со смеху. Было без десяти семь вечера, когда позвонили у ворот. – А вот и клиентка прибыла, – сказал Морис и нажал на устройство, открывающее ворота. После чего не спеша вышел из дома, чтобы встретить госпожу Тавиденкову. «Вольво» красного цвета вплыл в распахнутые ворота, и его шины тихо зашуршали по подъездной дорожке. После того как открылась дверь автомобиля, перед глазами Мориса появилась сначала одна женская нога, потом другая. Морис отметил про себя, что ноги очень даже ничего себе, только он никогда не понимал, зачем женщины, тем более бальзаковского возраста, надевают на них узорчатые чулки или колготки. Прибывшая женщина не могла догадываться о мыслях молодого мужчины, и в этом случае было неизвестно, кому больше повезло, ей или ему. Наконец перед глазами Мориса госпожа Тавиденкова появилась полностью. И он оценил по достоинству пропорциональность её не склонной к худобе фигуры, пышность светлых волос. Больше всего его заинтересовали её ярко-синие глаза. Именно такие он видел в детстве у маминых глиняных кукол, сидевших рядком на шкафу. И заподозрил женщину в том, что она носит цветные линзы. Женщина, в свою очередь, смерив Мориса оценивающим взглядом, осталась довольна увиденным. И представилась: – Стелла Эдуардовна Тавиденкова. – Очень приятно, – едва кивнул он, – детектив Морис Миндаугас. – Мне сказали, что расследованием в этом агентстве занимается женщина. – Так и есть. Глава нашего агентства Мирослава Волгина. И она уже ждёт вас. Прошу, – Морис сделал приглашающий жест рукой, направленный в сторону коттеджа. Стелла Эдуардовна не заставила себя ждать и уверенно зашагала впереди Мориса. «Какой, однако, красавчик», – промелькнуло в голове у женщины. «На скорбящую вдову она что-то не слишком похожа», – подумал в свою очередь про Тавиденкову Миндаугас. Мирослава ждала предполагаемую будущую клиентку в своём кабинете, куда Морис и завёл Стеллу Эдуардовну. Сам он тут же ретировался, слегка огорчив своим уходом Тавиденкову. Но Стелла Эдуардовна не стала акцентировать на этом своё внимание. Она представилась, села в предложенное ей Мирославой кресло и сразу приступила к делу: – Вчера в сарае садовник обнаружил труп моего мужа Фрола Евгеньевича Тавиденкова. – Вы живёте в частном доме? – Что-то типа этого, – скривила губы женщина. – У нас своя усадьба. Она перешла мужу по наследству от дяди. – Сарай в заброшенном состоянии? – Да нет же! Он хоть и старый, но добротный. И светлый. Садовник хранит в нём свои инструменты, потом там стоят бочки и прочее. В нём светло, кроме большого окна имеется электрический свет. Мирослава внимательно слушала, и, удовлетворённая её вниманием, женщина продолжила: – Так вот, мой муж был найден в бочке с ананасами. Изо рта у него торчала голова рябчика. Сам обезглавленный рябчик лежал рядом. «Бедная птичка», – пронеслось в голове Мирославы. – А на стене за его спиной, – продолжила Стелла Эдуардовна, – надпись кровью мужа: «Ешь ананасы, рябчиков жуй. День твой последний приходит, буржуй». «Стихи Маяковского», – отметила про себя Мирослава и проговорила: – По всей вероятности, у убийцы был вагон времени, если он никуда не торопился, расписывая стену. Тавиденкова пожала плечами. – Ваша усадьба не охраняется? – Не особо. – То есть ваш муж ничего не опасался? – Не знаю. Он мне об этом не говорил. Во всяком случае, я уговорила его поставить камеры. Но когда полиция стала проверять их, выяснилось, что они не работали. – То есть? – Кто-то отключил их. – Кто? – Откуда же мне знать! – воскликнула женщина. – Усадьба принадлежит вам?