Рэн хнычет в знак солидарности, потому что, видимо, вид чьих-то слез тоже выводит ее из равновесия. Рори вскакивает, чтобы протиснуться мимо нее и обнять меня, в то время как Тейси бежит к прилавку, пообещав принести что-нибудь шоколадное. Когда я шмыгаю носом в плечо толстовки Рори, меня осеняет нечто такое, что заставляет меня плакать еще сильнее. Эти девушки не задумываясь поделились бы со мной своими джинсами28. Глава двадцать пятая Почерневшее небо наконец-то проясняется, дождь свободно льет с небес и барабанит в окно моей гостиной. Я поднимаю взгляд на внезапно начавшийся ливень, затем снова поворачиваюсь к телевизору. Я заменила «Дневник памяти» на пересматривание «Друзей». Закадровый смех эхом отражается от моих голых стен, но я никогда не находила Джоуи, разгуливающего с индейкой на голове, очень смешным. В любом случае, я на самом деле не смотрю, а просто убиваю время, пока Мэтт не закончит хоккейную тренировку. Отчасти для того, чтобы съесть все остатки пиццы в его квартире, а отчасти потому, что мне до смерти хочется выбить из него все дерьмо за то, что он завизжал, как маленькая сучка, когда Раф направил ему в лицо пистолет. Раф. Весь день у меня щемило в груди при мысли о нём. Наверное, именно так ощущается неопределенность. Когда я выгнала его из своей квартиры сегодня утром, я передала ему инициативу. Теперь от него зависит, что он с этим сделает, если вообще что-то будет делать. Я рассеянно провожу пальцами по кулону. Не могу поверить, что женщина, подарившая его мне, была его матерью. Теперь мои воспоминания о ней в том темном переулке окрашены нежно-розовый цвет. Она не безымянный ангел-хранитель, а Мария Висконти: женщина, родившая мужчину, в которого я безумно влюблена. Но все равно этого недостаточно. Конечно, мое сердце хочет танцевать под мелодию созвездий, но моя голова полна горького чувства предательства. Песня о том, как мужчины меня обманывают, слишком знакома, и я не могу так легко ее отпустить. Знаю, прошло всего несколько часов, но я до сих пор ничего не слышала от Рафа. Самое близкое к контакту — это прийти домой и обнаружить, что у меня новая входная дверь. Жаль, что он не заменил и мой диван, сейчас я сижу на подушке на полу, потому что моя покупка с сайта Craigslist лежит у меня за спиной в плачевном состояние. Поздний вечер плавно переходит в ночь, время проходит под звуки непрекращающегося дождя и бесконечной рекламы медицинской страховки. Моя задница начинает неметь, и когда я поднимаюсь, чтобы размять затекшие конечности, раздается резкий стук во входную дверь. Как раз вовремя. Я бегу по коридору, желудок урчит при мысли о холодной пицце. Но когда открываю дверь, мое сердце подскакивает на несколько сантиметров, а затем бьется немного быстрее. Это не Мэтт, а Раф. На нем строгий костюм и его учтивый силуэт, с удивлением смотрит на мой приветственный коврик. — Это даже не смешной каламбур. Я могу только смотреть на него. — Что ты здесь делаешь? Его взгляд поднимается по моему спортивному костюму и заманивает меня в ловушку. — Пресмыкаюсь. Я моргаю. — Пресмыкаешься? — Угу, — он достает из-за спины букет. — Пресмыкательство начинается с цветов. Я хмуро смотрю на розы в его руках. Они кроваво-красные и сбивающие с толку. Воспользовавшись моим неверием, Раф отодвигает меня в сторону и заходит в мою квартиру. — Во всяком случае, так утверждает Google, — продолжает он, прежде чем исчезнуть на кухне. — Но Google также считает, что мне тридцать восемь и у меня есть ротвейлер по кличке Печенька, так что кто на самом деле знает? Я следую за ним и неловко топчусь в дверях кухни. Он кладет розы на стол и открывает шкафы и ящики, как будто это место принадлежит ему. — У тебя есть ваза? — Что? Он удивленно смотрит на меня. — Для цветов. — Эм, нет? — Так я и думал. Кувшин? — он осматривает мои не совсем белые столешницы, недовольно щурясь. — Бонг? Его пассивно-агрессивная насмешка по поводу моей квартиры вернула меня к действительности. — У меня есть мусорное ведро, которым ты можешь воспользоваться. Если хочешь, можешь бросить туда и себя. Ухмыляясь, он берет с подставки мой Nutribullet29 и подносит его к раковине. Кладет ладони на стойку, ожидая, пока из крана потечет холодная вода, затем подставляет под нее стакан для смузи. — Иди одевайся. — Я одета. Он оглядывается на меня. — Но не для ужина же. — Я уже поужинала, — вру ему. В отражении окна вижу, как напрягается его челюсть. — Уверен, что ты впихнешь еще один. — Ты называешь меня толстой? Он практически выбивает ударом мой кран. — Детка, ты девушка, которая съедает по два ужина каждый божий вечер. Это просто факт. Я видел это собственными глазами, — он поворачивается, прислоняется к раковине и изучает меня. — Ты не собираешься облегчать мне задачу, не так ли? У меня пересыхает в горле, и я медленно качаю головой. — Ты не заслуживаешь облегчения. Мы смотрим друг на друга, стук дождя по стеклу — единственный звук, наполняющий мою кухню. Затем его грудь вздымается, когда он напряженно вздыхает. — Иди сюда. Я не двигаюсь. Во-первых, какого хрена я должна это делать? У него тоже есть ноги. Во-вторых, «иди сюда» означает, что мне придется идти «туда», а «там» — место, где принимаются неверные решения. Внешние факторы, такие как его горячие руки, которые точно знают, где ко мне прикоснуться, вытесняют все разумные доводы из моего мозга. Здесь я в большей безопасности. Здесь у меня больше шансов остаться в трусиках. С резким шипением он отталкивается от стойки и направляется ко мне. Я отступаю на два шага, но недостаточно быстро, чтобы увернуться от его руки. Он притягивает меня к себе и относит к прилавку, опуская мою задницу на столешницу. Изо всех сил я пытаюсь спрыгнуть вниз, но он встает у меня между ног и заключает меня в ловушку. Он смотрит вниз, где его руки сжимают мои бедра. — Я пытаюсь загладить свою вину перед тобой. Пытаюсь показать тебе, как сильно забочусь о тебе, — его глаза поднимаются к моим, мягкие и с оттенком чего-то, что ему не подходит. Отчаянием. — Я пресмыкаюсь, Куинни. Но ты должна мне это позволить. Мое сердцебиение замедляется, а бабочки в моем животе взлетают, но такое чувство, что они слишком рано вышли из спячки. Мне все еще слишком мучительно и больно, чтобы принять его обещание за чистую монету, и, наверное, именно поэтому мои следующие слова срываются с языка. — Скажи пожалуйста. Его взгляд темнеет. — Что пожалуйста? — Пригласи меня на ужин, но скажи пожалуйста. Его ноздри раздуваются, и по тому, как он смотрит в потолок, понимаю, что он задается вопросом, стою ли я такого унижения. Но затем его взгляд возвращается к моему, его челюсть напряжена. — Пенни, не окажешь ли ты мне честь, позволив пригласить тебя на ужин? — он стискивает зубы. — Пожалуйста? Несмотря на то, что я не могу решить, хочу ли я выцарапать ему глаза или нет, удовольствие пробегает по моему телу. Думаю, мне нравится, когда это слово срывается с губ Рафа. — Хм, — размышляю я, откидываясь на ладони и делая вид, что взвешиваю варианты. — Ты платишь? Он смеется. — Что это за вопрос?