– Ну да. В пятницу утром после непродолжительной беседы с ней я отправился звонить мистеру Вулфу, просить его прислать подмогу. Когда же я вернулся к ее дому, Эллен Тензер и след простыл. В течение трех часов я обыскивал ее жилище. Учтите, многие подробности я намеренно опускаю, говорю лишь то, что вам следует знать. Так вот, домой Эллен Тензер так и не вернулась. А вчера в шесть утра патрульный полицейский обнаружил в брошенной машине мертвую женщину. Здесь, в Манхэттене, на Тридцать восьмой улице неподалеку от Третьей авеню. Ее задушили веревкой. Это и была Эллен Тензер, а убили ее в собственном автомобиле. Вы бы знали об этом, если бы заглядывали в газеты. Вот почему она уже ничего нам не расскажет. Глаза Люси Вэлдон превратились в блюдца. – Ее убили! – Вот именно. – Но ведь… Господи, кошмар какой! – Да. Я ввожу вас в курс дела. Если полицейским еще неизвестно, что я побывал в ее доме и устроил там тщательный обыск, включая даже погреб, то очень скоро они это установят. И еще они выяснят, что сразу после нашей беседы она уехала из дому, а еще четырнадцать часов спустя ее убили. Они захотят узнать, что привело меня к ней и о чем мы беседовали. Последнее меня не волнует, поскольку говорили мы с Эллен Тензер с глазу на глаз, а она мертва, но вот с причиной моего приезда все обстоит не так просто. Полицейские поймут, что я приехал к ней из-за пуговиц, но почему? Кого эти пуговицы интересуют настолько, что понадобилось прибегнуть к услугам самого Ниро Вулфа? Конечно, они попытаются вытрясти из меня имя нашего клиента – собственно говоря, они потребуют это, и весьма настойчиво. В том случае, если они своего добьются, вас пригласят в офис окружного прокурора для беседы. Потом они начнут строить догадки и довольно скоро предположат, что малыша в ваш дом вовсе не подбросили, а что вы это сами придумали в оправдание его появления у вас. И начнут усердно копать в этом направлении. История эта, к удовольствию многих, получит широкую огласку. Они опросят всех ваших друзей и знакомых. Но самое главное… – Нет! – Что – нет? – Я не… Я за вами не поспеваю. – Люси насупилась, вид у нее был крайне озабоченный. – Это неправда. Малыша и в самом деле подбросили к двери моего дома. – Конечно, но они вам не поверят. Я их знаю как облупленных. Главное, что неприятности грозят вам в любом случае начиная с того мгновения, как только мы назовем ваше имя. Если же мы откажемся вас выдавать… – Минутку. – Ее брови сдвинулись еще сильнее. Молчание затянулось даже больше чем на минуту. – Боюсь, я совсем сбита с толку. Не хотите ли вы сказать, что эту женщину убили после… из-за того, что вы с ней повидались? Из-за каких-то слов, произнесенных в вашей беседе? – Вы неправильно выражаетесь, – покачал я головой. – Скажем так: скорее всего, ее убили из-за того, что кому-то очень не хотелось, чтобы она проговорилась про малыша, которого вам подкинули. Можно выразиться иначе: если бы мы не начали искать, кто подбросил ребенка и не обратились бы к ней, она, вероятнее всего, была бы жива. – Иными словами, – голос Люси возвысился, – вы хотите сказать, что в ее смерти виновата я! – Ни в коей мере. Это вообще нелепо. Человек, который подбросил вам младенца с пришпиленной к одеяльцу запиской, прекрасно понимал, что вы попытаетесь установить, откуда взялся подкидыш. Вот этот человек и отвечает за смерть Эллен Тензер, так что не пытайтесь присвоить его лавры. – Господи, какой ужас! – Люси Вэлдон всплеснула руками. – Убийство! До чего мерзкая история! И говорите, меня вызовут к окружному прокурору. Допрос, огласка… – Тут есть одно «если», миссис Вэлдон. В том случае, если мы назовем имя нашего клиента. Я начал было… – Почему вы не зовете меня Люси? – Прикажите мне это в письменном виде, и я тут же повинуюсь. Должен заметить, что для женщины, не умеющей флиртовать и строить глазки, вы ведете себя довольно легкомысленно. Я начал было говорить, что если мы не назовем клиента, то сами влипнем по самые уши, но это наша проблема. Главное для нас – охранять ваши интересы. Если вы не явитесь с повинной сами, то мы вас не выдадим. – Но я… С какой стати я должна являться с повинной? – Не должны, конечно, но кто знает… Может, вы уже это сделали. Насколько мне известно, трое людей в курсе, что вы обратились за помощью к Ниро Вулфу: ваша горничная, кухарка и ваш адвокат. Кто-нибудь еще? – Нет. Больше я никому не говорила. – Вы уверены? – Да. – Что ж, больше никому ни слова. Никому, поняли? Даже лучшей подруге. Людям свойственно болтать, а если слух о том, что вы прибегли к услугам Ниро Вулфа, достигнет ушей полиции, то вам несдобровать. Принято считать, что адвокаты умеют держать язык на привязи, но это не всегда так, поэтому в отношении его и вашей прислуги нам остается только уповать на удачу. Специально их ни о чем не просите – от этого редко бывает толк. Людская натура настолько противоречива, что порой достаточно только попросить человека, чтобы он о чем-то не трепался, как он тут же кидается выбалтывать об этом налево и направо. К вам это, разумеется, не относится, поскольку на карту поставлено ваше доброе имя и репутация. Вы согласны со мной? – Да. Но вы… Что же будет с вами? – Не знаю. Думает в нашей паре мистер Вулф, а я лишь выполняю его поручения. – Я встал. – Главное для нас – сохранить в тайне ваше имя, поэтому я к вам и пришел. Пока полиция еще нас не тревожила, хотя в доме убитой остались тысячи отпечатков моих пальцев, а они, наряду с «пальчиками» всех других официально зарегистрированных частных сыщиков, имеются в любой полицейской картотеке. Похоже, они что-то замышляют. Я вполне допускаю, например, что за мной могли установить слежку. Выйдя из дому, я не удосужился проверить, следует ли за мной хвост. Если он профессионал, то засечь его, а тем более стряхнуть – дело довольно муторное. Тем не менее я шел пешком и на всякий случай следы запутал. – Я направился к выходу, но в дверях остановился и обернулся. – Если хотите, я готов перед вами извиниться. Это наша вина, что обычный розыск матери превратился в дело об убийстве. – Это мне следует извиниться перед вами. – Люси Вэлдон встала с банкетки. – За свое поведение в прошлый раз. – Она шагнула ко мне. – Вы уже уходите? – Да, ведь поручение выполнено. К тому же если за мной следили, то хвост наверняка дожидается меня на крыльце, чтобы узнать, куда я запропастился. На крыльце никого не оказалось. Однако я не пробыл дома и получаса, когда нагрянул взбешенный инспектор Кремер. Он кипел как чайник, готовый рвать и метать, и наконец без восемнадцати минут четыре заковал меня в наручники и увез в участок. На следующий день, в понедельник, Паркер освободил меня под залог и любезно подбросил до нашего старого особняка из бурого песчаника на Тридцать пятой улице. Войдя в кабинет, я с удовлетворением отметил, что за время моего отсутствия Вулф не лодырничал. Закончив читать «Только его облик», он углубился в новую книгу «Безмолвная весна» Рейчел Карсон. Я терпеливо дождался, пока, дочитав до абзаца и заложив книгу пальцем, он вопросительно не уставился на меня. – Двадцать тысяч, – сказал я. – Окружной прокурор требовал все пятьдесят, так что, сами видите, я стою дорого. Один прыткий сыщик едва не припер меня к стенке с комбинезоном, но мне удалось оставить его с носом. Про Сола, Фреда или Орри меня не спрашивали, так что на их след копы до сих пор не напали, а теперь уже и не нападут. С интервалом в десять часов мне пришлось подписать два разных варианта показаний, но это их единственное утешение. По большому счету расколоть меня им не удалось. А теперь, если ничего срочного не появилось, я бы хотел пойти к себе и поспать. Там мне и часа подремать не дали, да и то рядом сыщик торчал. Кстати, а на ланч у нас что? – Зобная железа под соусом бешамель с трюфелями и кервелем. Салат из свеклы и водяного кресса. Сыр бри. – Что ж, если там всего вдоволь, то, возможно, я и оставлю вам кусочек-другой, – пообещал я, направляясь к лестнице. Я мог бы без труда привести вам пять достаточно веских причин, по которым мне следовало давным-давно уволиться. Но мне ничего не стоит привести полдюжины не менее весомых причин, вынуждающих меня остаться и объясняющих, почему я не уволился до сих пор. У Вулфа же было две, а то и три причины уволить меня и не меньше десяти – чтобы этого не делать. Из этих десяти самая главная заключается в том, что без меня он бы ночевал под мостом и питался объедками. Дело в том, что Вулф ненавидит работать. Вслух ни один из нас об этом никогда не говорил, но по меньшей мере половину своего жалованья я честно отрабатываю лишь тем, что усердно пинаю Вулфа. Но не вечно же это будет! Правда, когда я подгоняю его слишком уж рьяно, Вулф может и поинтересоваться, что предлагаю я сам. Вот почему в тот понедельник, возвратившись в кабинет после ланча, я, даже не пикнув, позволил Вулфу устроиться в кресле с «Безмолвной весной». Ведь, попытайся я разозлить его, он вполне мог поинтересоваться моими предложениями, и мне пришлось бы задрать лапки вверх. Положа руку на сердце, мне еще не приходилось сталкиваться со столь беспросветным делом. Да, мы узнали, откуда взялся ребенок, но после этого из огня угодили в полымя. Ведь три месяца минуло уже с тех пор, как мальчик попал в дом к Эллен Тензер, а это делало дальнейшие поиски вконец безнадежными. Да, во время обыска я выписал уйму фамилий, адресов и телефонных номеров, но за субботу, проверяя их, пришел к выводу, что все они и гроша ломаного не стоят. Не говоря уже о том, что сейчас все эти адреса и фамилии попали в лапы полицейских, которые расследовали дело об убийстве. Случись так, что при проверке обстоятельств жизни Эллен Тензер и ее малолетнего воспитанника вскроются какие-то новые факты, завладеют ими копы. Так, должно быть, рассудил и Вулф, а после этого с чистой совестью погрузился в чтение книги. Если полиция изобличит убийцу, он сможет подхватить эстафету и найти неведомую мать. Правда, была вероятность, что убийца и пропавшая мать могли оказаться одним и тем же лицом, и в таком случае счет, который Вулф выставит клиентке, неминуемо похудел бы на порядок, но зато ему не пришлось бы лишний раз утруждать свои мозги. А я и сам признал, что при данных обстоятельствах отряжать Сола, Фреда и Орри прочесывать округ Патнам было бы пустой тратой денег Люси Вэлдон. Вот почему я предпочитал не суетиться, а Вулф предпочитал не работать – так, во всяком случае, мне казалось. Однако без пяти четыре Вулф отложил книгу в сторону, встал, двинулся к лифту и вдруг, остановившись на полпути, спросил: – Ты можешь пригласить миссис Вэлдон приехать к нам в шесть часов? Судя по всему, решение это созрело в его голове давно, еще до ланча, ибо во время чтения он на раздумья не отвлекается. И тем не менее с окончательным его принятием Вулф тянул до последней минуты. Надеялся, должно быть, на какое-то чудо. Ведь мало того что он будет вынужден утруждать свой мозг, так придется еще терпеть присутствие женщины и даже беседовать с ней. – Попробую, – сказал я. – Пожалуйста. Если в шесть ей неудобно, пусть придет к девяти. Но только с черного хода – парадный может быть под наблюдением. Он вышел из кабинета, а я потянулся к телефонному аппарату. Глава 8 Проникнуть в наш старый особняк из бурого песчаника с черного хода не так просто, как с парадного, хотя разница и не настолько существенна. Достаточно зайти с Тридцать четвертой улицы в узкий проход между двумя домами, миновать его, и вы упретесь в массивную деревянную калитку высотой футов семь. Ни ручки, ни щеколды, ни даже кнопки звонка вы не увидите, а если у вас вдобавок нет с собой ключа от замка «Хотчкисс» или вас не ждут в гости, то вам понадобится инструмент уже другого рода: например, кувалда или секира. Если же вы желанный гость, то достаточно только постучать в калитку, и вас сразу впустят, как впустили Люси Вэлдон вечером понедельника в десять минут седьмого. Далее вас проведут по кирпичной дорожке, вдоль которой растут кусты, потом вы спуститесь по четырем ступенькам, войдете в дом и подниметесь по двенадцати ступенькам. После чего если повернете направо, то попадете в кухню, а если свернете налево, то в кабинет или гостиную. Люси Вэлдон я провел прямиком в кабинет. Вулф, увидев нас, едва заметно кивнул, поджал губы и устремил на нашу клиентку скучающий взгляд. Люси устроилась в красном кожаном кресле, сумочку положила на приставной столик и небрежно кинула на спинку кресла меховую накидку – не то соболью, не то какую еще. – Я уже извинилась перед Арчи за опоздание, – сказала она. – Мне ведь и в голову не приходило, что он поджидает меня у калитки. Скверное начало разговора. Поскольку ни один клиент еще никогда не позволял себе (да и впредь не позволит) обращаться к Вулфу по имени, ее фамильярное «Арчи» означало для него, что либо Люси позволяет себе недопустимые вольности, либо я сам позволил по отношению к ней нечто подобное. Вулф быстро смерил меня суровым взглядом, потом посмотрел на клиентку и тяжело вздохнул: – Поверьте, мне не доставляет удовольствия говорить вам это. Лишь в крайних случаях я обращаюсь за помощью к клиенту. Когда я берусь за какую-то работу, то рассчитываю только на свои силы. Однако сейчас обратиться к вам меня вынуждают обстоятельства. Вчера утром мистер Гудвин описал вам создавшееся положение. Люси Вэлдон кивнула. Добившись своего, поскольку, кивнув, наша клиентка как бы тем самым признала, что я не Арчи, а мистер Гудвин, Вулф блаженно откинулся на спинку кресла. – Тем не менее я допускаю, что вы могли не осознать всей серьезности ситуации. Дело в том, мадам, что мы влипли. Очевидно, что проще всего было бы разыскать мать подброшенного вам ребенка, выяснив, откуда он взялся. Дальнейшее становилось уже делом техники. И вот мы узнали, откуда взялся ребенок, однако потом угодили в тупик. Эллен Тензер мертва, и вести дальнейшее расследование в этом направлении стало невозможным. Надеюсь, вы это понимаете? – Ну… Да. – Если у вас есть сомнения, отриньте их сразу. Выяснять обстоятельства появления мальчика у Эллен Тензер было бы сейчас верхом нелепости и неразумности. Работа эта по плечу лишь полиции, располагающей огромным штатом вымуштрованных специалистов, среди которых попадаются довольно стоящие, и пользующейся поддержкой закона. Не нам с мистером Гудвином тягаться с ними. Тем более что, по всей вероятности, они сейчас и сами ведут расследование в этом направлении, резонно полагая, что оно взаимосвязано с убийством. Таким образом, пока мы вынуждены отказаться от попыток раскопать прошлое Эллен Тензер, предоставив это полиции. Поскольку мы можем утверждать, что не она подкинула вам ребенка, то… – Почему мы можем так утверждать? – недоуменно хмурясь, спросила Люси. – Посредством сопоставления логических умозаключений. Не она пришпилила записку к одеяльцу, и не она одевала младенца. Во время обыска в ее доме мистер Гудвин обнаружил шкатулку, почти доверху заполненную английскими булавками. А вот ни набора детских штампов, которые использовали для изготовления послания, ни резиновой подушечки он не обнаружил. Разумеется, это лишь косвенные улики, однако они довольно весомые. Я убежден, что двадцатого мая Эллен Тензер передала ребенка некоему не установленному пока лицу. Встреча с ним состоялась либо в ее доме, либо, что более вероятно, где-то еще. Вполне возможно, что она не знала о том, что малыша подбросят вам. Тем не менее она была посвящена в тайну этого ребенка и поплатилась за это жизнью. – Это вы уже точно знаете? – ломая руки, вскричала Люси. – Ее убили только из-за этого ребенка? – Доказательств у меня нет, – ответил Вулф. – Но нужно быть круглым идиотом, чтобы полагать иначе. Еще одно логическое умозаключение: мало того что Эллен Тензер сама не подбрасывала мальчика в ваш дом, так она даже не подозревала о том, что его ждет подобная участь. В противном случае она не стала бы наряжать его в такой приметный комбинезон. Она прекрасно понимала, сколь необычны и уникальны ее пуговицы и что проследить их происхождение будет в случае необходимости совсем несложно. Если она и… – Постойте-ка! – снова перебила его Люси звенящим от тревоги голосом, и Вулф замолчал, терпеливо ожидая следующих слов, наконец она сказала: – А вдруг Эллен хотела, чтобы эти пуговицы опознали? Вулф решительно потряс головой: – Нет! В таком случае она бы встретила мистера Гудвина совсем иначе. Нет. Если она и знала что-нибудь о прошлом ребенка, то о том, как сложится дальнейшая его судьба, даже не подозревала. Более того, человек, подбросивший мальчика в ваш дом, был уверен, что ничто из одежды не позволит проследить, откуда взялся ребенок. А раз так, значит он не слишком разбирался в детской одежде и даже предположить не мог, насколько эти пуговицы редкие. А вот мистер Гудвин сразу обратил на них внимание. Да и ваш покорный слуга тоже. – А вот я их даже не заметила. Вулф метнул на нее испепеляющий взгляд: – Это ваша личная проблема, мадам, которая не имеет отношения к расследованию. Я сейчас крайне озабочен другой и куда более серьезной проблемой. Ведь я не только должен выполнять обязательства, взятые перед вами, но и постараться избежать обвинения в пособничестве мистеру Гудвину при совершении уголовного преступления. Если Эллен Тензер и в самом деле убили, чтобы помешать ей рассказать о вашем найденыше, а это наверняка так, то мы с мистером Гудвином утаиваем важные улики. Иными словами, как я уже вам говорил, мы влипли по уши. Я не склонен раскрывать полиции ни ваше имя, ни полученные от вас конфиденциальные сведения. Вас будут беспокоить, вызывать на допросы, возможно, даже унижать и запугивать. Это будет существенным ударом по моему самолюбию, ибо вы моя клиентка. А самолюбив я настолько, что готов выслушивать упреки лишь от других лиц, но никак не от себя самого. Однако если мы с мистером Гудвином сохраним ваше имя и полученные от вас сведения в тайне, то я уже не смогу ограничиться розыском матери вашего подкидыша, предоставив полиции разгадывать убийство. Я буду вынужден либо изобличить убийцу, либо представить убедительные доказательства отсутствия взаимосвязи между убийством Эллен Тензер и ее причастностью к обнаруженному у порога вашего дома младенцу. Поскольку такая взаимосвязь почти наверняка существует, я буду вынужден искать убийцу по вашей просьбе и за ваши деньги. Вам это понятно? Люси перевела взгляд на меня: – Господи, ну до чего же мерзкая история!