— Точно. А как вы угадали? Ну, что я русский. — Господи, поживи тут с мое, будешь узнавать русского за два квартала. Без всяких слов. И даже без очков. И Гвоздь, подхватив портфель, ретировался. * * * Ивана Глебова доставили в здание Главного управления внутренних дел Москвы ранним утром. Девяткин встретил его внизу, у ворот, отвел в свой кабинет. Затем вытащил старшего лейтенанта Лебедева в корридо и приказал идти в магазин, купить чего-нибудь пожевать, хлеба и колбасы. И еще пирожных, чтобы мальчишка не смог отказаться от угощения. Девяткин, сладко улыбаясь, вернулся в кабинет. — Я несовершеннолетний, — сказал Иван. — Не имеете права меня допрашивать, если тут нет родителей. — А я тебя не допрашиваю, — ответил Девяткин. — Мы попьем чая. А потом я позвоню твоей маме. Она приедет сюда и заберет тебя. Но сначала я хотел задать тебе пару вопросов о твоей подружке, Инне. Ну, чего ты испугался? — Если отчим Инны узнает, что я сказал вам хоть слово, мне не жить. Тем временем старший лейтенант Лебедев вернулся из магазина, купив вареной колбасы, сыра и хлеба, открыл банку консервированных килек в томатном соусе, а заодно уж коробку с пирожными. Накрыл свой рабочий стол газетами, заварил чаю, разложил колбасу и сыр на тарелки. Получилось почти по-домашнему. Лебедев достал из конторского шкафа несколько вилок и стал протирать их бумажным полотенцем. Он никуда не торопился, напротив, делал все медленно. Мальчик поглядывал на физиономию Лебедева, переводил взгляд на тарелки с угощением и сгладывал слюну. — Ты же большой парень, почти мужчина, — сказал Девяткин. — Где ты научился трусить? — Я не за себя боюсь. — Ладно… Давай перекусим что ли? — спросил Девяткин. — Вон дядя Саша поесть принес. — Меня будут судить? — спросил Иван. — Из-за меня погиб тот человек. Ну, который бежал за поездом. — Его убил один поддонок, который сейчас в больнице с огнестрельными ранениями, — ответил Девяткин. — Этот тип в розыске за убийство. И за ним много всяких дел. Он, видно, подумал, что гонятся за ним. И схватился за пушку. А сейчас давай перекусим, лично я жрать хочу. — Ну, разве что немного. Они сели к столу и молча съели все, что принес из магазина Лебедев. Иван вылизал куском хлеба днище консервной банки, доел пирожное и вытер губы ладонью. — Вот теперь и поговорить можно, — сказала Девяткин. — Меня интересует, где сейчас твоя подруга, где Инна? Поверь, мы не сделаем ей ничего плохого. Если Инну не найдем мы, ее найдет Дробыш. Тогда мне нечем будет тебя утешить. И сам себя ты никогда не простишь. — Хорошо, я расскажу, — кивнул Иван. * * * Вечером Миша Гвоздь нанес визит Инне, когда та, вернувшись с работы, сидела у окна и ужинала пирогом с яблоками и стаканом газировки. Он постучал в дверь и сказал, что пришел электрик, в квартире снизу нет света. А здесь, наверху, поврежден кабель. Инна открыла дверь. — Привет, — сказал Гвоздь и дружелюбно улыбнулся. У него была приятная, добрая улыбка, и Гвоздь это знал. — Взрослые есть? — Я сама взрослая. Гвоздь на всякий случай немного изменил внешность. Он коротко подстригся, приклеил усы и надел очки с дымчатыми стеклами. Одежду он тоже поменял. Вместо летнего костюма влез в комбинезон технического работника с логотипом электрической компании на груди и спине. В руках он держал пластиковый чемодан с инструментами и моток кабеля. — Свет в кухне в течение дня не мигал? — поинтересовался он. — Днем я была на работе. — Вот как? Ты уже работаешь? Гвоздь хороший психолог. Страх мог испортить дело. Поэтому он оставил входную дверь приоткрытой. Пусть девчонка видит это. Значит, в случае чего можно позвать на помощь или убежать. Так она будет чувствовать себя спокойнее. — Вы надолго? — спросила Инна. — Только проверю кабель и уйду. Он подумал, что Инна не знакома со здешними порядками. Нью-Йорк не Москва, электрики не имеют права болтаться по чужим квартирам, выискивая какое-то мифическое повреждение. Они приходят только по вызову в назначенное время. Девочка этих тонкостей пока не знает, тем лучше. — Вы американец? — спросила Инна. — Конечно, — Гвоздь начал разматывать бесполезный кабель. — А кто же еще. — Подумала, может, вы родились в другой стране? Акцент заметен. — Я родился здесь, — ответил он. — Но в эмигрантской среде. Мой отец родом из Перу. Поэтому у меня светлая кожа. Но акцент есть. Это правда. — Я в Перу не была. — У тебя вся жизнь впереди. Везде побываешь. Он открыл щиток, посветил фонариком и стал разглядывать разводку электропроводов. Затем зашел на кухню, задал пару ничего не значащих шутливых вопросов. Он вышел в общий коридор и постоял там какое-то время, вернулся в квартиру и снова занял позицию возле щитка. Он уже увидел, где девчонка держит мобильный телефон. В сумочке, что лежит на свободном стуле возле подоконника. Когда Инна вышла на кухню, чтобы выбросить мусор, он оказался рядом с окном. И за секунду вытащил телефон из сумки. — Я ухожу, — он смотал кабель. — Это бесплатная работа, счет вам не пришлют. Он вернулся через десять минут, потому что якобы забыл прикрепить какую-то клемму в щитке. Затем попросил стакан воды со льдом. Когда Инна вернулась с кухни, ее телефон лежал на прежнем месте. * * * В тот день, когда случился пожар на даче отца Инны художника Осипова, запомнился Ивану во всех деталях. Инна позвонила днем, сказала, что ушла из дома отчима, оставив на его письменном столе записку. Написала, мол, пусть ее не ищут. Осипов был в отъезде, через месяц он должен был открывать персональную выставку в Питере. Кстати, выставка так и не состоялась, а Осипов бесследно исчез. Инна не знала, что отца нет на даче. Словом, она приехала туда, нашла ключ в том месте, где отец прятал его, когда уезжал. Она вошла в дом, спустилась в подвал и включила отопление. Погода в тот день была промозглая, шел снег с дождем. С дачи она позвонила Ивану и попросила, чтобы тот приехал. Он добрался до места, когда начало темнеть. Глебов увидел на лице Инны синяк. Инна рассказала, что накануне поругалась с отчимом. Он завел разговор о деньгах. Сказал, что сейчас к нему приедет один финансист, владелец крупной трастовой компании. Он пробудет в Москве всего пару дней, а потом вернется в Швейцарию. Они старые друзья, этому человеку можно доверять. И поскольку он уже здесь, надо бы оформить кое-какие бумаги. Скажем, генеральную доверенность на передачу Дробышу управления капиталом Инны. Конечно, в права наследования она вступит еще нескоро, только в шестнадцать лет. Но пусть такая бумага будет готова уже сейчас. А Дробыш на правах доверителя передаст деньги Инны трастовой компании, которая их сохранит и преумножит. Инна будет получать солидную сумму ежемесячно. Вне зависимости от того, сколько на мировом рынке стоит золото и как ведет себя фондовый рынок. Дело выгодное, такой шанс нельзя упускать. Когда Инна подпишет бумаги, она получит некоторую сумму наличными. Инна ответила, что сама знает как распорядиться деньгами матери, участие Дробыша и его друзей будет лишним. Он настаивал на своем. Инна нагрубила в ответ. Дробыш ударил ее и пригрозил убить своими руками, если девочка не будет слушаться. А Инна в ответ назвала его неприличным словом. Дробыш снова ударил. «Он настоящий зверь, он убьет меня, — сказала Инна. — Радо или поздно убьет. И некому будет заступиться. Я дождусь отца. Когда он приедет, пусть не отдает меня обратно». «Ты богатая наследница, — усмехнулся Иван. — Если с тобой что-то случится, Дробышу не видать денег». «Он придумает, как получить деньги, — ответила Инна. — Может быть, уже придумал». Иван еще долго ее успокаивал и, кажется, это ему удалось. Он предложил развести огонь в камине, потому что в доме было по-прежнему холодно. Инна разогрела на кухне какие-то консервы, и они поели. «А твой отчим сюда не придет?» — спросил Иван. Инна ответила, что Дробыш не знает о существовании этого дома, он никогда не интересовался, где и как живет ее родной отец. Она ошибалась. Через щель в жалюзи Иван видел, как на дороге остановилась машина, открылась калитка, по снежной целине к дому шагали трое мужчин. Первым шел Дробыш. Иван успел выключить свет. Но не мог за пару секунд потушить огонь в камине. В дверь постучали. Инна прошептала, чтобы Иван спрятался на кухне, там есть стенной шкаф, почти пустой. «Я останусь, — сказал Иван. — Я буду с тобой». «Ты только хуже сделаешь, — ответила Инна. — И себе и мне». Инна пошла открывать дверь, Иван спрятался в шкафу на кухне. Было темно, пахло плесенью. Разговор, происходивший в комнате, был плохо слышен. Временами Иван мог разобрать некоторые слова и отдельные реплики, но был так испуган и взволнован, что не понимал их смысла. Дробыш говорил спокойно. Он сказал, что непослушных детей надо наказывать, а потом выругался самыми грязными словами. И добавил, что на этот раз наказание будет строгим. Он не тронет Инну пальцем, мало того, он позволит ей уйти, куда глаза глядят, и больше не возвращаться. Но при одном условии. Она должна перейти реку и не провалиться под лед. «На том берегу ты будешь свободна, — сказал Дробыш. — Как тебе мое предложение? Не страшно?» Инна что-то ответила, мужчины засмеялись. Кажется, они были пьяны. А потом Дробыш сказал: «Это хорошая мысль развести огонь. На улице холодно. А здесь можно погреться. Только надо поддать жару». Кто-то вышел на улицу и вернулся, громыхая канистрой. Инна что-то кричала, просила. Но человеческие голоса скоро стихли. Запахло бензином, а потом все вокруг вспыхнуло, шкаф, где прятался Иван, наполнился дымом. Он понял, что в доме уже никого нет, выбрался наружу. Из коридора, который вел в кухню, вылезали языки пламени, а стены и доски пола дымились, готовые вспыхнуть. Иван пошел вдоль стены, на ощупь добрался до задней двери. Надышавшись дымом, скатился с обледеневшего порога, полежал на снегу. Когда пришел в себя, пробежал метров двадцать и упал, спрятавшись за деревом. Иван не видел того, что происходит с другой стороны дома, но слышал несколько выстрелов. Он лежал и плакал от бессилия и злости. В доме через дорогу зажгли свет. На занавески упали чьи-то тени. Казалось, люди придут на помощь. Но свет в окнах вскоре погас, стало ясно, что помощи не будет. Наступила тишина, смолкли голоса, больше не гремели выстрелы. По-прежнему шел дождь со снегом. Огонь в доме разгорался все ярче, уже засветились окна второго этажа, дым повалил из-под крыши. Стало видно, как к берегу двигается одинокая фигура человека. В том месте берег спускается к реке, склон ровный, пологий. Инна шла неторопливо и ни разу не оглянулась. Перед тем, как ступить на лед, постояла минуту. Еще неделю назад лед был крепким, но наступила оттепель, появились темные промоины. Инна медленно уходила все дальше в темноту, она почти скрылась из виду. И вдруг пропала… Будто ветром унесло. Иван сморгнул глазами, стер ладонью капли влаги, повисшие на ресницах. Какое-то время он внимательно разглядывал пустое пространство реки. Но не увидел ничего. Хлопнули дверцы, машина развернулась, сломав забор, и уехала. Иван поднялся со снега, отбежал подальше от дома, чтобы никто не увидел его со стороны дороги, и спустился к реке. Он сидел на берегу целый час, а то и больше, пока не почувствовал, что может замерзнуть насмерть. Иван вернулся домой под утро, состоялся серьезный разговор с отцом, но это не важно. Главное, что утром Инна позвонила ему. Сказала, что жива и здорова, они договорились увидеться в условленном месте возле старой больницы. При встрече она рассказала, что пошла к реке и пыталась ее перейти. Дробыш ведь не шутил, он убил бы ее прямо там, возле горящего дома. Шансов не провалиться под лед было немного, но… На середине реки вода размыла истончавшийся лед. Дальше идти было нельзя. Инна упала на снег и лежала столько, сколько смогла вытерпеть. Она села на первую утреннюю электричку и немного поспала в зале ожидания на вокзале. Потом зашла в кафе и просидела там до обеда. Она не знает, куда идти. Дробыш наверняка уверен в ее гибели, но все-таки он проверит все адреса, где она может появиться. Поэтому нельзя просить помощи у родственников и знакомых. «У меня есть деньги, — сказала Инна. — Стянула у отчима». К ремню ее джинсов была прикреплена кожаная сумочка, набитая крупными купюрами. Но что делать с этими деньгами? В гостиницу ее не пустят, снять квартиру она не сможет… Иван сказал, что знает, к кому обратиться за помощью. Он запевала церковного хора, поэтому хорошо знаком с настоятелем церкви отцом Павлом. Это добрый человек, который помогает всем, кто просит о помощи. Надо дождаться окончания вечерней молитвы и подойти к нему. Только надо ехать на электричке около часа. Они добрались до церкви, когда вечерняя молитва подходила к концу, стали ждать во дворе. Верующих было немного. Старушки в темных платках, несколько женщин. Как только люди разошлись, Иван подошел к отцу Павлу и поговорил с ним. Священник велел привести Инну в трапезную, большую жарко натопленную комнату, где стоял длинный стол. Он позвал жену и велел накормить девочку, а потом завел с ней разговор, который закончился за полночь. Отец Павел сказал, что Инна переночует в его доме, что неподалеку от церкви, а там видно будет. Инна прожила в доме священника около месяца, потом он отвез ее в женский монастырь, что в двухстах километрах от Москвы, в небольшом поселке. Инна училась там в школе, а в свободное время работала на церковном подворье. С Иваном они виделись нечасто, раз в месяц, по воскресеньям, он приезжал повидаться. За два года Инна выросла, повзрослела. Своей жизнью она была довольна, хоть ей приходилось нелегко. Она не хотела связывать с церковью свое будущее, поэтому не пошла в монахини. Ждала того дня, когда ей исполнится шестнадцать и можно будет вступить в права наследства, получив деньги, оставленные матерью. Все это время она ничего не знала о Дробыше и пропавшем отце.