— Я думала, ты шутишь. Серьезно, ты не можешь винить меня в своих неудачных деловых решениях. Я буквально самая везучая девушка... Я слегка шлепаю ее, чтобы она замолчала. — Мне все равно, насколько везучей ты себя считаешь, для меня ты невезучая. — Это бессмысленно. Если ты думаешь, что просто находясь рядом со мной, тебе не везет, как ты думаешь, что, черт возьми, произойдет теперь, когда ты побывал внутри меня? Смех подступает к моему горлу, подхваченный недавно знакомым чувством безрассудства. Мой взгляд прослеживает за моими пальцами, когда они исчезают на изгибе ее бедра, задевая ее пухлые половые губы. — Мне уже все равно, Пенелопа. Я больше не пытаюсь сопротивляться тебе, — к черту, мой самолет может подождать на взлетной полосе еще немного. Я ввожу в нее палец и наклоняюсь, чтобы прикоснуться губами к ее попке. — Пусть всё сгорит. Она вырывается из моей хватки, как скользкий угорь, и я ловлю её за талию, прежде чем она окажется на ковре. — Я не люблю такое, — выпаливает она, поднимаясь на ноги. — Что не любишь? — Мужчин. — Я тоже не люблю мужчин. — Нет, я имею в виду... — она издает звук разочарования, качая головой. — Я имею в виду, что не ищу ничего серьезного. Меня не интересуют отношения или такие милые вещи, как... поцелуи ягодиц и завтрак. — Тебе не понравилась моя яичница? Она движется к двери. — Ладно, знаешь что... Я хватаю ее за запястье и рывком сажаю на себя. Она сопротивляется моей хватке целых три секунды, прежде чем встретить мой пристальный взгляд и медленно подчиниться. Она сглатывает и понижает голос так, что я едва слышу его из-за дождя. — Я имею в виду, если есть хоть малейший шанс, что ты влюбишься в меня, тебе, наверное, следует прямо сейчас посадить меня на служебный катер и отправить обратно на берег. Мы пристально смотрим друг на друга. Потом я расхохотался. Пенелопа хмурится и бьет меня ладонью в грудь. — Что, в то, что ты влюбишься в меня, так трудно поверить? Я заправляю выбившуюся рыжую прядь ей за ухо, игнорируя растущее давление в моей груди. — Это невозможно. Она уже знает мой самый большой секрет, что я суеверен. Ей не нужно знать, что я выбрал Бубнового Короля вместо Червового. Любовь — это мой не вариант. Тем более с девушкой, которая разрушила мою жизнь. На журнальном столике жужжит мобильник, напоминая, что мне нужно кое-что сделать. — Ты остаешься здесь или нет? — А если бы я захотела уйти? Я прикусываю язык. Правда напугала бы ее: я бы затащил ее обратно на борт, брыкающуюся и кричащую. Вместо этого я провожу руками по задней поверхности ее бедер, притягивая к своей эрекции. — Тебе не нравится, когда я тебя трахаю, Пенелопа? Мускул на ее челюсти дергается. Ее веки, трепеща, закрываются. — Отлично. Мы можем быть врагами с привилегиями. Я выгибаю бровь. — Врагами? — Ну, мы же не совсем друзья, не так ли? Я сдерживаю ухмылку. — Наверное, нет, — откидываясь на спинку дивана, я протягиваю ей руку для рукопожатия. — Тогда враги с привилегиями. Она смотрит на руку так, словно хочет откусить мне пальцы. — Но у меня есть некоторые условия. — Конечно же, — говорю я, забавляясь. — Во-первых, мне нужен мой телефон. Кажется, я оставила его в твоей машине, когда ты превратился в Халка сегодня утром. Разумеется, ей нужен телефон. Как еще я буду одержимо выслушивать каждую ее банальную мысль, если она не сможет сообщить об этом на мою горячую линию? — Договорились. — И я не хочу, чтобы Лори или другие знали, что я остаюсь здесь. Это... — она прикусывает губу, подыскивая нужное слово. — Странно. Я смеюсь. — Ладно. — И я хочу быть дома на Рождество. Я обдумываю это. До него осталось меньше недели. — Хорошо. Это не значит, что я не хочу, чтобы она вернулась после. — И... — Боже, Пенелопа. Может мне пригласить адвоката? Она дергает меня за булавку на воротнике, чтобы я замолчал. — И я не бездельничающая Рапунцель. Если ты думаешь, что я собираюсь отсиживаться здесь, как женщина, ожидающая возвращения мужа домой с войны, то спешу тебя разочаровать. Мне нужно, чтобы меня отвозили на берег, когда я захочу. — Ну, этого не будет. Выражение отвращения искажает ее черты. — Что, беспокоишься, что я не вернусь? Она оказала бы мне услугу, если бы не вернулась, но это не причина, по которой я не хочу, чтобы Пенелопа сейчас слонялась по Побережью. Прикусывая нижнюю губу, я с весельем наблюдаю за ее мрачным выражением лица. — Ты останешься здесь до моего возвращения, а потом мы обсудим это снова. К моему удивлению, она опускает это, но когда в ее глазах появляется озорной огонек, я понимаю, что за ее послушанием стоит какой-то мотив. Она проводит пальцем по булавке моего воротника, прикусив губу. — Знаешь, если мы хотим стать врагами с привилегиями, тебе придется меня поцеловать. Я смеюсь. — Правда? Она дергает плечом. — Да, было бы странно, если бы ты этого не сделал. — Ты права. Ее глаза поднимаются к моим, большие и голубые. — Правда? Мои пальцы скользят по ее волосам и обхватывают основание ее головы. Я притягиваю ее лицо к своему, мой рот близко к ее, я чувствую жар от ее губ и слышу, как у нее перехватывает дыхание.