– Не исключено. – Чуть помолчав, он добавил: – Арчи, не топчись вокруг да около. Если хочешь знать, как далеко продвинулось расследование убийства, то так и скажи. Мое сердце екнуло. – Говорю. – Это другое дело. Ну так вот, особенно не продвинулось, если в течение последнего часа ничего нового не обнаружили. Сегодня около шести утра полицейский обратил внимание на седан «рамблер», припаркованный на Тридцать восьмой улице неподалеку от Третьей авеню, и увидел сзади на полу труп женщины. Ее задушили бечевкой, которая так и осталась на шее. Смерть наступила часов пять-шесть назад. По предварительным данным, женщину зовут Эллен Тензер, а проживала она в Махопаке, штат Нью-Йорк. Вот и все. Если тебе это настолько важно, то я могу звякнуть ребятам в отдел, а потом перезвоню тебе. Я ответил, что нет, мол, это совершенно не важно, и положил трубку. Вулф последовал моему примеру, после чего свирепо уставился на меня. А я – на него. – Вот и вся недолга, – сказал я. – Теперь можете разглагольствовать на тему «если». – Бесполезно, – покачал головой Вулф. – А я все-таки попробую. Если бы я тогда задержался у нее и припер к стенке, то, возможно, сейчас она была бы здесь и вы пожинали бы плоды. Нет, к чертям собачьим эту необходимость «действовать, руководствуясь собственным опытом и интеллектом»! – Бесполезно, – повторил Вулф. – А что теперь не бесполезно? Кроме белых пуговиц из конского волоса, зацепиться нам было не за что, а теперь на хвосте у нас Стеббинс с Кремером. Между прочим, Тридцать восьмая улица относится к их территории. – Убийствами должны заниматься они, а не мы. – Вот им это и объясните. Племянница быстрехонько разболтает, что в четверг днем с ней встречался некий торговец пуговицами по имени Арчи Гудвин, который хитростью выведал у нее адрес ее тетушки. Владелец автозаправки без труда опишет приметы мужчины, который в пятницу утром узнавал у него, как проехать к дому Эллен Тензер. Весь ее дом, включая погреб, буквально кишит отпечатками моих пальцев. Свежими и четкими. Проще всего мне сразу позвонить Паркеру и попросить подготовиться к тому, чтобы внести за меня залог, поскольку меня неминуемо задержат как важного свидетеля. – Ты не располагаешь сведениями, имеющими какое-либо отношение к убийству, – вставил Вулф. От изумления у меня глаза на лоб полезли. – Вы шутите? – Ничуть. Давай разберемся. – Вулф откинулся на спинку кресла и закрыл глаза, однако поочередно втягивать и вытягивать губы не начал. К этой процедуре он прибегал лишь в самых сложных случаях. Минуту спустя он открыл глаза и выпрямился. – Все очень просто. Некая женщина пришла к нам с комбинезоном и поручила мне разыскать, откуда взялись эти пуговицы. Тогда я поместил объявление. Первой откликнулась на него Беатрис Эппс, которая и навела тебя на Энн Тензер, а та, в свою очередь, рассказала тебе про свою тетку. Ты отправился в Махопак. Поскольку мисс Эллен Тензер мертва и опровергнуть или подтвердить твои слова не сможет, то далее ты можешь действовать по своему усмотрению. Уличить тебя во лжи невозможно. Можешь сказать, например, что она торопилась на какую-то встречу, а ты попросил разрешения подождать ее возвращения в доме. Она согласилась, добавив, что не знает, когда точно вернется. Оставшись один, ты слегка заскучал, потом вспомнил, что клиентка просила побольше разузнать про эти пуговицы, и немного порылся в ящиках. Это вполне естественно. – А клиентку не называть? – Ну разумеется, нет. – Тогда меня задержат не как важного свидетеля, а за сокрытие улик. Эллен Тензер мастерила пуговицы, которые интересовали нашу клиентку, я приехал к ней и спрашивал про них, а она потом поехала на встречу с кем-то, кому эти пуговицы тоже были небезразличны. Таким образом, и это неизвестное лицо, и наша клиентка тесно связаны с этими пуговицами. А раз так, то полиция захочет ее допросить. Если я и тогда откажусь назвать ее, то мне крышка. – Нет, выход у тебя есть, – возразил Вулф. – Наша клиентка даже не подозревала о существовании Эллен Тензер. Она заплатила мне лишь за то, чтобы я выяснил происхождение пуговиц. А раз так, то лично мне представляется исключительно маловероятным, чтобы Эллен Тензер была знакома с нашей клиенткой. А мы не обязаны раскрывать личность своего клиента лишь потому, что полиции вздумалось проверить некую весьма сомнительную гипотезу. Я призадумался почти на минуту, потом признал: – Что ж, возможно, это сойдет нам с рук. Не знаю, как вы, а я готов рискнуть. Что же касается вашего предложения, то вы кое-что упустили. Я ведь уезжал, чтобы позвонить вам и заодно купить кое-что на перекус. Правда, можно сказать, что это было уже после ее отъезда… Ладно, на этом и остановимся. Хотя у меня есть еще пара вопросов. Даже больше. Какова, по-вашему, вероятность того, что, не возьмись вы за это дело и не помести объявление в газеты, Эллен Тензер была бы еще жива? – Она весьма велика. – Тогда, наверное, и полицейским было бы куда проще поймать ее убийцу, если бы они знали про это дело все то, что известно нам с вами? – Несомненно. – Хорошо. Вы недавно изрекли, цитирую: «Убийствами должны заниматься они, а не мы». Если вы это от чистого сердца сказали, то меня будет мучить совесть. Возможно, я даже на время сна лишусь. Как-никак я был в ее доме, беседовал с ней, и она даже угостила меня стаканом воды. Я, конечно, сам горой стою за соблюдение интересов наших клиентов и категорически против того, чтобы Люси Вэлдон досаждала полиция, тем более что она угостила меня «Мартини». Но ведь она, в отличие от Эллен Тензер, до сих пор жива! – Арчи! – Вулф поднял руку ладонью вверх. – Я подрядился установить личность матери ребенка, а заодно определить, какова вероятность того, что его отцом был муж нашей клиентки. Как, по-твоему, смогу я это сделать, не выяснив, кто убил эту женщину? – Нет. – Тогда не приставай ко мне. У меня и без того на душе кошки скребут. И он протянул руку к кнопке на столе. Настало время звонить Фрицу, чтобы принес пива. Глава 7 Под арестом я находился с 15:42 воскресенья, когда инспектор Кремер лично явился надеть на меня наручники, до 11:58 понедельника, когда Натаниэль Паркер, адвокат, к услугам которого Вулф прибегает лишь в тех случаях, когда без адвоката не обойтись, прибыл в офис окружного прокурора с подписанным судьей бумагой, где значился залог в сумме двадцать тысяч долларов. Учитывая, что средняя сумма залога за важного свидетеля по делу об убийстве составляет в Нью-Йорке около восьми тысяч, я сразу почувствовал себя весьма важной персоной. Если не считать недосыпания, пропущенных обеда и завтрака в исполнении Фрица, а также нечищенных зубов, то в остальном существенных неудобств от пребывания в тюрьме я не испытывал. Свои показания, следуя разработанному Вулфом плану с некоторыми усовершенствованиями, я сначала дал инспектору Кремеру в его кабинете и в присутствии Вулфа. Затем меня поочередно допрашивали помощник окружного прокурора Мэндел, с которым мне уже доводилось встречаться прежде, следователи из отдела по расследованию убийств, а на одном этапе – даже сам окружной прокурор, но я держался стойко и показаний не менял. Помог мне Вулф, который задал тон нашему общению с Кремером с первых же минут после его приезда к нам, но превзошел самого себя, когда Кремер встал, собираясь уходить. Вулфу пришлось при этом слегка запрокинуть голову, а это всегда выводит его из себя. – Я вам ровным счетом ничем не обязан, – заявил он. – И не думайте, что растрогали меня своим благородством, согласившись не заключать меня под арест. Вы прекрасно знаете, что забирать меня вместе с Гудвином бесполезно, поскольку я буду нем как рыба. Более того, очередное мое выгодное предложение будет адресовано уже не вам, а кому-то другому. – Ничего подобного, – процедил Кремер. – Арестуй я вас, и вы бы еще долго адресовали свои выгодные предложения стенам своей камеры. – Пф! Если бы вы сами верили в эту чепуху, то уже надели бы на меня наручники. Между тем в кармане у вас лежит собственноручно подписанное мной заявление, где черным по белому значится, что я не располагаю какими-либо сведениями о личности убийцы Эллен Тензер, и у меня есть веские основания считать, что и моя клиентка таковыми не располагает. Что же касается вашей угрозы отобрать у меня лицензию, то я скорее стану ночевать под мостом и питаться объедками, нежели соглашусь вероломно предать интересы своего клиента. Кремер выразительно покачал головой: – Объедками питаться? Это вы-то?! Ну-ну. – И кивнул мне. – Пойдем, Гудвин! Мы до сих пор не имели ни малейшего представления о том, кто произвел на свет мальчика, который пока оставался в доме Люси Вэлдон, хотя не могу сказать, чтобы мы сидели сложа руки. Сола, Фреда и Орри мы от расследования на время отстранили. Мы усердно читали газеты. Мы отрядили вашего покорного слугу в «Газетт», спросить у Лона Коэна, не обладает ли он какими-либо сведениями, не предназначенными для печати. Кроме того, разок меня послали к нашей клиентке. Мы также отправили пятьдесят долларов Беатрис Эппс. И еще мы отвечали на телефонные звонки, причем среди позвонивших были Энн Тензер и Николас Лоссефф. Конечно, отряжать Сола, Фреда и Орри на расследование убийства Эллен Тензер значило бы понапрасну тратить деньги Люси Вэлдон, поскольку делом этим занималась целая свора полицейских и журналистов. Из газет и от Лона Коэна мы почерпнули уйму бесценных сведений, намного больше, чем нам требовалось и с чем стоило бы ознакомить вас. Эллен Тензер много лет проработала няней и сиделкой, но десять лет назад, после смерти матери, оставившей ей дом в Махопаке и достаточно средств для безбедного существования, ушла на покой. Замуж она так и не вышла, однако, судя по всему, детей любила. Во всяком случае, за последние десять лет она брала на воспитание поочередно более десятка малышей. Откуда они появлялись и куда девались потом, никто даже не представлял. Да и про последнего ее воспитанника, мальчика, сведений было кот наплакал. Знали только, что в марте, когда он появился в ее доме, ему был всего месяц от роду, звала его Эллен Тензер Бастером, а примерно три недели назад он исчез. Самый, казалось бы, осведомленный человек, местный врач, который обследовал всех малышей, оказался совсем неразговорчивым. Лон сомневался, удалось ли даже Пэрли Стеббинсу выудить из него что-нибудь ценное. Помимо племянницы Энн, из всей родни у убитой остались только брат и его жена – родители Энн, которые проживали в Калифорнии. Сама Энн от интервью категорически отказывалась, но, по словам Лона, с теткой она общалась довольно редко и знала о ней немного. Я уже собрался уходить, когда Лон сказал: – Слушай, Арчи, так дело не пойдет. Я тут перед тобой соловьем заливаюсь, а ты словно воды в рот набрал. Хорошо, готов сыграть с тобой в долг. Один только вопрос: ты нашел пуговицы? Скажи: да или нет? Поскольку время от времени мы с Лоном по ночам режемся в покер, я привык к необходимости сохранять в его присутствии каменную физиономию. – Зря ты так, – укоризненно произнес я. – Вот я бы на твоем месте ни за что такого не подумал бы. Ну поместили мы объявление, а теперь я пришел к тебе, чтобы разузнать про Эллен Тензер. Ну и что из этого? Почему ты решил, что тут должна быть взаимосвязь? Просто Вулф обожает застегивать брюки на пуговицы из конского волоса. – Я удваиваю ставку, – предложил Лон, глаза которого азартно сверкнули. – Хорошо, будь по-твоему, – с деланой неохотой согласился я. – Но только никому ни слова. – Конечно! – клятвенно заверил Лон. – Пуговицы нужны ему для подтяжек, – прошептал я заговорщическим шепотом и ушел. Николас Лоссефф позвонил в субботу днем. Я ожидал его звонка, поскольку не сомневался, что Энн Тензер расскажет полицейским, что к ней обращался некий Арчи Гудвин из фирмы «Только новые пуговицы». Ясное дело, полицейские с ним пообщались, а теперь Лоссефф рвет и мечет. Никто не любит связываться с копами, тем более из убойного отдела. Однако оказалось, что я ошибся и Лоссефф вовсе не был на меня зол. Его интересовало только, удалось ли мне найти, кто делает пуговицы из конского волоса. Я в свою очередь полюбопытствовал, приходили ли к нему с официальным визитом. Лоссефф сказал, что да и что именно это и побудило его позвонить мне – вдруг у меня появились новости. Я сказал, что, скорее всего, интересующих его новостей у меня уже никогда не будет, и вот тогда он раскипятился по-настоящему. Я твердо решил, что если когда-нибудь свихнусь, как он, то не из-за пуговиц. А Энн Тензер позвонила утром в воскресенье. Ее звонка я тоже ожидал, поскольку мое имя мелькало в газетах в связи с расследованием дела, которое в «Ньюс» окрестили «убийством воспитательницы». В одной газете меня называли помощником Ниро Вулфа, а в другой – его мальчиком на побегушках. К сожалению, я не знал, какая из газет попалась на глаза Энн Тензер. Она была на меня обижена, а за что – и сама не знала. Не за то, что я выдавал себя за специалиста по пуговицам, и не за то, что случилось с ее тетей. Когда мы распрощались, я, положив трубку, попытался это обмозговать, и пришел к выводу, что обижалась она за то, что сама мне позвонила. У меня могло создаться ложное впечатление, что ей хочется снова услышать мой голос. Так, кстати, и случилось. Сама виновата. Нужно было заранее решить, за что на меня обидеться. Пусть тщеславие и не худший из людских пороков, однако мнение подавляющего большинства людей о собственной значимости и известности сильно преувеличено. Не лишен этого недостатка и я. Так вот, когда воскресным утром, согласно договоренности о встрече с Люси Вэлдон, я позвонил в дверь ее дома на Западной Одиннадцатой улице и Мари Фольц, горничная, впустила меня, то она и виду не показала, что читала про меня в газете. Нет, держалась она так, словно я был лишь досадной помехой каким-то ее занятиям. А когда я поднялся по лестнице и вошел в гостиную, Люси Вэлдон сидела за пианино и наигрывала какую-то пьеску. Лишь закончив особо сложный пассаж, она повернулась ко мне и вежливо произнесла: – Доброе утро. Надеюсь, у вас есть для меня новости? У меня язык чесался спросить ее, допила ли она тогда «Мартини», но я сумел обуздать себя. – В некотором роде, – ответил я. – Если вы видели утреннюю газету… – Видела, но не читала. Я их никогда не читаю. – Тогда придется ввести вас в курс дела. – Я придвинул стул поближе к хозяйке, но вместе с тем оставаясь от нее на почтительном расстоянии, и сел. – Раз вы газет не читаете, то, стало быть, не видели и объявления, которое мистер Вулф поместил в четверг. – Нет. Он поместил объявление? – Совершенно верно. Возможно, вы помните, что пуговицы на комбинезоне показались мне необычными? Так вот, мистер Вулф тоже обратил на них внимание. В объявлении было назначено вознаграждение за любые сведения о пуговицах из белого конского волоса, и такие сведения мы получили. В пятницу, после ряда стандартных действий, рассказом о которых я вас утомлять не стану, я отправился в Махопак… Вы знаете, где находится Махопак? – Конечно. – Там я навестил некую Эллен Тензер, поскольку предварительно выяснил, что пуговицы из белого конского волоса мастерит именно она. Сейчас мы уже знаем про эту женщину намного больше, хотя в этом вовсе не ее заслуга. И именно она изготовила те пуговицы, которые были на комбинезоне вашего малыша. Сам же малыш в течение некоторого времени проживал в ее доме. Дом, кстати, совсем невелик, и, кроме этого ребенка, жила там только сама Эллен Тензер. Ребенок находился при ней около трех месяцев. – Так это она его мать! – Нет. В силу разных причин – нет. Я не стану… – Но тогда она должна знать, кто его мать! – Возможно, знала. По меньшей мере знала, кто передал ей младенца. Но нам она этого никогда уже не скажет, поскольку она мертва. Ее… – Мертва?